Легенда о казачке Дарье

Приближается праздник – Международный женский день 8 марта. Поздравляем всех женщин, девушек, девочек! Возник этот праздник как день борьбы за права женщин. А сегодня в России мы просто празднуем день  любви и особенного внимания к женщине. Мужчины проявляют галантность и нежное отношение к нам, даря  цветы, подарки и стихи собственного сочинения. Например, такие как написал каневчанин Джон Суренович Акопов.

   «Созданы вы были небесами

   На земле второй природой быть.

   Жизни наши выстраданы вами,

   Вами чувство рождено любить».

Можно вспомнить  ещё много стихов наших поэтов, посвящённых любимым женщинам, мамам. Чуть позже мы их поместим в своей «Копилке». А начнём всё-таки  с преданий казацкой старины, интереснейшей повести Ф.И.Сидоренко «Казачка Дарья», которую автор начал с посвящения «женщинам-казачкам, множившим и крепившим казачий род станицы». В экстремальных условиях приграничной жизни выковывался не только характер воина-казака, но и совершенно особый тип женщины – казачки. Когда говорят, что казаки освоили и возделали огромные пространства Дона и Кубани, надо помнить, что в значительной мере это было сделано женскими руками. Мужчины-то постоянно были в походах, на кордонах. А дома оставались старики, дети и казачки. Героиня этой повести-легенды, девятнадцатилетняя Дарья осталась вдовой. Но она боролась за своё женское счастье – растила детей, косила сено, положив  трёхмесячного дитя под арбу, управлялась с большим хозяйством, охраняла его с оружием в руках.

КАЗАЧКА ДАРЬЯ

(по преданиям казацкой старины)

Источник: Сидоренко Ф.И. Казачка Дарья //  Земля Каневская : летопись станицы; исторические очерки, воспоминания и предания казацкой старины. -  Каневская: Каневская типография, 2001. – С. 190-206.

1828 год. В семье потомственного казака Каневского куреня Холода Федота Петро­вича невестка Дарья родила своего первого ребенка – девочку, названную Надеждой. Отец девочки Андрей Федотович Холод только осенью прошлого года ушел на военную службу. Неспокойная военная обстановка на Кубани ускоряла семейную жизнь. С ма­лых лет Андрей и Дарья росли на одной улице. Семья коренного казака Скоромец Ильи Платоновича жила в подворье через три двора от подворья Холодов.

Их деды Холод Петр и Скоромец Платон - потомственные запорожцы. Они были первыми, когда на Буге создавалось верное запорожское войско атамана Сидора Бело­го. В казацкой гребной флотилии под командой Головатого они штурмовали остров Березань под Очаковым, затем в морском сражении осаждали Измаил. Оба они были приписаны к Каневскому куреню и в числе первых флотилий прибыли на Кубань.

Когда в 1794 году был основан Каневской курень на реке Челбас, они свои подворья нарезали на одной улице. Детские забавы Дарьи и Андрея сблизили духовные радости, взгляды на понимание ими жизни. Когда перед уходом на военную службу Андрея решили женить, он попросил родителей послать сватов к Скоромцам, чтобы взять в жены их дочь Дарью. Родители невесты Илья Платонович и Наталья Григорьевна благословили дочь на замужество с Андреем Холодом.

Воспитанная на суровой казацкой жизни, Дарья незаметно вошла в бытовую жизнь семьи Холод. Используя кулинарные советы своей матери, Дарья удивила семью Холод умением печь перепечки на меду, на твороге, на фруктах. Эти способности Дарьи по душе пришлись главе семьи Федоту Петровичу, любившему горячие перепечки. Анд­рею нравились сваренные Дарьей молочные маленькие галушки, сделанные чайной ложечкой и замешанные на куриных яйцах. Дарья не вставала раньше всех, но всегда была на рабочем месте по дойке двух коров и уходу за телятами. Когда Андрея прово­жали на службу, он сказал Дарье: «Не угождай моим родителям языком, а угождай руками». Весна 1828 года была скоротечной, прошли пасхальные дни - время помина­ния усопших. Пришел май с его теплыми дождями, набористыми зелеными травами, наступила пора сенокоса. Все жители куреня были на сенокосе.

Дарья с грудным ребенком и свекровь Галина Сергеевна до обеда косили траву, после обеда уже чуть подсохшую складывали на арбу и к вечеру приезжали домой.

Глава семьи Федот Петрович не участвовал в заготовке сена и в других тяжелых работах, ввиду оставшейся в его легких пули, которая приносила ему страшные боли.

В один из вечеров, возвратившиеся с сенокоса свекровь и невестка Дарья, увидели в постели осунувшегося и заплаканного Федота Петровича, который скорбным голосом сообщил, что его сегодня вызывали в атаманское правление и сообщили, что 4 мая при штурме крепости Анапа убит наш сын Андрей. Неутешимое горе, печаль и скорбь вызвали в семье плач и сердечную боль.

На бегу, сказав, что пойдет к своим родителям, Дарья с криком побежала к Скоромцам и сообщила, что убит ее муж Андрей. Справив христианские поминки по умерше­му сыну, Федот Петрович пошел к свату Илье Платоновичу обсудить, как быть с Дарь­ей: оставаться жить в семье Холодов или же отделить на самостоятельную жизнь. По обоюдному решению пришли к согласию, что для нее будет лучше отделить на самостоя­тельную жизнь, она еще молода и способна создать себе новую семью. Дома Федот Петрович рассказал Дарье о принятом ими решении.

Девятнадцатилетняя Дарья понимала, что ее ждет трудная жизнь вдовы. Решение родителей она одобрила. Федот Петрович в атаманском правлении решил вопрос о выделении вдове Дарье Ильиничне Холод подворья для самостоятельной жизни и зак­реплении за ней, как вдовой погибшего воина, земельного пая в 30 десятин. Оба родите­ля незамедлительно начали строительство небольшой хаты из самана, крытой камы­шом под корешок. Построили и скотный сарай из камыша. Отец Илья Платонович дал Дарье дойную корову и бычка-однолетку, а Федот Петрович выделил лошадь по кличке «Черкес» и молодую телку. По заказу родителей плотник изготовил для Да­рьи арбу-одноконку. В октябре, к празднику Святой Покровы, Дарья с дочкой перешла жить в свое подворье.

С соседкой татаркой Алией она начала ездить в степь и заготавливать сухие ветки и корневища терна для топлива. В декабре умирает Федот Петрович Холод, который по- человечески относился к Дарье. Не выдержал его израненный организм смерть сына. Родной отец Илья Платонович стал часто жаловаться на сильные боли в области ко­ленного сустава на правой ноге, который был поранен еще в 1816 году при нападении горцев у села Стеблиевское. С тех пор его правая нога не разгибается в колене.

Казачество, как военно-патриотическая сила тогдашнего общества, переживало са­мые трудные трагические годы.

Служба казаков в те годы в армии была бессрочной, служили по 40 и более лет, а если казак не был способен к бою, то работал в казачьих командах на кордонах фура­жирным: заготавливал сено и топливо, перевозил провиант и снаряжение. На такие работы брали даже подростков в 17 лет. Не было невест, которых можно было бы брать в жены и создавать семьи. Выйдешь из своего подворья и сразу же попадешь в дикую степь, покрытую колючим терном да камышом, в которых водятся стаи волков. Везде требовалась боевая смелость, рабочие руки, хозяйская предприимчивость. Население куреня нищает, идет его убыль на войне. В отпуск казаков отпускают один раз в год на неделю, казак даже жениться не успевает.

В те далекие годы население казачьих куреней понимало суровую необходимость крепить границу, охранять семьи от угона в плен и продажу в туретчину.

До 1850 года общественной необходимостью для казачества была потребность в уве­личении населения и рождаемости детей. Кавказская война с горцами, которая продол­жалась до мая 1864 года, поглощала мужскую часть населения. Естественное старение мужчин, убыль мужчин на войне, пополнив общество калеками и сиротами, приводило к обнищанию и боязни вырождения казачества. Не по личному желанию девушки тех лет выходили замуж в 16 -17 лет и рожали детей. Засидеться в девках до 18 лет и старше было непростительно, да и авторитет таких девок в глазах общества был низок. Каких неимоверно тяжелых трудностей приходилось преодолевать каждой матери, чтобы вырастить ребенка с младенческих лет. Лекаря в курене не было. Только народные средства приносили успех к здоровью младенцев, которые должна была знать каждая женщина. В тогдашнем обществе было мнение, что здоровая женщина должна иметь 8-10 детей, независимо от того: семейная или вдова. Конечно, было много семей, в которых было по 18 и более детей. Это создавало им хороший авторитет. Только после Крымс­кой войны 1854 - 1856 годов численность мужского и женского населения сравнялась, семейные отношения стали более строгими в нравственном отношении.

Богатая природа Кубани, ее мягкий климат, плодородная земля, реки, богатые рыбой, надо покорять людям - это требовало рабочих рук. Когда Дарье нарезали подворье, оно с западной стороны было заросшим терновником и камышом. Только через четыре года, при прокладке новой улицы, ее подворье отодвинулось от зарослей дикой приро­ды. В этих условиях на окраинах в подворьях жителей нельзя было привязывать на цепь собак, иначе их убивали и съедали волки, которые по темным ночам бродили по подворьям. У Дарьи несколько раз лисы ловили и уносили кошек. Выращивать птицу можно было только под бдительным присмотром людей.

Всем жителям подворий в течение года приходилось полоть и вырубывать заросли терна и камыша в своих подворьях, где могли укрываться хищники. Редко были ночи спокойными. Часто на лай собак приходилось вставать и обходить конюшню, где нахо­дились животные. Предупредительными выстрелами отпугивали хищников.

В этой тяжелой борьбе за существование казаки куреня, особенно женщины-казачки, мужали, крепились и побеждали. Военные и гражданские власти России, изучив состояние дел в Черноморском казачьем войске с 20 годов, разрешили колонизацию - переселение людей. На Кубань и в Каневской курень прибыло из Малороссии (Украи­ны) несколько сот семей, которые были приписаны в казачье сословие. Это была патри­отическая задача, и казаки выполнили ее, образовав на Кубани сильный казачий край.

Дарья хорошо знала историю своей семьи - Скоромец. После освобождения по инва­лидности от службы, ее отец Илья Платонович первоначально решил заниматься хлебо­пашеством, но на одной ноге быками землю не вспашешь. В связи с этим он решает заняться торговлей рыбой. В те годы в нашей реке, там где стоял Каневской курень, водилась красная рыба: белуга и осетр, судак и тарань. Были основаны рыболовецкие промыслы, которые имели артели рыбаков, ловили рыбу и сотнями пудов продавали торговцам. Рыбу охотно покупали чумаки, которые из Ахтарей ехали через Каневской курень в Донщину и Ставрополь. Илья Платонович рыбой торговал круглый год только в Каневском курене. В последствии им был построен ледник, в котором летом храни­лась рыба. Доход от торговли рыбой получал хороший. В Каневском курене он стал известен, как торговец рыбой. Дарье он оказывал материальную помощь в обустройстве подворья, давал советы по ведению хозяйства, что помогало ей легче переносить трудности.

Наступил новый 1829 год.

Добрым соседом Дарьи на широкой улице был казак-инвалид без руки Семен Гор­бенко. Жил бедновато, два сына уже служили в пластунах, одна дочь замужем, а самый меньший семнадцатилетний сын Влас готовился к службе, проходил на месте военную подготовку. Дарья изредка обращалась за помощью к Власу: то на ходе подтянуть колесо, то барки заложить. Влас охотно выполнял просьбы Дарьи, стараясь заслужить ее расположение. Часто, проходя мимо двора Дарьи, он ласково обращался к собаке Лютой, которая через время считала его своим. Однажды, когда Дарья полола на огороде свеклу, Влас бурьянами подкрался к ней и хотел затащить в вишняк. С трудом отбившись от насильника, она предупредила Власа, что не потерпит насилия и за такие поступки он будет жестоко избит. Не приняв предостережение Дарьи, Влас вскоре со­вершает попытку нового насилия. Выследив, когда Дарья чистила конюшню от навоза и была одна, он вскочил в сарай и силой положил ее в ясли.

Дарья вскипев от злости, изо всей силы ногой ударила его в пах. Влас от невероят­ной боли упал с яслей, дико кричал и матерился. «Замолчи кат, иначе заколю!» - кри­чала Дарья.

Вскоре Влас, затаив на Дарью злобу, встретил ее у ворот вопросом: "Почему Вы, Дашка, такая неуважительная? - "Я тебя уважу Влас, выхоластаю, забудешь тогда до баб ходить», - погрозилась Дарья. Влас грубо продолжал оскорблять достоинство Дарьи. "Ты дюже в девках податливой была, а теперя недотрогой себя корчишь». - "Ах ты паскудник!" - закричала Дарья и стеганула его кнутом. Отскочив от подводы, Влас показал ей кулак, но больше к ней не ходил. После этого случая с соседом Дарья стала более осторожной, особенно там, где мужики показывали ей сладко-ласковые лица и вели блаженные речи.

Весной, по совету отца, начала обустраивать свое подворье. Впереди двора у камы­шового забора посадила пять деревьев акации. По меже с соседом тоже посадила ака­ции. К акации у казаков было особое почтение. Из нее строили базы, сараи, заборы.

Было посажено две груши-дички и две яблони-кислицы. Около хаты, где всегда играют дети, посадила шелковицу.

В мае Дарья заготовила 5 арб сена. На сенокосе и случилась беда, которая напугала всех жителей куреня. У невестки казака Костюк лиса уволокла трехмесячного ребенка, спавшего под арбой, когда его мать была занята косьбой сена. По счастливой случайно­сти мать ребенка услышала крик и нашла его в высокой траве недалеко от арбы с покусанными ножками. Новость насторожила матерей: лучше охранять детей.

Хорошим началом нового года было то, что корова Зорька вечером привела до­мой молодого бугая из общественного стада.

В полдень, в один из дней августа месяца 1829 года мощно зазвонили тревогу коло­кола церкви. Это был сигнал к срочному сходу жителей куреня. На сходе было объяс­нено, что большой отряд конных горцев, человек на 300-400 прорвался в глубь степной Кубани и был замечен около Крыловского и Уманского куреней.

Срочно вступал в действие план обороны куреня, который предусматривал создание трех боевых команд из инвалидов и женщин по 25-30 человек в команде. Командирами назначались: Найда Ефим, Святко Наум, Нелюба Иван. Женщины зачислялись в ко­манды, если у них не было более двух детей.

Дарья попала в команду Святко Наума. Его команда должна занять оборону в за­падной части куреня. Команда Ивана Нелюбы заняла оборону восточной части, а ко­манда Найды Ефима обороняла въезд и выезд из куреня. Из подростковой группы была организована команда на лошадях, которая дежурила по улицам куреня. Дежур­ство несли всю ночь. Чтобы избежать пленения, всем жителям запрещалось выезжать на работу в степь. Надо держать дома наготове ружье, оседланных лошадей и запас боеприпасов. Команды сей раз дежурили пять суток.

Войсковой штаб г. Екатеринодара сообщил, что посланный эскадрон конных каза­ков рассеял и уничтожил прорвавшихся горцев, боевое дежурство куреня можно снять.

За время дежурства команд были задержаны два солдата-дезертира, которые на одной лошади пытались прорваться в горы. Было преследование шайки грабителей, которые убегая, просили подводу с награбленными вещами. Такие боевые тревоги и дежурства были частыми, по две - три в году. Они считались обычными явлениями по защите жизни населения.

Рано отделился от родителей на самостоятельную жизнь служивый казак Бойко Василий. После года службы он женился на татарке, которую еще в детстве крестили в христианской церкви. Ей дали имя Клавдия. Она же всех знакомых и соседей просила называть ее татарским именем Алия. Казак Бойко Василий начал жить на той улице раньше лет на пять, когда на ней получила подворье Дарья. Сейчас у Алии 6 детей, муж продолжает службу на пограничном кордоне. Алия и Дарья, будут соседками, жили, как родные сестры: делились хлебом и солью, досматривали за хозяйством и детьми друг у друга. С детских времен Алия любила езду на лошадях и охоту на дичь, особенно крупную дрофу и гусей. В молодости с ней произошел случай, который при рассказе вызывает недоверие даже у старых охотников. Она ранней весной, когда случился силь­ный гололед, повязала крылья восьми дрофам, которые были поражены сильным голо­ледом и не могли взлететь.

Изредка Алия приглашала на охоту Дарью. Алия рассказала Дарье дикий случай, который произошел в их курене неделю назад. Он взбудоражил всех жителей и надол­го останется в их памяти. Хуторянин Швыдко Яков надругался над тринадцатилет­ней дочерью своего соседа Иваненко. Девочка-пастушка пригнала к речке на водопой свою корову и телят, а сама, начала купаться. Сосед Швыдко пригнал на водопой своих животных и совершил преступление.

Родители девочки и их родственники, вооружившись верхами, поехали на хутор к Швыдко. Швыдко вместо разговора и объяснения начал стрелять в приехавших. Он верхом на лошади попытался бежать из хутора. Во время погони за ним был несколь­ко раз ранен. Доехав до терновника, он скрылся в его зарослях. До ночи его прождали преследователи, но он так и не вышел. Родственники Швыдко облазили весь тернов­ник. Они нашли его ружье, куски одежды, да кости. «Его съели волки», - сообщила Алия. «Я, правда, прожила еще мало, но такого дикого случая никогда не слышала. Будет служить в назидание другим пакостникам?» - возмущалась Дарья.

Я, Даша, помню случай в нашем курене с конокрадами. Я тогда только замуж выш­ла. Двое лихих еще не служивших парубков занимались кражей лошадей за хорошие деньги. Лошадей продавали по другим куреням. Однажды их выследили казаки - хуторяне братья Власенко. Во время кражи одного парубка поймали и схолостали (кастрировали) и отпустили домой.

Другой, с вилами в спине, еле дополз домой, повредил позвоночник и на всю жизнь стал горбуном. Схоластаный на третий день повесился в своей конюшне.

Тяжелый урок тогда получили конокрады. С тех пор в курене не слышно о краже лошадей.

Горбун уже лет восемь обслуживает вдов и нетерпеливых жен. Он не раз жестоко был избит пришедшими в отпуск казаками, но как говорят, горбатого только могила исправит», - со смехом закончила разговор Алия.

В 1831 году из России в Черноморию (Кубань) была завезена холера. Ранней весной холера охватила восточные степные районы Кубанской области. В некоторых куренях, как Калниболотский, был объявлен карантин. В Каневском курене карантин не объяв­лялся, но меры предосторожности были приняты решительные. Всем жителям не раз­решали пользоваться речной водой, не есть рыбу и раков, не употреблять в пищу водо­плавающую птицу. Домашние колодцы держать закрытыми. Отстреливать и сжигать бродячих собак, кошек, лисиц, волков.

Рыбакам с Азовского побережья и другим бродячим лицам въезд в курень запре­щался.

Воду для питья и приготовления пищи только кипятить. Желательно, чтобы мало­летних детей и стариков вывезли в степные времянки и без надобности не ездить туда.

Дарья была на сходе жителей куреня, где объявлялись эти мероприятия. Дома обсу­дили создавшееся положение и решили: двух детей старшей сестры Дарьи - Екатери­ны, девочку Дарьи, мать вывезет в степь во времянку и будут там до прекращения объявленного предупреждения. Отец завезет в степную времянку: муку, крупу, сало, кур и отправит одну корову.

Наши далекие предки хорошо познали смертельную опасность эпидемии и безуко­ризненно выполняли все рекомендации тогдашней медицины, какой бы несовершен­ной она была. Это спасало наших предков. Ведь от холеры в 40-х годах по Черноморс­кому побережью умерло более 1200 человек. Только в июле месяце члены семьи воз­вратились из степи живыми и здоровыми в курень.

Вторым бедствием, которое пережила Дарья, став самостоятельной хозяйкой, было нашествие мышей на поля и на подворья жителей куреня. Сейчас мне изредка прихо­дится читать в газетах сообщения, что поля озимых культур обрабатываются ядохими­катами против мышевидных грызунов. Вспоминаются рассказы старых казаков о бед­ствиях, которые им приходилось переживать от нашествия мышей.

В 1832 году в октябре месяце мыши уничтожили посевы озимой пшеницы, затем поляны сухой травы, превратив ее в труху, перешли на терн и на больших площадях объели на нем кору. Совет стариков куреня принял решение: лисиц, хищных птиц не стрелять, так как они уничтожали мышей. Эта мера не помогла. Прошедшие осенние дожди и наступившее похолодание вынудили мышей двинуться на подворья и жили­ща людей. Мыши за несколько дней уничтожили сено, превратив его в труху. В амба­рах, кладовых, чердаках уничтожали заготовленное зерно.

Такого бедствия жители еще не знали. Они вынуждены были мешки с зерном на веревках опускать в колодцы и плотно их забивать крышками. Многих спасло то, что они прятали зерно в глубоких ямах, накрывая их высокими насыпями земли. Насту­пившие холода с выпавшим снегом привели к гибели мышей. Выезжая в степь, жите­ли куреня поражались бедствию гибели озимых посевов, засохли большие площади терна. Такого бедствия от мышей не помнили даже старые жители куреня. На этом не закончились бедствия для жителей куреня.

1833 год принес новое страшное бедствие - голод. Весной жители куреня трудились на полях и огородах по ликвидации последствий нашествия мышей. Пересевали быв­шую озимую пшеницу на просо. Огороды засевали кабаками и свеклой, которые упот­ребляли сами и кормили ими животных. Весна была теплой, прошедшие дожди обеща­ли хорошие урожаи. С конца апреля постепенно начали усиливаться ветры, которые в середине мая стали жгучими. Палящее солнце нещадно жгло все живое, на деревьях скручивались листья, осыпалась завязь плодов. Не помогали на огородах и поливы овощей. К началу июня пшеница, ячмень, не дав колосьев, пожелтели и поникли усы­хая. С тревогой и болью жители переживали случившееся. Находящиеся в степи гур­ты крупного рогатого скота, из-за отсутствия пастбищ, были распущены по домам.

Дарья на паевой делянке по сенокосу взяла только две арбы пересохшего сена.

Илья Платонович верхом на лошади объехал побережья реки и на островах нашел травостой с камышом, который можно использовать на корм скоту. Дарья с отцом и тремя нанятыми работниками выехали к реке и весь день косили и возили на лодках молодой камыш с редкой травой. Перевезли домой, по две арбы вышло каждому. По берегам реки только в казанцевом закутке и в Гриневой балке еще был не скошен молодой камыш.

Каждодневно, Дарья, привязав к арбе своих животных, выезжала в эти места. Пока животные паслись, она косила камыш и вечерами привозила домой. В один из дней, когда Дарья начала уже складывать на арбу накошенный камыш, вдруг раздался силь­ный шум. Из камыша на стремительном бегу выскакивает окровавленная телка-двух­летка и, увидев человека и животных, приостановилась. Следом за ней выскочил волк, который уже на бегу приготовился к прыжку на телку.

Дарья прицельно выстрелила, он упал и в смертельной агонии начал переворачи­ваться. Вторым выстрелом она добила волка. Окровавленная телка дрожала от пере­житого страха, рана на задней лопатке была глубокой, сильно кровоточила, а другая рана на шее была рваной.

Погрузив волка на арбу и укрыв его камышом, чтобы не пугались животные, к вечеру Дарья благополучно приехала домой. Отец Илья Платонович высказал предпо­ложение, что телка принадлежит казаку-хуторянину. Она отбилась от стада в поисках травы для пастьбы, была голодной, а волк выследил ее и наверняка убил бы, если бы не выбежала на вашу стоянку.

С убитого волка он снял шкуру. В те годы, когда в терновнике и камышах водились волчьи стаи, убить волка не являлось значительным событием, их хуторяне стреляли почти каждодневно. В атаманском правлении Илья Платонович записал прибившую­ся телку, а через месяц, в связи с тем, что никто не сделал заявки на пропажу телки, она была записана во владение Дарьи.

Только в середине августа прошли обильные дожди, которые поправили на огородах овощные культуры.

Отец Илья Платонович с большим обозом казаков - жителей куреня, съездил на Донщину в Азовский отдел, где был хороший урожай и купил десять мешков пшеницы, половину из которых отдал Дарье. Зиму переживали трудно, без хлеба. Питались, в основном, кашей и молочными продуктами. В конце января Дарья заболела цингой, сильно начали болеть и кровоточить десна, посинели уши и нос. Оказалось, что цингой болеет около половины жителей куреня. Илья Платонович, сам в детстве перенесший эту болезнь, начал лечить ее рыбьим жиром, квашеной капустой и свеклой, корой дуба и корнями рогоза. Из всего этого сбора варили отвары и Дарья пила их. Уже к марту ее здоровье поправилось.

1830 год. Весна была дружной, теплые ветры пожирали последние покрытия снега. По просыхающим дорогам из Ахтарей и Бриньковской потянулись обозы тяжелых подвод, груженных солью и запряженные волами.

Часто такие обозы торговцев-чумаков останавливались на ночлег в Каневском ку­рене, а по утрам начинали двигаться на Донщину и Ставрополье. В мае жители куреня заготавливали сено. Дарья весь день косила, гребла и сушила сено. Когда солнце близи­лось к закату, Дарья сложила в арбу - одноконку заготовленное сено и медленно двину­лась домой. Дорога шла через пересохший брод залива реки. Проезжая брод, арба не попала колесами в проезжую сухую колею, а правой стороной поехала по грязи, сильно накренилась и колеса по самые оси оказались в крутой грязи. Конь стал, он не мог вытянуть груженную подводу из грязи. Осмотрев случившееся, Дарья решила ждать проезжающих хлеборобов и просить их парой лошадей вытащить арбу.

Проехала арба с сеном, запряженная справной парой лошадей. Хозяин арбы отка­зался помочь, сославшись на свою занятость. Сгущались сумерки. Вскоре еще одна арба с сеном показалась на дороге. Дарья попросила помочь ее беде, вытащить арбу. С арбы проворно слез молодой парубок и, осмотрев случившееся, сказал:

-  Помогу. Ты, чья будешь?

-  Холода Андрея жена, теперь уже вдова, - ответила Дарья.

-  Когда убит? - спросил парень.

-Уже два года, - ответила Дарья.

-  Я тогда был малолеткой, а теперь с рождества иду на службу, - заявил о себе парень.

Своими лошадьми он вытащил из грязи на сухую дорогу арбу Дарьи.

-  Вот и дело сделали. Теперь поедем вместе. Примешь в компанию? - спросил парень.

-  Поедем, - заявила Дарья.

Привязав к арбе Дарьи своих лошадей с арбой, он быстро залез на арбу к Дарье.

-  Меня зовут Тимофеем. Я из рода Кваши Василия Даниловича.

-  А тебя как зовут? - спросил Тимофей.

-  Дарьей, - тихо ответила она.

Тимофей взял из ее рук вожжи и привязал их к воткнутым в сено вилам.

-  Вот, Даша, и наступило наше время? - сказал Тимофей и по-мужски крепко ее обнял. Вздрогнув от неожиданности, она покорилась. Дома перед сном Дарья заплакала. Она корила себя, что не было сил сопротивляться, поступила легкомысленно, что не было у нее желания, а все произошло мимо ее воли. Проснулась она поздно, уже взошло солнце, такого с ней еще не было. Сегодня, поздно вечером, в сумерках, как и было ранее догово­рено, Дарья и Тимофей с арбами сена снова встретились в степи. Незримыми чувствами Тимофей прикипал к Дарье. Его влекла не только вдовья красота Дарьи, но и какие-то таинственные, добрые, ласковые чувства их отношений. После этой встречи с Тимофеем у Дарьи установилось душевное спокойствие. Ей нравилась в Тимофее открытость, доб­рота. Через несколько дней после окончания сенокоса Тимофей верхом на коне днем приехал на подворье Дарьи. Половшая на огороде бахчу, Дарья не ждала гостя. У ворот Тимофей сказал: "Даша, принимай гостя!" Красная до ушей от неожиданности Дарья сказала: Сейчас, Тимоша. Заманю суку в сарай и будешь в доме гостем!"

Привязав коня к арбе, Тимофей не торопился в дом, а по-хозяйски начал осматри­вать хозяйство Дарьи.

-Вон, Даша, на хате конек на верху ветром растрепало, а на сарае местами опустился камыш, в драбынах арбы не все щабли. Я как дома поуправлюсь, приду к тебе, все поправлю, - пообещал Тимофей.

Дарья быстрым взглядом заметила, как любопытная соседка наблюдает за моло­дым мужчиной в подворье Дарьи. Побывав в доме, Тимофей на прощанье обнял Дарью и сказал:

-  Теперь я знаю, как ты живешь! Если не возражаешь, кое-когда вечерами буду к тебе приезжать в гости!

-  Ой, Тимоша! Сука моя Лютая может тебя порвать, будь осторожен, лучше вызы­вай меня, - забеспокоилась Дарья.

-  Я, Даша, для суки у шорника ошейник закажу, а у кузнеца цепь, пообещал Тимофей.

Так Дарья и Тимофей начали новую жизнь, В середине лета Дарья определила, что у нее будет ребенок. Этой новостью она поделилась с матерью Натальей Гавриловной. "Такая наша судьба дочка", - сказала мать. Расспросив о Тимофее, она заявила. "Я хорошо знала его отца и мать в молодости, встречались на гульбищах. Хорошо, что он молод, сам себе пан, а тебе дочка, как раз время обзаводиться детьми". Тимофей выполнил свое обещание: в один из дней перед уборкой пшеницы он привез куль камыша и заготовленные для ремонта арбы щабли, сделал все быстро и умело.

-  Я, Даша, до ухода на службу постараюсь утгеплить твой сарай-конюшню. Вот созре­ет к ноябрю молодой камыш, накосим и по-хозяйски обставим, - пообещал Тимофей.

-  Спасибо тебе, Тимоша, за работу и заботу, - поблагодарила Дарья. Для Дарьи насту­пило время хороших надежд: у нее будет ребенок. Как-то на празднике Святой Троицы она, по наказу матери в связи с зачатием ребенка, была в церкви. Возвращалась домой вместе с Марфой Дорошенко - дальней родственницей Холодам, которая поддерживала с Дарьей хорошие отношения. Марфа всегда знала новости из жизни жителей куреня.

-  Знаешь, Дарья, Крамарька недавно родила уже двенадцатого ребенка. С мужем нажила только пять, а после его гибели еще семь. В связи с тем, что она родила мальчи­ка, ей в атаманском правлении нарезали пай земли в 30 десятин, землю сдает в аренду. Круглый год хуторяне возят ей то зерно, то сено, а она все рожает, не помнит и от кого, - заключила Марфа.

-  Бог ей в помощь, семья то большая, есть все хотят. Ты, Марфуша, не завидуй, а дети вырастут, спасибо скажут матери, - назидательно ответила Дарья.

-  Да, вот еще новость, месяц назад Шаповал Никита - владелец ветряной мельницы был в Екатерине даре. Он оттуда привез девочку-черкешенку 12 лет, которую купил за десять ведер водки. Одни говорят для сына - женой будет, а другие дурманят, что для себя, хотя он и старик.

-  Да неужели и сейчас торгуют детьми? - возмутилась Дарья.

Кругом война, грабят все и детей. Торгуют тайно, там есть такие торговые места - базары. Девочка-татарка продается за семь ведер водки. Вот наш казак, Кутовой Дани­ил, что без руки, ездил недавно к родственникам в Малороссию (Украину), купил там невольницу (крепостную) девку, документ на это имеет. Жена его весь год работает дома, а девка, как вторая жена, живет с ним в степи на хуторе. Недавно она родила мальчика, но священник церкви отказался записывать его в граматку, как рожденного не по закону, - продолжала делиться Марфа новостями.

-  У тебя, Марфуша, так трое детей и осталось? - спросила ее Дарья.

-  Да, Даша, живу с тремя. Можно бы родить еще, но не знаешь от кого? - ответила Марфа.

-  После ранения мужа в пах, он оказался бесплодным, продолжает службу, но больше детей у нас не будет. Я этой зимой дежурила несколько ночей в общественном гурте скота. Со мной дежурил Степан Омельченко, такой видный мужчина, без ноги. Спала с ним одну ночь, он лапал, лапал, но так и не залез, тоже бесплодным оказался. «Бачишь, шо война натворила, мужик и бабу не поласкает?» - закончила разговор Марфа.

После обмолота хлебов Тимофей приехал к Дарье. Он сразу же понял, что у Дарьи будет ребенок. Встреча была долгой и радостной. Тимофей рассказал Дарье, что мать закупила нужное для службы по табелю обмундирование. У него нет строевого коня, да и купить не можем, дорого. "Служить уйду после Рождества Христова. Коня могут дать по прибытию в военную команду, а может быть буду служить в пластунах. Ты, Даша, люба мне. Моя мать как-то дознала, что я к тебе хожу, что ремонтировал конек на хате. Она недавно сказала: "Ты у вдов долго не задерживайся, а то еще и на хату лазишь. Я намерена не женить тебя до службы, денег нет, придешь в отпуск - оженю. Я уже заприметила тебе невесту - Татьяну - дочь Тышенко Поликарпа. Ей сейчас шест­надцать лет, а через год как раз будет в пору".

Дарья, выслушав семейные откровения Тимофея, посоветовала: "Ты, Тимоша, матери не перечь, ей забота о тебе, справно сделать твою жизнь. Я на тебя не в обиде, твоего ребенка буду кохать и тебя добрым словом вспоминать".

В начале ноября Тимофей со своим другом накосил и привез молодого камыша, обставили им для утепления скотный сарай Дарьи. Тревожно жилось в эти дни Дарье, как сложится ее жизнь в связи с уходом на службу Тимофея?

Новый 1831 год. На третий день Рождества Христова Тимофей ушел на военную службу. В конце марта Дарья родила мальчика, назвав его Ильей, по имени своего родного отца. Атаманское правление за рождение мальчика нарезало ей 30 десятин земли, которую отец сдал в аренду хуторянину. Жизнь населения куреня значительно усложнилась в связи с появлением на Кубани холеры.

В конце марта, в разыгравшийся буран со жгучим ветром и метелью от гурта обще­ственного скота, находящегося на пастбище по прошлогодней траве, отбилось от гурта голов двадцать скота.

На второй день отбившийся скот нашли у хуторянина-казака. При пересчете скота ока­залось, что не хватает одного бычка с тавром «К». Только через два месяца пастух обще­ственного гурта скота установил, что бычок находился у казака-хуторянина Мищенко.

Атаманское правление, проведя проверку случившемуся, подтвердило, что казак Мищенко нарушал традиции жителей куреня еще с запорожских времен: на всех при­шлых животных делать сообщения в атаманское правление. О присвоении бычка каза­ком Мищенко доложили Совету стариков куреня. Совета решил: за присвоение бычка, что равно краже, подвергнуть Мищенко общественной порке - двадцатью розгами. В первый понедельник мая месяца общественная порка состоялась на площади перед атаманским правлением. Присутствовало до пятисот жителей куреня.

Казак Мищенко в нижнем белье сам лег на лавку спиной вверх, а два тыжневых (дежурные казаки) дали ему по десять розог каждый. Одевшись в верхнюю одежду, он справным шагом подошел к сидящим впереди старикам и доложил: "Господа стари­ки, спасибо за науку!"

В мае 1832 года в отпуск прибыл Тимофей Кваша. Встреча с Дарьей нарушила однообразную жизнь. Тимофей радовался рождению сына, рассказывал Дарье о своей  службе в пластунах, новом виде казачьих войск на Кубани. Он сообщил, что мать готовится к свадьбе. Завтра к Тыщенко Поликарпу будут направлены сваты, просить выдать его дочь, Татьяну, замуж за Тимофея.

Хлебороб Тыщенко согласился выдать свою дочь за Тимофея Квашу. Свадьба назна­чалась через неделю. Тимофей целыми днями был занят подготовкой к свадьбе. Намо­лол муки, зарезал бычка. Вечерами он был у Дарьи. В последний их вечер встречи, вытирая набежавшие слезы, Дарья сказала: Не забывай нас, хоть когда-либо поклон передай, помни, что твоих кровей сын, может в жизни потребуется ему твоя помощь, забота или доброе слово".

После свадьбы Тимофей отбыл на службу. Самая тяжелая жизнь для казачества Куба­ни была первая половина 19 века. Население Каневского куреня нищало, пополнялось калеками и сиротами. Из Малороссии (Украины) в эти годы прибыло несколько сотен семей в качестве переселенцев. Все они были приписаны к казакам нашего куреня.

Тяжелая доля выпала в эти годы женщинам-казачкам Каневского куреня: они делали все возможное для укрепления казачества. Война беспощадно пожирала самое святое - жизнь их сыновей.

Казачки боролись с эпидемиями, голодом, отстреливались от стай волков. Их волей и энергией крепилось и множилось казачество. В середине 1832 года Дарья определи­ла, что у нее будет ребенок. Она с удвоенной энергией занималась хозяйственными делами: замочила кадушку терна, а другую свеклы. Несколько раз с соседкой - татар­кой Алией ездила на охоту, привозила убитых гусей и дроф. Поздно осенью, когда жители куреня боролись с нашествием мышей, к Дарье заехал казак-отпускник и пе­редал от Тимофея поклон и маленькую посылочку: три белых пуховых шапочки. По­сланец рассказал, что служба у них трудная, всегда на переднем краю лоб в лоб с горцами. Больше других известий о Тимофее Дарья не имела.

В середине марта Дарья вновь родила мальчика, назвав его Тимофеем. Все существо Дарьи было подчинено детям: тепло в хате, парное молоко, ночные сидения у висячей люльки.

Уже около года нет известия о Тимофее. Это наводило тоску и печаль. Он не муж ей по закону, но век, в котором они жили, не был строг к семейным отношениям. У нее двое детей от служивого казака, отца этих детей, а сердце матери болит за всех: и за мужа и за отца. Дарья расспрашивала о Тимофее казаков, приезжавших в курень в отпуск, ответ не утешительный: не знаем, не ведаем.

На исходе года знакомые казаки доложили Дарье, что жена Тимофея, Татьяна, як­шается с различными мужиками, часто не ночует дома, видели ее в ночное время на телегах торговцев-чумаков и заезжих хуторян. Такое поведение Татьяны вызывало у Дарьи возмущение, что та при живом муже живет, как блудная сука.

Отец Илья Платонович из Азовской переправы привез для строительства ледника в подворье двух мастеровых украинцев. Дарья часто бывала у своих родителей и позна­комилась с украинцами. Один из них Науменко Никита Дмитриевич начал оказывать Дарье внимание, предлагать помощь в хозяйственных делах. Простота и вдовья красо­та Дарьи нравились Никите Науменко. Однако, она оберегалась близких отношений, помня рассказы многих вдов, которые принимали к себе украинцев-рыбаков, что те, прожив зиму, весной скрывались. Несколько раз Никита приходил домой к Дарье и делал некоторые хозяйственные работы: рубил дрова, вскопал часть подворья под по­сев овощей. Дарья выстояла, не пошла на сближение с Никитой. Когда начались моро­зы Никита Науменко вновь оказался в Каневском курене и, посетив Дарью, предложил принять его на совместную жизнь. Мучительно долго думала Дарья над предложени­ем и решила посоветоваться с матерью, а мать, хорошо зная ее тревоги и нерешитель­ность, посоветовала: принять украинца на совместную жизнь. "Он хозяйственный му­жик, детей обижать не будет, а уживется - в казаки припишут". Дарья согласилась. Никита тяжелую хозяйственную работу взял на себя. Продали бычка-годовика, купи­ли жеребенка, в надежде вырастить из него рабочего коня, а старый конь с каждым годом слабел. Никита рассказал Дарье, что он родам из Полтавской губерни, Прилуцкого повета. Был невольником (крепостным) у украинского пана, бежал к рыбакам. Казаки панам невольников не возвращают, говорят, что такие в их краях не проживают.

Дарье нравилась деловитость, мастерство и хозяйственность Никиты. Весной Ники­та, с согласия Дарьи, выехал на рыбацкие промыслы, чтобы заработать для семьи денег, домой он не возвратился. Дарья ждала от него ребенка, считала бегство здорового от себя мужика позором. Что скажут о ней люди?

Вскоре она узнала, что еще от двух вдов скрылись примаки. Это облегчило ее ду­шевное состояние. Отец Илья Платонович гневно осудил поступок Никиты Науменко.

- Знаю эту братию. Это "гуляй вольница", люди с темным прошлым: воры, дезерти­ры. Летом, когда тепло, рыбачат, водку пьют, зимой у обманутых вдов под боком живут. В казаки не приписываются, воевать боятся, бродяжничают, так и живут лиходеи.

Мать была более категорична. - Не горюй! Не ты первая, не ты последняя, рожай, дите - наше, будет другой раз, чтобы не было веры охальникам.

Тяжело переживая случившееся, Дарья часто задавала себе вопрос: кому сейчас можно верить? Обмануть людей, значит навечно наложить на себя позор. Она дала обещание: с блудными мужиками в связи не вступать. В начале осени она родила девочку, назвала ее Натальей.

Неспокойно жилось жителям куреня в сентябре 1834 года. Загорелась степь в за­падной части, закрепленной за куренем. Казак-хуторянин Василенко Игнат проводил раскорчевку своего участка земли от терна, применив его выжигание. Завез две арбы соломы и, разбросав ее по терну, зажег. Ветром огонь был перенесен на большие масси­вы терна и сухого травостоя. Огонь охватил большую часть степи. Шести казакам-хуторянам пришлось срочно бросить жилые времянки и, спасая скот и имущество, окольными путями бежать в курень.

От огня гибло все живое. Хищные звери, спасаясь от огня, стремительно бежали через курень. Огонь бушевал семь дней, укротили его выпавшие дожди. В эти дни все жители куреня были в тревоге: не достигнет ли огонь до их куреня, как это случилось в 1821 году, когда огнем была уничтожена третья часть куреня? У каждого жителя на подводах было сложено самое ценное имущество, которое можно было срочно вывезти.

От пожара уже погибла взошедшая озимая пшеница. День и ночь люди следили за пожаром. Такие тревоги отягощали трудную жизнь жителей куреня. Во время пожара в степи Дарья вывезла своих детей к сестре Екатерине, которая жила в восточной части куреня.

При основании куреня в 1792-1794 годах первые жители встретили живущих в этих землях татар. Основные родовые союзы татар, после принятия подданства на вер­ность России, откочевали в Приуральские степи. Остались жить около Каневского ку­реня 20-25 семей, в которых было около 400 человек. Занимались татары кочевным скотоводством. Круглый год, включая и зиму, содержали на пастбищах быков, коров, овец. Каневские казаки по-дружески относились к татарам, как к своим соседям. Они брали в жены их дочерей, а несколько семей татар поселились в курене и были припи­саны в казаки.

До 1823 года приписывали в казаки всех желающих, не считаясь с национальной принадлежностью. Примерно с 1825 года, когда уже было завершено межевание земель и установлены строгие границы, закрепленные за куренями земли, начались ограниче­ния кочевой жизни татар. Казаки переняли от татар опыт круглогодичного содержа­ния скота на пастбищах. Строили загаты высотой до 2 метров из терна, камыша и травостоя. Загаты защищали животных от жгучих ледяных ветров. В курене было два гурта скота на восточной и западной окраинах куреня. У Дарьи были в гурте бычок и телка. Она обязана была две недели в году дежурить на охране гурта. В одну из де­кабрьских ночей 1835 года Дарья дежурила на охране гурта с казаком - инвалидом без ноги Тимофеем Смолой. В полночь послышался топот лошадей. "Грабители", - определил Смола и приказал Дарье залезть на загату, подтянув за собой лестницу.

- Стреляй, только прицельно. Сделав выстрел, быстро меняй место, где лежала.

Вскоре раздался выстрел - это стрелял Тимофей. Из загаты Дарья увидела, как один из грабителей, быстро вскочив в баз до животных, пытается их выгнать. Дарья при­цельно выстрелила. Послышался крик и матерщина. Когда наступил рассвет, они по следам крови установили, что один из грабителей был ранен.

Днем Тимофей Смола побывал в атаманском правлении и доложил, что на гурт скота было нападение грабителей. Смело при отражении нападения грабителей вела себя Дарья Холод. Такие грабежи в те годы были не редкостью. Военная канцелярия снарядила команды из нестроевых казаков, которым иногда удавалось изловить или пострелять грабителей. Шайки грабителей состояли из беглых невольников из Украи­ны и дезертиров русской армии.

В конце августа 1836 года из четырехлетнего плена возвратился Тимофей Кваша. Дома он узнал, что жена Татьяна более двух лет не живет с матерью, свое приданное она перевезла к родителям. Сейчас она живет на хуторе Маковей недалеко от Лебяжьего монастыря, от казака хуторянина имеет двух детей. Вечером Тимофей был у Дарьи, слезам и словам не было конца, каждый изливал накопившуюся за эти годы боль. Тимофей радовался детям, своим сыновьям, которые с любопытством и настороженно­стью смотрели на мужчину в их доме. Тимофей и Дарья не могли без боли и тревоги строить свою жизнь. "У меня, Тимоша, все эти годы теплилось в душе какое-то чувство, что ты жив, здоров, что мы будем вместе", - сердечно сказала Дарья.

"Давай, Даша, навсегда выбросим из головы мою блудную жену и твоего блудного мужа-рыбака. В нашей семье должно быть всегда хорошо нам и нашим детям", - ласко­во заявил Тимофей. Завтра я пойду в атаманское правление, стану на учёт, буду дома двенадцать недель, по три недели за каждый год плена, а затем уйду продолжать службу.

Дома Тимофей с матерью Надеждой Григорьевной обсудили семейное положение. Они решили, что Тимофей создаст семью с Дарьей Холод, где имеется его два сына. В течение года, когда он будет продолжать службу, мать построит новый дом, заведет пару волов для пахоты земли, у нас 60 десятин, да у Дарьи 90 десятин.

-  Большое богатство, - заявила мать.

-  Возможно потребуется содержать наемных работников и построить времянку в степи, - предполагала мать.

Вечером Тимофей ознакомил Дарью с планами по созданию хозяйственного благо­получия новой семьи.

-  Через год, когда я приеду в отпуск, переедем в наш новый дом. Сейчас мне надо изготовить для нового дома саман, накосить камыша, чтобы расширить конюшню. Ра­боты много, - говорил ей Тимофей.

-  Я, Тимоша, работы не боюсь, главное, чтобы у твоей матери и у меня были хорошие, добрые отношения друг к другу, - ответила Дарья.

Сентябрь месяц Тимофей с нанятыми работниками изготавливал саман, а затем пахал землю и сеял озимую пшеницу.

14 октября, в праздник Святой Покровы, мать Тимофея - Надежда Григорьевна устроила в своем доме праздничное застолье. Она пригласила родственников и друзей Тимофея. Была приглашена Дарья и представлена, как жена Тимофея. Все присутству­ющие попросили Тимофея рассказать о своем пребывании в плену с августа 1832 года.

-  Трудно и больно говорить о своем горе, которое мне выпало по службе, - начал свой рассказ Тимофей. Служил я в пятом пластунском батальоне в Ново-Братском кордо­не на реке Лабе. Нас было 300 человек казаков: сто восемьдесят в пластунском баталь­оне и сто двадцать конных казаков. Держали границу более тридцати верст с постами и вышками наблюдения. 12 августа 1832 года я был назначен дежурить в залогу (сек­рет) с двумя казаками в местности у брода Три Осла. Переговаривались пением птиц. Залегли в камышах, саженях в десяти друг от друга. Во второй половине ночи мы услы­шали топот лошадей и гомон большой толпы людей, которые начали переправляться через реку.

Старший наряда послал моего сослуживца на ближайший пост, сообщить о нападе­нии и переправе горцев. Прошло немного времени и в тумане над рекой мы увидели массу людей, бегущих через реку. Находясь в камыше, мы были внезапно окружены горцами, даже не успев выстрелить, связаны и переведены на другой берег реки. С этого времени мы уже не виделись друг с другом. Вели меня в горы три человека. Таким образом, я оказался в плену у черкесов рода Сулако. Дня через четыре мы уже были дома у старшего черкеса.

Все годы кормили меня плохо, а одевали еще хуже. Сами черкесы живут бедно, семьи больше питаются дикими яблоками и грушами, их кушают вареными и сушены­ми. Дважды я пытался бежать, но как можно убежать, не зная гор. На третий день меня изловили и строго наказали, закрыли недели на две в темном подвале и кормили ябло­ками. Я, как молодой славянин, был для черкесов ценным товаром, меня за хорошие деньги могли продать в Турцию. Дважды меня приводили на берег моря, ожидали прибытия турецкого корабля, но к моему счастью корабль не пришел, меня возвратили в горы. В это время русские военные корабли несли охрану Черноморского побережья выпроваживали все турецкие корабли, которые возили на турецкие рынки мужчин и женщин в качестве товара. Русские военные моряки невольников всегда освобождали. Горный аул, в котором я жил в плену, тянулся по берегу небольшой реки версты на две. В черкесской семье Карканов в плену жили мужчина и женщина. Хозяин-черкес приказал им быть мужем и женой. Страшная их история. Их пассажирский корабль, плавая по побережью, потерпел крушение и затонул. Основная масса людей погибла вместе с кораблем, часть пассажиров и команды матросов спаслись, доплыли до берега. На берегу страдающих людей разобрали горцы, объявив их своими пленниками. Девушка ­была дочерью какого-то россиянина, плавала ради любопытства. У нее осенью должна была быть свадьба. Горец объявил, что если она не станет женой спасшегося, он, как ее владелец, продаст старому горцу, торговавшему солью. Она стала женой моряка. У них уже в плену родилось двое детей. Сейчас, как и я, они получили свободу. Главу черкеской семьи, где я находился в плену, я видел редко. Он, как говорили мне его дети, все время был в походах на казачьи земли. В горах у черкесов в плену сотни русских людей. Я встречал одну женщину, еще девочкой 15 лет ее с отцом и матерью взяли в плен. И все они, каждый в отдельности, проданы в туретчину. В горах мне пришлось встретиться с некрасовским казаком, женатым на черкешенке. Много в горах и  таких, которые, боясь кары за преступления, убегают добровольцами в горы: дезертиры, грабители.

Цены, по которым черкесы могут отпустить из плена казака, от 150 до 200 рублей или солью сто-сто двадцать пудов. Захват людей в плен - главный промысел черкесов. Грабежи  и другие военные удачи у них восхваляются, как подвиги. Черкесы не все одинаковы, они состоят из разных племен, во главе которых находятся их князья, у них есть свой вождь - Шамиль, который требует от всех горцев вести войну с Россией. Выполнял работу: пас в горах овец и коров, строил сакли, делал заборы из камня. В горах очень холодно, дуют сильные ветры, а одежды мне почти не давали.

Русское морское военное командование для помощи сухопутной армии и казакам на побережье Черного моря начало строить крепости-форты, где круглый год содержались военные команды солдат от 200 до 400 человек. Снаряжение и провиант привозились  кораблями.

Этой весной начато строительство Головинской военной крепости, где работало до 200 солдат.  Горцы через своих лазутчиков разведали численность солдат, их вооружение. О пушках, замаскированных в крепости, они не знали. Горцы страшно боялись стрельбы картечью из пушек, которые убивают много людей. Продумав все детали захвата строящейся крепости и ее солдат, горские князья решили организовать захват крепости. Такие удачные нападения на русские крепости уже были, и горцы надеялись на успех.

В начале марта горцы до 600 человек неожиданно напали на Головинскую крепость. Военная команда крепости видимо ожидала нападения и хорошо подготовилась к его отражению. Когда горцы подбежали к рвам, окружавших крепость, по ним начали вести огонь шесть пушек. Картечь из пушек буквально косила их ряды. Убежав от крепости, горцы уже к вечеру начали вести переговоры: выдать им трупы убитых и тела ранен­ных, их оказалось 72 тела. Этот хороший обычай хоронить убитых на своей родине, командование крепости решило поддержать. На второй день к вечеру я, как и многие русские люди, были обменены. В числе освобожденных оказались муж и жена с погиб­шего корабля. Среди освобожденных пленников оказался 21 казак. Всех нас вывезли в крепость Анапа и передали штабу казачьего войска. Я был срочно направлен в свой пятый батальон, командование которого, изучив все обстоятельства моего пленения, под­твердило, что мой плен был вызван военными обстоятельствами. Мне зачли время пре­бывания в плену в срок срочной военной службы и предоставили за все четыре года отпуск: по три недели за год плена. По окончании отпуска продолжу службу в своем батальоне. Нет тяжелее людского горя, чем неволя", - заключил свой рассказ Тимофей. Песнями и танцами уже под утро закончилось праздничное застолье.

Проводив гостей и отдохнув, Тимофей сказал жене: "Я сейчас поеду к деду Слюсарю, привезу его, пусть выхоластает (кастрирует) нашего бычка. Затем, после обеда, давай, Даша, поедем в терновник, нарвем ягод для замочки, а то уже осыпаются. Для детей зимой будет хорошим питанием".

Прервав размышления мужа, Дарья сообщила: "Ты знаешь, Тимоша, у меня будет ребенок". Тимофей ласково обнял жену, сказав: "Люба, ты моя, я рад, что множится наша семья - наше богатство!"

«Дэ ты ходыш долэ, моя ридна, долэ...» - любили петь каневские казачки.

Так пришло к Дарье ее вдовье счастье.