Этот день мы приближали как могли (воспоминания связистки Марии Копленковой)

Близится всенародно любимый праздник – День Победы. Для того чтобы сохранить в наших сердцах подвиг тех, кто защитил нашу Родину от фашистов, мы продолжаем публикации  под девизом «Мы должны, мы обязаны помнить!». В 1998 году в журнале «Каневчане» были напечатаны военные мемуары удивительной женщины – участницы Великой Отечественной войны  ‒ Марии Копленковой.  В сорок втором году она окончила восемь классов, и  в августе этого же года была мобилизована в армию. В своих воспоминаниях она пишет: «Военная связистка. Девчонки, мои подруж­ки, сидели на коммутаторах в землянках. Но мне такая доля не выпала. Я служила в техни­ческом отделе 36-го батальона железнодо­рожной связи. Тянула связь на передовой. Все пули ‒ наши». Восстанавливая связь на разрушенных дорогах и мостах, она ежеминутно рисковала жизнью. Всё это для того, чтобы в ночь с 8 на 9 мая 1945 года услышать слова: «Дочка! Победа! Слышишь! Победа!».  Их ей прокричал майор Боровиков, подняв  на руки. А перед этим он от радостного волнения бросил телефон, по которому ему сообщили новость, и разбил его.  После войны Мария Николаевна тоже выполняла мужскую работу: была мастером и прорабом на стройках. Её объекты: мясокомбинат, СШ № 2, животноводческий комплекс в совхозе «Ку­банская степь», на Лебяжьем острове ‒ два птичника, два 16-квартирных дома, очистные соору­жения, склад готовой про­дукции на Албашском консервном заводе, панельные дома ‒ возле старой поликлини­ки и возле кафе «Сказка». В 1966 г. награждена орденом Трудового Красного Знамени. Воспоминания такого человека заслуживают того, чтобы их читали. Вниманию читателя их предлагает Эльвира Гроздова, ведущая в то время рубрику «Горькая память войны».

ВРЕМЯ ВСЕ ДАЛЬШЕ, А ПАМЯТЬ ДОРОЖЕ

 Светлой памяти воинов-связистов 36-ой железнодорожной бригады...

                                    ДЕТСТВО МОЕ СИРОТЛИВОЕ

Детство! Детство мое

Незабвенное,

Что не уходишь ты, что

Не прощаешься,

Горькою памятью вновь

Возвращаешься,

Время далекое, время

Военное.

В. Тощев «Зарубки памяти»

Осень 1925 года, по словам старшего брата, выдалась на Кубани теплая и солнечная. Баг­ровые и желтые деревья не хотели сбрасывать листья, а те, которые упали, радовали ста­ничников разнообразием красок.

Вот такой осенью 21 ноября 1925 года в станице Стародеревянковской Каневского района родилась я. Меня назвали Марией. «Пречистая дева Мария» - шутил отец. Мать уточняла: «Муся она». В годы Великой Оте­чественной войны однополчане звали меня Марийкой.

Николай Иванович Иващенко, мой отец, был крестьянином. Соседи смеялись: «Бога­той будет у тебя дочка, Мыкола. Видишь, зо­лотом земля покрыта. Это хорошая приме­та». Не знаю, если бы не война проклятая, приметы, возможно, и сбылись бы.

Я была четвертым, самым младшим ребен­ком в семье. Брат Григорий и сестра Паша бы­ли намного старше меня. Объектом для обще­ния в детстве стала для меня сестренка Раиска.

Родителей мы любили. Чувствовалось, что они понимали друг друга. Мама, Ульяна Константиновна, осталась в моей детской па­мяти грустной женщиной. Только спустя много лет, став матерью сама, поняла, как ей было трудно с нами.

Участь репрессии не миновала и нашу се­мью. Отца арестовали и отправили на торфо­разработки в Подмосковье. Семья Иващенко была выброшена на улицу из лома маслосырзавода (это в районе улицы Кубанской).

Я плакала, а сестренка Рая (она старше меня на пять лет) вытирала мне слезы. По­мню, как мы с мамой отправлялись в дорогу. На маминых плечах были оклунки. Мама ве­ла меня за руку через железнодорожные пути, по шпалам. Я хныкала: «Когда же они кон­чатся? Ножки устали». Мама наклонялась ко мне, целовала в щеку, гладила по голове, а я, несмышленыш, не понимала, почему мама плачет.

Спали мы в поселке, на полатях. Хозяйка была доброй, не жадной. Она угощала нас грибами, которые мама называла «сырыми мышатками». А потом мы снова шли и шли через железнодорожные пути. Не знала я, что пройдет двенадцать лет, и железные дороги войдут в мою судьбу надолго, навсегда.

Мама умерла во время коллективизации. Жизнь человека в то время ничего не стоила. По станице ездили подводы и собирали умер­ших. Ежедневно не досчитывались человек десять. А чем можно кормить людей, если все выметали из дворов до зернышка?

В прошлое вновь возвращаюсь

Упрямо.

Вспомню - и сердце слезами

Застелется. -

Как же мы выжили все-таки,

Мама?

Выжили... Господи, даже

Не верится.

В. Тощее. «Зарубки памяти»

Я немного жила в семье старшего брата в Привольной, а потом оказалась в детдоме. Видимо кому-то лишний рот пришелся не ко двору. Так, в пятилетнем возрасте я осталась один на один со своим сиротливым детством.

Отец возвратился в начале 1935 года, за­брал меня из детдома. Мы жили на квартире у Ивана Сучка (в районе улиц Краснодар­ской и Уманской), затем переехали в Стародеревянковскую. Отец устроился рыбаком в колхоз имени Шеболдаева (им. Молотова). Оттуда и ушел на пенсию (к-з «Кубань).

Мой старший брат, Григорий Николаевич Иващенко, был солистом Кубанского казачь­его хора. Я шутила: «Гриша! Ты как затянешь, так лампочки даже гаснут в доме». Голос у Григория был сильный. Газета «Красное знамя» в 1937 году писала: «Теперь создан Кубанский казачий хор в 40-50 человек из лучших голосов казаков станиц и хуторов. Его будущее блестяще. Этот художественный коллектив украсит нашу Кубань». В начале 1941 года Кубанский хор был расформиро­ван и весь его состав призван в ряды Красной Армии. С середины 1944 года Григорий во­зобновил вместе с ансамблем песни и пляски свои репетиции при Краснодарской краевой филармонии. Художественным руководите­лем был тогда Петр Лысоконь, а позже Павел Мирошниченко. Поэтому интерес к Кубан­скому казачьему хору у меня особый. Я слежу за его творческими успехами. Солисты хора и его художественный руководитель Виктор Захарченко как будто моя родня.

Когда поет Кубанский хор,

Все мысли у меня о брате.

От баса прыгал и забор,

И лампы гасли в нашей хате.

Вот голос был, поверьте мне,

Казачки все с ума сходили.

Григорий пел на той войне,

Где песни тоже в бой водили.

                        Э. Гроздова

Брат был хозяйственным. Любил цветы. Не клумбы, а просто загляденье какое-то! Ухоженные и своеобразные. Если такие вижу сейчас, брата вспоминаю. Умер Гриша в 1964 году. Похоронен в Каневской. Его дочь - Ни­на Григорьевна Карпенко - торговый работ­ник. Где мамина могила - не знаю. У отца на кладбище памятник - в станице Стародеревянковской. Рая, сестра, похоронена в общей могиле. Она умерла от голода вскоре после мамы. Сестру Прасковью похоронила не­сколько лет назад.

УЧИТЕЛЬ! ПЕРЕД ИМЕНЕМ ТВОИМ...

Школа имени Герцена, возле нынешнего ста­диона в ст. Каневской, - первый трамплин, с которого началась моя дорога в мир знаний. Сейчас там сборный пункт допризывников. Моя первая учительница - Матрена Андреев­на Целовальник - отличник народного просвещения. Я помню ее, милую, аккуратную, добрую, беспокойную. Бывало, приходит она в класс в черной юбке и белой кофточке. Ее строгий наряд дополнял черный галстук. Пышные волосы придавали ей женствен­ность. Матрена Андреевна останется в моей памяти до конца жизни, это был золотой ду­ши человек.

Я часто болела. Малярия меня трясла два года. Матрена Андреевна заботливо укроет меня одеждой учеников и не начинает урока до тех пор, пока не пройдет приступ малярии. Только благодаря заботе Матрены Андреев­ны, я смогла закончить начальную школу. И скажу (да пусть меня простят педагоги райо­на) с полной ответственностью: сейчас таких учителей нет. Моя первая учительница - это дар Божий! Стараться быть такими же сер­дечными - не зазорно, а только на пользу на­шему просвещению.

В четвертый класс я начала ходить в сред­нюю школу № 5 (ныне хозяйственный мага­зин по улице Ленинградской) в станице Стародеревянковской. Был у нас такой учитель - Николай Осипенко (отчества не помню). За­ходят однажды три человека в класс и наде­вают наручники нашему учителю: «Именем закона Вы арестованы». И повели. Дети из четырех классов бежали за ним следом. Боль­ше его никто не видел.

Не хочу осуждать политиков, власть, ра­ботников НКВД и ОГПУ (Отдел Государст­венного Политического Управления. Это ре­шит только история и время. Все будет рас­ставлено по своим местам. Скажу только о том, что знаю о законе «о реабилитации» и не решаюсь воспользоваться своими правами... Ах, мое сиротливое детство! Ты так и не уй­дешь никогда из моей памяти. Скажу слова­ми местного поэта Владимира Тощева:

Было, конечно, все это,

Было,

Ныне тем дням половина

Столетья.

Только о страшной поре

Лихолетья

Сердце по-прежнему

Не позабыло.

В. Тощее. «Зарубки памяти»

В школе меня называли «атаманом». От­чаянной была и озорной. С девочками дру­жила мало. Помню, как однажды с мальчиш­ками делали парашют. Шили его целый ме­сяц. Веревок много прикрепили. С груши прыгнула я первая. Естественно, парашют не раскрылся. Я упала. Тело все было поцарапа­но. Отец, глядя на меня, полоснул еще кну­том. Я этого не ожидала. Отец был примером доброты. В доме нельзя было обидеть даже кошку.

Хочу сказать: детство было радостным, хотя и жили бедно, голодно. Не видели ни од­ной конфеты, игрушек не было, но остава­лись добрыми и озорными. Уже тогда закла­дывались черты характера, которые помогли нам выстоять и победить в трудное для Оте­чества время.

В 1942 году я закончила восемь классов. Придет время, и вновь судьба вернет меня к школьному порогу. Я строила школу № 2 в станице Каневской. Матрена Андреевна Це­ловальник в лень открытия школы выслуша­ла в свой адрес много добрых слов, ведь при­ятно было знать, что строила школу ее пер­вая ученица, которая и выжила-то благодаря заботе и вниманию своей учительницы.

ИДЕТ В ШИНЕЛИ МОЛОДОСТЬ МОЯ

Давно залечены все раны,

Из пепла встали города,

Но помнят, помнят ветераны

Войной убитые года.

После окончания школы, в июне 1942 года, с одной мечтой: «Буду летать», я уехала в го­род Краснодар поступать в авиационное училище. Поступить-то я поступила, прошла ко­миссию по состоянию здоровья, была зачис­лена в состав курсантов (3 августа должны были начаться занятия), но учиться мне не пришлось. Линия фронта приближалась к Кубани. Авиационное училище срочно эва­куировали на Урал. 9 августа 1942 года фа­шистские войска вступили в Краснодар.

Началась мобилизация в армию. Мобили­зовали и меня. Под Ростовом, Батайском, Кущевской пришлось рыть окопы, ночью от­правили состав. Нас было шесть девчонок: я, Соня Кривенко, Мария Иванова, Кнопка Хорощунова, Катя Федирко и Вера Карпенко.

На рассвете я увидела, где мы находимся. Воинская часть расположилась на террито­рии правления колхоза «Красный Колос» (позже территория МСО). «Ой, господи! - ду­маю, - возили,  а в Каневскую привез­ли. Вот мой брат живет, а невестка Катя по двору ходит». Так хотелось в гости хоть на часок заглянуть, но нам не разрешили отлу­чаться. Мы мыли полы, помогали на кухне. За нашей работой следил старшина Мкртчян.

Здесь, в воинской части, стали нас обучать азбуке Морзе, заниматься кодами. Особенно трудным был словесный код. В Каневской я приняла присягу.

Смотрю я на нынешнюю молодежь, на внучек своих. Какие они нарядные! Перед глазами встает картина, как меня одевали в военную форму. Я была маленькая ростом, маленькая ножка - 34-го размера. Старшина Мкртчян сапоги дал 43-го размера. Одели. Шинель - до самой земли. Гимнастерка - до самой земли, рукава - до самой земли. Дядя Ваня, портной, успокоил меня: «Ничего, доч­ка, сейчас мы тебе так обмундирование под­гоним, танцевать еще будешь от радости? И правда, юбку мне переделали, гимнастерку тоже. Шинель по росту укоротили. Дядя Ва­ня остался доволен собой. Проходившему мимо полковнику Кудрявцеву дядя Ваня ме­ня представил торжественно: «Товарищ пол­ковник, посмотрите, какой у нас солдат!». Полковник Кудрявцев внес свои коррективы: «Подстричь под бокс!». Я начала плакать.

-                      Если ты солдат, то плакать не должна. Что за причина?

-                      Мне домой возвращаться без кос нельзя. Отец пригрозил голову отрубить на пороге сразу.

Слезы у меня текли по щекам ручьем. Воз­можно, полковник вспомнил в этот момент что-то личное. Мне разрешили оставить ко­сы. Я их прятала под пилотку и шапку-ушан­ку до конца войны.

Через неделю всю часть погрузили в состав, и мы отправились в сторону Ростова. Я проходила службу в 36-м отдельном батальоне вос­становительной железнодорожной связи (36-я железнодорожная бригада, командир - генерал-майор Павлов И.М.) в должности телефо­нистки. Воинское звание - ефрейтор. Наш ба­тальон с 15 ноября 1943 г. по сентябрь 1944 г. входил в состав Действующей армии (коман­дир батальона - полковник Кудрявцев).

Боевой путь проходил через фронты: Северокавказский, Степной, 2-ой Украинский, Отдельная Приморская армия.

ОСВОБОЖДЕНИЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

Зимой 1942-1943 гг. пришлось восстанавли­вать железные дороги на освобожденной тер­ритории. В начале января 1943 года войска Южного и Закавказского фронтов перешли в наступление с целью разгрома кавказской группировки противника. Под ударами наших войск она начала откатываться к Росто­ву и Таманскому полуострову.

Со 2 января по 4 февраля наши войска с боями прошли до 650 км на запад и освободи­ли почти весь Северный Кавказ.

Когда наши войска вышли в район Росто­ва, основные силы северокавказской группи­ровки гитлеровцев были отброшены в низо­вье Кубани. Перед Северокавказским фрон­том стояла задача: уничтожить отрезанную группировку противника на Северном Кав­казе. В течение двух месяцев советские войска вели ожесточенные бои с противником.

За наступавшими войсками были сосредо­точены 44-я и наша, 36-я железнодорожные бригады. Основными направлениями Совет Северокавказского фронта определил сле­дующие: Краснодар - Тимашевская, Тимашевская - Староминская, Тимашевская - Ейск.

Темп восстановления железных дорог в период освобождения Северного Кавказа от­ставал от темпа продвижения наших войск. Вы спросите: «Почему?». Недостаток авто­транспорта, отсутствие необходимой восста­новительной техники связи, телеграфных столбов, недостаточный опыт в восстановле­нии отрицательно сказывались на железнодо­рожном обеспечении операции. Но в ходе каждого дня бойцы 36-го отдельного баталь­она связи повышали свое мастерство, совер­шенствовали технологию восстановительных работ. Успешное наступление наших войск вселяло в нас энтузиазм, стремление внести свой вклад в изгнание захватчиков с родной земли.

ЗАДАЧА - ОБЕСПЕЧИТЬ НАСТУПЛЕНИЕ

Военная связистка. Девчонки, мои подруж­ки, сидели на коммутаторах в землянках. Но мне такая доля не выпала. Я служила в техни­ческом отделе 36-го батальона железнодо­рожной связи. Тянула связь на передовой. Все пули ‒ наши. Восстанавливаем мост ‒ нужна связь. Длина моста ‒ длина провода в километрах. Представьте: идет девушка-свя­зистка, 2 м «катушки» за собой тянет, где-то обрыв, а идти надо в любую погоду: ремон­тировать связь. Судьба, видно, была милос­тива ко мне. Да и желание видеть Кубань сво­бодной было сильнее страха.

У меня и моих однополчан было одно же­лание: сохранить живучесть линии, станции, узлов как единое целое. Даже когда над на­шими головами пролетали фугасные бомбы со взрывателями мгновенного действия, то и тогда враг не мог парализовать железные коммуникации надолго. Мы выдерживали удары, наращивали мощь перевозок, пропус­кали поезда к фронту и в тыл. Ибо у нас бы­ло одно желание – победить.

Восстановление связи велось днем и но­чью. Особенно трудно было зимой. Снежные заносы, метели, закаменевшая от мороза зем­ля не могли остановить наш порыв. Иногда приводилось работать без сна и отдыха, что­бы восстановить хотя бы 2-3 км пути.

В феврале 1943 г. Государственный Комитет Обороны утвердил штаты типовой железнодорожной бригады. В состав нашей 36-й железнодорожной бригады входили: уп­равление бригады, 4 путевых батальона, 25-й мостовой батальон, 10-й мостовой батальон. 1 батальон механизации, 36-й батальон свя­зи, 7-я эксплуатационная рота. Во все путе­вые батальоны были включены команды по технической разведке состояния железных дорог.

Все, кто служил в этом отделе, владели всеми видами связи. Я, связистка, очень бла­годарна была этим смелым людям, которые, кроме технической документации и опера­тивных сведений, обезвреживали противо­танковые, противопехотные мины, фугасы и даже авиабомбы. Наш технический отдел восстанавливал связь благодаря технической разведке не позднее 1,5 суток после освобож­дения объектов.

При ведении первой очереди мы сталкива­лись с трудностями при восстановлении ли­нейной связи, устройстве сигнализации, цент­рализации и блокировки. Специальные ре­монтные формирования Наркомата путей со­общения (НКПС) - связьремы - не в состоя­нии были справиться с такими задачами. По­этому в каждой железнодорожной бригаде дополнительно формировалась рота, а потом батальон восстановительной связи. Наша, 36-я железнодорожная бригада, самостоя­тельно вела все виды работ на железнодорож­ном участке.

При восстановлении связи в целях беспе­ребойной работы узла по отправлению и приему поездов мы, связисты, проложили об­ходные линии  последующих бомбарди­ровках. Обычно восстановление производи­лось в следующей очередности: в первую оче­редь восстанавливалась межстанционная связь, затем диспетчерская, а потом осталь­ная. Из устройства СЦБ (сигнализации, централизации, блокировки) в первую очередь восстанавливались входные сигналы.

 ЭТО ГОРЬКАЯ БЫЛЬ

За Ростовом мы шли уже пешком. Тянули ка­бель. Если были железнодорожные перепра­вы, снова тянули кабель. Дошли до Таганро­га. Запомнилось большое скопление людей. Оглушительно рвались бомбы, дымилась земля, вражеские самолеты кружились нал станцией. Горели вагоны. Казалось, невоз­можно было разобраться, кому и чем надо было заниматься. Противник постоянно со­вершал воздушные налеты на железные доро­ги, бомбил станции, не допускал восстанов­ления переправ.

К коммуникациям, захваченным врагом, подходили ночью. Ибо, если враги замечали, то доставалось нам сполна: обстреливать могли часами. Напрягая все свои силы, про­тивник стремился любой ценой вывести из строя наши коммуникации. Он не только бомбил узлы, станции и перегоны, но гонял­ся за отдельным поездом или паровозом. О том, какое внимание гитлеровское командо­вание уделяло нарушению деятельности на­ших железных дорог, свидетельствует хотя бы такой факт: за каждый уничтоженный па­ровоз немецкий летчик получал крест.

Под постоянным артиллерийским огнем врага, в условиях непрерывной бомбежки шел наш 36-й батальон железнодорожной связи в сторону Матвеева Кургана, Вороши­ловграда, Дебальцево, Никитовки. В августе 1943 года началось наступление на харьков­ском направлении Степного фронта.

Массовым разрушениям были подвергну­ты железные дороги Донбасса. Здесь были разрушены все устройства пути, связи, станционные объекты. Восстановительные рабо­ты велись в условиях острого недостатка всех видов материалов. Мне пришлось и воронки засыпать, и укладывать пути, и подвешивать телефонно-телеграфные провода.

Ах, Дебальцево, Дебальцево! Из памяти моей не выходит один эпизод. Грустно вспоминать, тяжело. Лето 1943 года. Подходит железнодорожный состав. Слышу: «Маша! Маша!» - это из вагона крик. Правило было у нас с девчонками строгое: никаких знакомств. Солдатки мы пока. Закончится война, тогда как Бог даст. «Мое имя, наверное, выведать хочет», - так я подумала.

- Маша, ты что, земляков не узнаешь? - и в подбегающем старшем лейтенанте я узнала Анатолия Колесника из Стародеревянковской. Толя отправлялся на Курскую дугу. Потом ее назвали «Огненной». Под Курском развернулась одна из величайших битв вто­рой мировой войны.

Анатолий оставил мне адрес полевой почты... Я написала ему письмо, получила от него ответ. Родители его тоже получили письмо. Я написала им о нашей встрече в Дебальцево. А потом… А потом уже не было ответа ни мне, ни родителям. Похоронен Анатолий Колесник в одном из сел Курской области.

Хочу особо отметить почтовую связь в го­ды войны. «Треугольники» мы получали все­гда. Хоть и из ада кромешного шло письмо, но адресат его получал. Не забуду Жору-почтальона. Веселый был. И меня заставлял тан­цевать, если письмо получала. В Румынии уже были, в Болгарии, все равно весточки и там получали. Особенно, если девушки полу­чали, Жора радовался больше обычного. Ведь он поцелуи зарабатывал. Пока письмо отдаст, столько анекдотов расскажет. Прав­да, не скрою, письма проверялись цензурой. Но их снова запечатывали и отправляли по назначению. Письма почта полевая не теря­ла, даже если был почтальон убит...

Там же, в Донбассе, видела много смер­тей. Шахта. 1,5 тысячи людей расстрелянных. У входа в шахту - лужа крови. Рассказывали, якобы один человек вылез на рассвете. Полз лесополосой. Весь седой. Так его свой и вы­дал. Боялся кары извергов.

КРЕМЕНЧУГСКИЙ МОСТ

При отступлении гитлеровцев большому раз­рушению подвергались мосты.

Если позволяла обстановка, мы начинали восстанавливать мост сразу после разруше­ния. Основной восстановительной организа­ционной единицей была бригада железнодо­рожных войск. На нашу, 36-ю железнодорож­ную бригаду возлагалось и восстановление объектов, и техническая разведка, и загради­тельные работы, и пропуск паводков, ледохо­дов и высокой воды. Мосты сооружали вре­менные, наплавные (понтоны-переправы), высоководные на обходе, металлические, внеклассные.

История каждого восстановительного моста - это повесть о героизме, мужестве ог­ромной массы людей.

В начале осени 1943 года мы подошли к Харькову. В конце сентября 1943 года наши войска освободили город Кременчуг. При от­ступлении за Днепр противник подорвал на железнодорожном мосту пролетные строе­ния. К восстановлению моста приступили в декабре 1943 г. Командующим 2-м Украин­ским фронтом установлен срок восстановле­ния - 20 января 1944 г.

Руководителем строительства назначили полковника А.Н. Ткачева. В сооружении моста у г. Кременчуг участвовали части на­шей 36-й железнодорожной бригады пол­ковника И.М. Павлова, 47-й железнодорож­ной бригады - полковника Е.И. Пирогова, мостотряд № 1 К.А. Кузнецова и мостпоезд № 10 А.С. Шепитько. Нам помогало мест­ное население.

Третий участок ‒ правобережный ‒ воз­главлял полковник И.М. Павлов. Мы вели постройку подхода к мосту промежуточных опор, установку пролетных строений, уклад­ку мостового полотна на участке.

Между участками шло соревнование за скорейшее окончание работ. Мы уже имели опыт работы в сложных фронтовых услови­ях, улучшилось техническое оснащение. Са­моотверженный труд, мастерство и сознание того, что этот объект важен, придавали нам силы.

Большое внимание уделялось изысканию материалов в районе мостового перехода. Как-то зашел позвонить инженер-мостовик 36-й железнодорожной бригады Борис Вик­торович Зылев (ныне он доцент МИИТа - Московского института инженеров транс­порта) и сказал: «Знаешь, Марийка! Ведь мы две опоры возводим из леса, выловленного около берегов реки. Это бревна длиной 25 метров из мачтового леса. Фашисты выруба­ли лес в заповедниках на берегах Днепра в Смоленщине. Гитлеровцы плоты из такого леса пустили в Черное море». Я слушала ин­женера Зылева, и сердце сжималось. Было больно за погубленные рощи.

Не хватало специальных мостовых конст­рукций. На 55-метровые пролетные строения судоходных пролетов пошли конструкции, изготовленные для Дворца Советов в Мос­кве. Это была высококачественная специаль­ная сталь.

Самоотверженно трудились помощник командира 36-й железнодорожной бригады по технической части инженер-полковник В.А. Бабенко, инженер-капитан В.К. Квазадзе, лейтенант И.И. Амплеев, командиры рот, капитаны М. Ветров и В. Давыдов, началь­ник техотдела 36-го батальона восстанови­тельной связи майор К.А. Боровиков, коман­дир роты капитан Е.М. Кузнецов.

Героизм однополчан, четкая организа­ция работы обеспечили открытие движения поездов досрочно. 12 января 1944 г. поезда пошли по мосту на запад для обеспечения боевых действии войск, сражающихся на Правобережье.

14 января 1944 г. Командующий войсками 2-го Украинского фронта генерал армии И.С. Конев подписал приказ № 03 «О поощ­рении личного состава железнодорожных войск и специальных формирований Нарко­мата путей сообщения 2-го Украинского фронта за досрочное строительство высоко­водного моста через реку Днепр у города Кременчуга». В приказе отмечалось: 12 ян­варя 1944 года в течение 32 суток построен железнодорожный мост через реку Днепр у города Кременчуг длиной 990 м. Мой приказ выполнен досрочно на 8 суток».

...Железнодорожные войска, в том числе и воины 36-й железнодорожной бригады, пока­зали образцы высокого мастерства и самоотверженности.

ВЫСОКОВОДНЫЙ МОСТ НА ОБХОДЕ

В декабре 1943 г. освободили Черкассы и дне­провский мост.

Здесь я хочу остановиться и рассказать чуть-чуть о восстановлении моста через Днепр. Начальником восстановления моста был назначен полковник А.Н. Ткачев. В вос­становлении моста принимали участие и час­ти нашей, 36-й железнодорожной бригады полковника И.М. Павлова. Помню, переда­вали телефонограмму: «К работам приступить 26 декабря 1943 года».

Самоотверженный труд увенчался успе­хом. В своем приказе от 9 февраля 1944 г. на­чальник управления военно-восстановитель­ных работ (УВВР-14) полковник А.Н. Ткачев отмечал, что боевая задача по восстановле­нию моста выполнена. Железнодорожный мост длиной 1275 м построен за 37 суток. Мост был обходной. Серьезные трудности сооружения высоководного моста при обхо­де - значительные: высота моста и глубина реки, проектирование в ходе строительства - мы успешно преодолели.

Через несколько дней прошла оттепель, дожди вызвали подъем воды в Днепре и по­движку льда, а ледорезы еще не были закон­чены. И две опоры были срезаны льдом, в ре­ку обрушились три 23-метровых пролетных строения. Все силы были брошены на спасе­ние временного моста. Перед нами стояла за­дача: не допустить больших разрушений и восстановить три пролета. Бойцы рот, бата­льонов, бригад вели подрыв льда, засыпали камнем основание опор, достраивали ледоре­зы, вели забивку свай, готовили рамы надст­роек.

Через 12 суток восстановление моста за­кончили, и по нему вновь пошли поезда к фронту.

А ДО СМЕРТИ ЧЕТЫРЕ ШАГА

Сколько времени прошло, а память многое сохранила. Случай со мной в селе Сердюковка Черкасской области произошел та­кой. Пошла я на махорку чеснок менять. Иду назад и... провалилась в противотанко­вый ров. Ров - 4 метра глубины. Четверо су­ток из него вылезала. Зима, холодно, ветре­но. Зуб на зуб не попадает. А вылезать надо обязательно. Снег топтала под себя. И вы­лезла. Прихожу в техотдел, докладываю майору Боровику: «Ефрейтор Иващенко явилась!» Майор команду дал немедленно: «Арестовать! Снять погоны! Снять ремень!». Кричал: «Посадить на губу на пять дней!». Старший лейтенант Володя Иванов руки трет: «Ты что, Марийка! ЧП - солдата четы­ре дня нет в роте. Хорошо, что жива оста­лась. Страшно одной в поле?». А я и языком не могла шевелить. Старший лейтенант Фуксов и адъютант майора Боровикова - Невелев - стали меня защищать: «Обморози­лась она, товарищ майор, сильно. Посмотрите, какие щеки и нос». Оба растирали мне лицо. Отстояли, защитили. А потом еще и шутили: «Марийке надо орден дать за выносливость, упорство и находчивость».

Не забуду, как в Сердюковке Черкасской области хоронила однополчанина. Полвека прошло, а Коля стоит перед глазами. На год моложе меня, 19 лет. Хорошо помню 1 марта 1944 года. День такой морозный. Солнце заходит. Немцев окружили. Наши ребята ус­тали. Коля крутил «бретанку» (соединение двух проводов). Накручивал, накручивал, и вдруг сел внезапно. Сидит. «Коля!» - позва­ла я. Он молчит. - «Коля! Ты ушибся? Ты что, обиделся? Почему не разговариваешь?».  В ответ ни слова. Я ведь не знала, что его вражеский снайпер смертельно ранил. Подхожу  к нему. «Младший сержант! Ефрейтор Ивашенко к вам обращается!». А он тяжело дышит. Судорога потянула, я встала перед ним на колени. «Колечка! Заговори! Коля! Проснись!». Хотела ему шапку-ушанку по­править, а из-под нее кровь течет. Взяла ру­ку, а она уже остывает. Еле его дотащила. Связалась со штабом по телефону, сообщи­ла, что Коля умирает. До утра сидела возле него. Ревела. И сейчас плачу, когда этот эпи­зод вспоминаю. Хоронила возле вокзала. Собираюсь к нему до сих пор в Сердюковку. Знаю, что был он родом из города Истры. Это в Подмосковье. Писала письмо сестре и маме. Никто не ответил, хотела им показать его могилку.

Зимой 1944 г. наш 36-й батальон восста­новительной связи принял участие в Корсунь-шевченковской операции. Погибло много бойцов. Командующий танковой ар­мией Рыбалко дал приказ по очистке мест­ности от трупов. Солнце очень ярко светило, наступала оттепель. Неубранные трупы мог­ли быть источником инфекции. Солдаты возмущались, мирное население тем более: «Мы фрицев хоронить не будем!». Но гене­рал Рыбалко сказал: «У них есть отцы, мате­ри, дети. Эти семьи должны знать, что у их близкого есть могила. Тот не победитель, кто на поле оставляет трупы и не хоронит погибших. Их мобилизовали и вас мобили­зовали». Приказ есть приказ. Выполнили. Немцев хоронили отдельно, русских отдель­но, в братских могилах.

В Корсунь-Шевченковской операции, как я уже говорила, было много убитых и раненых. Меня отправили в санчасть. Воен­ный фельдшер Ишков кричал: «Помогать решила? Держи голову!». Раненый без со­знания, и я упала в обморок, фельдшер зво­нит командиру нашего батальона связи Ку­дрявцеву: «Кого вы мне прислали? Кого мне спасать? Ее или раненых?». Когда я воз­вратилась, полковник Кудрявцев, к велико­му моему удивлению, тепло, по-отцовски спросил меня: «Что, дочка, крови испугалась?» Так я и не приписалась к санчасти и  осталась до конца войны в техотделе бата­льона.

Запомнилась переправа через Днепр... Плывут перед глазами бревенчатые плоты, плот за плотом. От переправы ничего не ос­талось. А связь надо ведь на ту сторону тя­нуть. Самолетов около пятидесяти над на­ми. Пять - в «пике», пять - из «пике». Идут так, чтоб друг друга не повредить, уступают место в воздушном пространстве. Бомбы сбрасывают, все вокруг с землей ровняют. Жутко.

Наши девичьи характеры закалялись в ог­не. Кого минует осколок, а кого-то и нет. А мы, девчонки, молились, в прямом смысле слова молились.

До Жмеринки Винницкой области и до са­мой Винницы шли пешком.

...Погрузили нас в эшелоны. Никогда не забуду взрывы на станции Жмеринка. Враже­ские самолеты бомбили фронтовую станцию. Воздух был наполнен ревом десятков мото­ров, нарастающим воем сброшенных бомб, грохотом взрывов. Пылало депо. Небо срав­нялось с землей. Состав из 11 вагонов был весь уничтожен. Везли связисток на распреде­ление, все эти женщины погибли.

ВПЕРЕДИ СТРАНА БОЛГАРИЯ

Это было мое последнее боевое крещение. Позади были Бельцы, Черновцы, Унгены...

11 мая 1944 г. железнодорожные войска вышли на государственную границу СССР. Произошло это у приграничной станции Вадул. Рядом находилась территория Румы­нии - союзника Германии. Я не забуду той радости, которую испытывала я и мои бое­вые товарищи при этом сообщении. Про­явились резервные силы организма. Помню, по этому поводу мы, девчата, устроили себе баню. Соединили несколько палаток, смеялись, пели. Одним словом, поднимали бое­вой дух.

20-29 августа войска 2-го Украинского фронта вместе с 3-м Украинским фронтом во взаимодействии с Черноморским флотом и Дунайской военной флотилией провели Ясско-Кишиневскую операцию. Ее цель - раз­громить ясско-кишиневскую группировку войск противника, завершить освобождение Молдавии и вывести Румынию из воины на стороне фашистской Германии.

В полосе действия 2-го Украинского фронта восстановление стальных коммуни­каций обеспечивала и 36-я железнодорожная бригада. Она в составе УВВР-14 полковника А.Н. Ткачева восстанавливала железные до­роги в Молдавии и Румынии.

На молдавской земле стальные магистра­ли восстанавливались на союзную колею, а на территории Румынии - на западноевропейскую колею 1435 км. Исключением явля­лись участки Унгены-Пашканы, Яссы-Буэешти, Аджуд-Плоешти, которые перешивались на союзную колею с целью расширения имев­шегося перегрузочного района.

Средний темп восстановления и перешив­ки железных дорог в Молдавии и в северных районах Румынии у нас был равен 9 км в сут­ки. Максимальный темп перешивки путей на участке Пашканы-Плоешти составил 61 км в сутки. Все участки были восстановлены в сроки, установленные командованием, а ряд из них ‒ досрочно. Лишь два участка были восстановлены с опозданием на сутки.

Вспоминаю, как мы подъезжали к болгар­ской границе. Одна часть батальона ‒ по од­ну сторону Дуная, остальная ‒ по другую. Погрузили батальон в один состав: 12 деву­шек, 200 мужчин. Полустанки, хибары ‒ у нас, в России, а за границей ‒ павильончики. Запомнились Карпаты. Горы изумительные!

Уже после войны была в тех местах, где про­ходил наш, 36-ой батальон связи: Яссы-Бухарест-Русе (я ведь дороги восстанавливала и в Болгарии). До боли щипало сердце, ког­да русские туристы пели: «Где ж вы, где ж вы, очи карие? Где ж ты наш родимый край? Впереди - страна Болгария, позади - река Дунай!»

А я повторяла: «А Россия лучше всех! Что мы с тобой сделали, моя сильная страна?

Особое значение противник придавал за­градительным работам в горах. Железные дороги в Карпатах подверглись сильному разрушению. Фашисты взорвали почти все мосты, тоннели, виадуки, целые перегонные пути, превратили в развалины станционные сооружения. Враг пытался остановить на­ступление Красной Армии, замедлить соору­жение мостовых переходов через Дунай. Од­нако это был очередной просчет гитлеров­ских стратегов. Наша 36-я железнодорожная бригада и работники спецформирования НКПС с честью справлялись с поставленной задачей.

Расскажу о трудностях, которые поджида­ли нас на каждом шагу. Взорванные тоннели делали восстановление весьма трудоемким. Особую сложность представляла доставка техники, стройматериалов. Заготовленный в горах строительный лес воины-железнодо­рожники на руках, по трапам спускали к шос­се, затем лес подвозился в район восстановле­ния (к тоннелю, мосту) на тракторах, автома­шинах, повозках.

Личный состав УВВР-14 2-го Украинско­го фронта и, в частности, мостовики 36-й же­лезнодорожной бригады имели большой опыт строительства и восстановления вне­классных мостов. В связи с этим Наркомат путей сообщения и Управления железнодо­рожных войск в сентябре приняли решение привлечь к строительству моста через Кер­ченский пролив 36-ю железнодорожную бри­гаду генерал-майора технических войск И.М. Павлова.

Когда принималось решение о привлече­нии 36-й бригады к сооружению мостового перехода через Керченский пролив, мы уже начали восстанавливать рокадную магист­раль румынских железных дорог, идущую вдоль границ с Болгарией, другие части - вдоль границ с Венгрией.

На прощании с И.М. Павловым, А.Н. Тка­чев говорил: «Вашу бригаду, товарищ гене­рал, называют мостовой, и я уверен, что она оправдает это название при сооружении мос­та через Керченский пролив».

...Прощайте, города и села Румынии и Болгарии, освобожденные от фашизма. Про­щайте те горы, леса, поля, где навечно оста­лись русские воины, отдавшие за свободу свою жизнь. Травой позарастали рвы, ворон­ки, а память будоражит душу.

МОСТ ЧЕРЕЗ КЕРЧЕНСКИЙ ПРОЛИВ

В 1944 г. впервые в нашей стране был постро­ен временный мост через Керченский пролив длиной более 4 км. О героической и сложной работе из-за разрушений части моста ледохо­дом до сих пор умалчивали. Это, я считаю, было большой ошибкой. Строители проявля­ли настоящий трудовой героизм и самоотвер­женность, а полученный опыт и причины ава­рии оказались малоизвестными.

В ходе Керченско-Эльтигинской опера­ции 1943 г. (31 октября -11 декабря) наши войска захватили плацдарм северо-восточ­нее Керчи и удерживали его до конца Крым­ской операции (8 апреля - 12 мая), несмотря на сильные контратаки противника, кото­рый пытался сбросить десант в море. На нейтральной полосе между защитниками плацдарма и гитлеровцами были обнаруже­ны большие запасы цемента и металлокон­струкций. Они были завезены немцами для строительства автодорожного моста через Керченский пролив и оставлены при отступ­лении.

Решение о строительстве железнодорожно­го моста через Керченский пролив принял Го­сударственный Комитет Обороны (ГКО) по­становлением № 5027 от 25 января 1944 г. Го­род Керчь был освобожден 11 апреля 1944 г. войсками Отдельной Приморской армии и силами Черноморского флота в ходе Крым­ской операции.

Выбрали северный вариант строительства - от косы Чушка к поселку Опасная, севернее Керчи. Коса Чушка имела длину около 16 км, а ширину - 4,5 км.

Руководство строительством поручили УВВР-14 - начальник П.М. Зернов – генерал - директор пути и строительства 3-го ранга. Главным инженером - Герой Соц. Труда И.И. Цюрупа.

К 1 июня 1944 года было закончено раз­минирование всей трассы мостового перехо­да, а в середине месяца прибыла 36-я желез­нодорожная бригада. Наш 36-й батальон же­лезнодорожной связи был переброшен к началу осени. Мы с Соней Кривенко успели ис­купаться. Я море в войну увидела впервые. Заместителем начальника строительства 2К - Крым-Кавказ - стал И.М. Павлов. Замести­телями главного инженера - мостовик Е.В. Платонов и главный инженер 36-й железно­дорожной бригады полковник В.А. Бабенко. Было окончательно сформировано управле­ние строительством, создано 6 участков. Ше­стым участком руководили командиры вос­становительных батальонов 36-ой железно­дорожной бригады.

Так вот, Павлова Ивана Михайловича, видела вблизи. На моторке попали в шторм. Волна высокая, «девятый вал» Айвазовского. Я сижу в лодке важно, делаю вид, что ничего не боюсь. А волны беснуются. То на гребень лодку вынесет, то в пучину снова бросает. Мотористы - молодцы! Умели лавировать. Видите, жива осталась.

Чем занимались? Дамбы отстроили, заго­тавливали камень в карьере, бетон укладыва­ли, земляные работы выполняли... Но глав­ное - построили линию связи протяженнос­тью 438 проводокилометров.

Строительство моста проводили в нео­бычных условиях морского залива, с приме­нением различных плавучих средств, с изго­товлением большинства металлических кон­струкций своими силами.

В октябре 1944 г. на мосту прекратилось большинство работ из-за штормов в тече­ние около 50 дней. 3 ноября 1944 г. прошел первый поезд от станции Крым до станции Кавказ. Мост принимала комиссия под председательством проф. Т.К. Евграфова. По мосту можно было пропускать поезда с паровозом со скоростью 10 км/час. Нас на­зывали патриотами Отечества и мастерами своего дела.

Отмечая самоотверженную творческую работу строителей мостового перехода, гене­рал-майор Павлов в канун 27-й годовщины Октября наградил более двухсот наиболее отличившихся мостостроителей орденами Красной Звезды и медалями «За отвагу» и «Боевые заслуги». К 27-й годовщине Октября строители моста соорудили памятник мор­скому десанту Отдельной Приморской армии у поселка Маяк, начавшему освобождение Крыма от гитлеровцев.

«Полундра, фриц,

Тебя схарчит граната,

Земля родная Крымская близка,

Как защищали Родину солдаты,

Тебе расскажут шрамы у виска...»

Такая была надпись на памятнике. Одна­ко к зиме 1944 г. обстановка на стройке ос­ложнилась и ухудшилась. Внимание к ней со стороны вышестоящих организаций ослабе­ло, мостовой переход оказался в глубоком тылу, и военные перевозки для фронта шли по другим направлениям. Ухудшилось снаб­жение материально-техническими ресурсами. Они направлялись на головные железнодо­рожные направления и объекты. Сильно ухудшились погодные условия - участились штормы, волнения в проливе, приближался ледостав.

Сложившиеся условия не позволили ус­пешно вести работы по второй очереди, и мост оказался неподготовленным к ледоходу. 26 декабря 1944 г. в телеграмме в ГУВВВ Павлов И. М. сообщал: «В течение 15 дней шторм не прекращается, ветер от 7 до 10 бал­лов. Вся эстакада обледенела. Воду перебра­сывает через эстакаду. Не можем снять с бере­га буксир «Арарат» и плавкран. Идет бойка свай на эстакаде, ветер сбивает людей, их ме­няем через 4 часа - больше не выдерживают. С воды работы вести нельзя. Волны до 2 м. Раньше 2-х недель восстановление моста не закончится».

В этой сложной обстановке строители продолжали бетонировать ростверки опор, забивку свай, успели соорудить 3 ледореза.

4-11 февраля 1944 г. после Крымской кон­ференции руководителей трех держав, по мосту из Крыма на Кавказ проехал особо  охраняемый поезд. Точных данных о тех, кто ехал в этом поезде, нет (между собой вели разговоры, якобы ехал И.В. Сталин).

Авария произошла 18-20 февраля 1945 г. Ледяные поля под воздействием ветра и те­чения двигались на мост со стороны Азов­ского моря. Лед обладал большой прочнос­тью, так как температура была 5-6 граду­сов. Из орудий обстреливали с берега ледя­ные поля, самолеты бомбили лед, с опор бросали толовые шашки. Лед все равно раз­рушил промежуточные пролеты, большин­ство строений упало в море. Учитывая сти­хийные причины разрушения моста, репрес­сий не последовало. Но идея постоянного перехода через Керченский пролив ушла в небытие.

На месте бывшего моста стала действо­вать переправа, соединившая Кавказ и Крым (1970 г.)

Роман «Шаг через два моря» В.В. Ханжи на (бывшего редактора многотиражки) рас­сказывает о строительстве этого моста.

ЦВЕЛА СИРЕНЬ В ИЗРАНЕННЫХ САДАХ

В конце апреля 1945 г. наш состав прибыл в Краснодар. После ветров и стуж Краснодар встретил нас теплом. Мы, девчонки, в гимна­стерках бегали. С 8 мая на 9 мая я дежурила по штабу. Начальник гарнизона звонит: «Дайте дежурного по части!». Это было в че­тыре утра. Дежурного Боровикова не могу найти (начальника техотдела). Наконец-то нашла. «Товарищ майор! Вам начальник гар­низона приказал немедленно позвонить». Бо­ровиков заходит, берет трубку, слушает и молчит. Я не знаю, что говорил ему началь­ник, но вдруг Боровиков бросает телефон, разбивает его, поднимает меня на руки: «Дочка! Победа! Слышишь! Победа!». На­чальник секретной службы спал. Часовой стоял у знамени части. Боровиков подбегает к часовому: «Товарищ майор! Не подходите ко мне. Я стрелять буду! Часовой - личность неприкосновенная». «Сынок! Победа!» Сел на табурет. «Ребятки! Война кончилась». Ему надо было сообщить по ротам. «Товарищ майор! Вы же сами телефон разбили». Боро­виков позвонил с караульного помещения, передал распоряжение о том, чтобы немед­ленно выстроить личный состав и объявить о капитуляции Германии.

Мы, воины 36-го батальона связи, при­ближали тот день как могли. В полпятого ут­ра командир части зачитал приказ: «Солдат накормить лучше. В девять часов вечера дать салют».

Наш батальон стоял в Краснодаре, на улице Зеленой - техрота (Зубкова) и техотдел (Боровикова). Нас расквартировали по част­ным домам. Надо отметить, что о людях в то время беспокоились, а сейчас настало время, о котором можно сказать: «Спасайся, как мо­жешь».

Сварил повар-азербайджанец 2 или 3 кот­ла каши, уже точно не помню. «Кушай, дарагая, сколько хочешь». Хоть перловкой, но солдата накормят, а с голода не умерли. В майские дни 1945 года каша казалась намно­го вкусней.

НА ВИСКАХ СЕДИНА, НА ГРУДИ ОРДЕНА

Скажу откровенно: воевали не за награды. Уж очень сознание наше не позволяло о них думать. Прежде всего думали о Родине, о Ку­бани, о станице своей, о родных и близких. И шли к Победе. Шли долго, всего не расска­жешь. Но мы любили Родину, не хитрили, за спинами не прятались. И годы войны, годы моей молодости не забываются.

Их не забыть, они тревожат

Потерей фронтовых друзей...

За эти жизни все, быть может,

Дожили мы до этих дней.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 марта 1985 года награждена ор­деном Отечественной войны 2 степени за хра­брость, мужество, стойкость, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчика­ми в ознаменовании 40-летия Победы Совет­ского народа в Великой Отечественной Вой­не 1941-1945 гг.

Храню медали «50 лет Вооруженных Сил СССР» и «70 лет Вооруженных Сил СССР», дорога мне медаль к 100-летию со дня рожде­ния Жукова (1896-1996). Председатель крае­вого комитета памяти маршала Жукова проф. М. Тараненко выдал мне удостовере­ние, в котором благодарит за активное учас­тие в подготовке к 100-летию со дня рожде­ния Т.К. Жукова. Правда, вклад мой был не­большой, и я рада, что на Кубани чтут па­мять великого полководца. Вот только один штрих из его биографии. После Парада По­беды, который он принимал, Жуков Г.К. не дал убить свою лошадь. Отдал ее в деревню. «Ведь она со мной прошла всю войну, как бо­евой товарищ». Кстати, в 1943 году осенью я видела К.К. Рокоссовского. Правда, это была мимолетная встреча. Что запомнила? Высо­кий и красивый полководец. Жуков с ним считался. 100 лет со дня рождения Рокоссов­ского прошли незаметно.

Ватутина видела в районе г. Кременчуга в конце 1943 г. Рыбалко тогда в районе Корсунь-Шевченковский вызвал раздражение бойцов, когда выстроил нас и приказал хоро­нить и немцев, и русских. Сейчас только по­нимаешь его человечность.

Ежегодно получаю и храню поздравления от Военного Совета и Управления железно­дорожных войск - полковника М.М. Макарцева, генерал-лейтенанта А. Столярова, гене­рал-полковника технических войск Я. Майо­рова, начальника железнодорожных войск Российской федерации, заслуженного строи­теля России, доктора транспорта, профессо­ра Г.И. Когатько.

С благодарностью приняла поздравление с 60-летием и 70-летием железнодорожных войск Советской Армии. Вот приближается и новый юбилей - 80-летие!!!

Получаю поздравления от совета ветера­нов железнодорожных войск г. Краснода­ра - ул. Головатого, 72. Председатель - Безродний А. (к сожалению, умер), секретарь - Еровенко Вера Дмитриевна. Шлет поздрав­ления местная администрация. Дороги они мне, ибо это и уважение, и наши славные традиции.

ГДЕ ЖЕ ВЫ ТЕПЕРЬ, ДРУЗЬЯ-ОДНОПОЛЧАНЕ?

Как уже говорила, служила я в техническом отделе 36-го батальона связи 36-й дорожной бригады. Нас было пять человек: майор Бо­ровиков, старшие лейтенанты Виктор Фук­сов и Володя Иванов, адъютант Невелев, вос­питанник Миша Рябинков и я.

Майор Боровиков Константин Алексее­вич был с виду строгий. Иногда его за глаза называли «Сумасшедший Боровиков». Но после Ворошиловграда мы его уже так не на­зывали. У него оказалось доброе сердце. Там мы мальчонку подобрали голодного и голо­го, Мишу. Так упросили взять Боровикова к нам в отдел воспитанником. Майор дал со­гласие. После Победы он уехал воевать в Маньчжурию. Уволился в запас в 1946 году. Работал на дорогах в Андижане и Ташкенте.

15 лет проработал главным инженером служ­бы движения Средне-Азиатских дорог. Я дважды была у него в Ташкенте. Написала ему письмо. Он помнил фамилии всех девчат, помнил нас еще по Каневской. А когда я ему напомнила эпизод - на вокзале, в Сердюковке, угол закрыли соломой - тогда и меня вспомнил. Хотели с ним Колину могилку найти, не получилось. В Ташкенте умер. Хо­тел всех из батальона увидеть, чувствовал, что силы уходят. Мы собрались к нему ле­теть, а 7 февраля не стало нашего боевого то­варища.

Нет в живых Фуксова Виктора Маркови­ча. Умер в 1969 году. Работал вместе с Боро­виковым в Управлении Среднеазиатской дороги.

Надо сказать, что после войны наш бата­льон поредел: кто уехал на Японскую войну, а кто демобилизовался. Так вот, я ничего не знаю о Невелеве, адъютанте Боровикова. И он тоже не знал, куда судьба запросила наше­го однополчанина.

А Миша Рябинков, помню, увидел меня и стал просить: «Тетя! Возьмите меня с со­бой».

- Да не послушается нас командир.

Но Мишу оставили как сына полка. Все упросили майора. Портной дядя Ваня пошил Мише гимнастерку, вычесали вши, баню да­же топили. Сейчас Михаил Рябинков живет в Донбассе, в поселке Штеровка Антрацитовского района. Работает шофером в дистан­ции пути в Ворошиловградской области. Я была у него в гостях в 1990 году. Мы перепи­сываемся с Михаилом Степановичем. Но ез­дить стало труднее не только из-за здоровья, но и из-за таможни.

Шла война четыре года!

Но народ не сдал Москвы.

Всю страну при всем народе

Разорвали на куски...

                              С. Хохлов

Хорошо помню Володю Иванова и Воло­дю Ковалева, связистов из нашего батальона. Когда я обморозилась в украинских степях, то они защищали меня и спасли от гауптвах­ты. Так вот, с Владимиром Николаевичем Ковалевым мы переписываемся. Он до войны был учителем, а после войны - директором школы в Каменск-Шахтинске. В войну у старшего лейтенанта Ковалева была долж­ность начальника финансовой части. Он от­метил юбилей - 1 сентября 1997 года нашему доброму, ласковому, внимательному фронто­вому другу исполнилось 80 лет.

Заместителем начальника штаба 36-й же­лезнодорожной бригады был Шев­цов Иван Тимофеевич, вместе с Ев­гением Максимовичем Кузнецо­вым приезжали ко мне в госпи­таль. К нему очень трудно дозво­ниться, хотя Краснодар рядом. По­этому я часто передаю ему привет через друзей. В штабе бригады ра­ботал Рябченко Антон Спиридо­нович, в политотделе - Токарев Михаил Сергеевич. Командиром 7-й эксплуатационной железнодо­рожной роты был Семашко Алек­сандр Петрович. К.А. Боровиков в 1942-1943 годы был в той роте во­енкомом. Где вы, боевые товари­щи, сейчас? Мои боевые спутники, получить бы весточку от вас...

Переписываемся с лейтенантом Денисенко Николаем Ивановичем из города Черновцы, с Карповичем Михаилом Ильичем, командиром 7-й эксплуатационной роты. Живет в Туапсе. Замполитом 36-го баталь­она был Дзябшипа Давид Георгие­вич из Сухуми. С ним вели перепис­ку, встречались, до сих пор храню фотографии.

После войны нашу часть укрупнили, сде­лали 10-й батальон. Дислоцировался он в Ту­апсе. До сих пор проходят встречи с однопол­чанами в Туапсе. Жили в гостинице без удобств. Да и зачем они нам, когда были сча­стливы от того, что видели друг друга. Встре­чи проходили и в Доме офицеров в городе Краснодаре, и в доме железнодорожника... Нет уже с нами Ивана Михайловича Павло­ва. Он похоронен в Краснодаре. Его сын, Бо­рис Иванович Павлов, возглавлял УВВВ-5 - тоже умер, похоронен рядом с отцом. На рус­ском кладбище в поселке Цыпка Туапсинско­го района похоронен Морозов (18 км от Ту­апсе). Нет с нами Моргунова, Петрика, Каза­кова, Безродного.

А в 1973 году произошла встреча, о кото­рой мне особенно приятно вспоминать. Со­седка Лена говорит: «Ищут какую-то Машу Иващенко! Уже несколько раз приезжали, хо­дят, расспрашивают. Не знаю я никаких Ива­щенко!»

- Лена! Так это ж я - Иващенко. Будут ис­кать снова, найди меня обязательно.

Иду я однажды с работы. Собака у меня была, Карай. Увидит меня издали, всегда ко мне бежит. Навстречу мне идут двое мужчин. Если мне незнакомые, то я и не смотрю в их сторону. С юности такая привычка осталась. Карай пробежал мимо них, не тронул. Я тоже прошла мимо. Слышу за спиной: «Маша! А «здравствуй» надо говорить?» Я оборачива­юсь - «Женечка!» Так нашли меня председа­тель Совета железнодорожных войск стар­ший лейтенант Безродный А. и Кузнецов Е. - командир роты связи. Радость была какая! Не передать.

Кузнецов Евгений Максимович и Софья Антоновна, его жена и боевая подруга, жи­вут в Краснодаре. Он возглавляет Совет ве­теранов Прикубанского района, 27 лет про­служил в армии. Кузнецову в феврале испол­нится 80 лет! Звоним друг другу, в госпитале встречались. Я их очень люблю. Ведь нас становится все меньше. Поговорю с ними, и как будто сил прибавляется. Недавно книгу мне подарил Евгений Максимович и подпи­сал: «От Совета ветеранов железнодорожных войск г. Краснодара военному железнодо­рожнику Копленковой Марии Николаевне на память о совместной службе в 36-м бата­льоне связи 36-й железнодорожной бригады в годы Великой Отечественной войны». Кни­га называется «Железнодорожные войска в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов». Книга вышла в Москве в издательстве «Альпарий» под редакцией Г.И. Когатько - начальника железнодорож­ных войск в России.

Мои боевые подруги! Катя Федирко из Новоминской. Она была связисткой в другом батальоне. Сейчас живет в Красноярске.

Соня Кривенко служила связисткой в штабе. Сейчас живет в Краснодаре. Рядом прошел по фронтовым дорогам Женечка, ее муж, - Евгений Максимович Кузнецов. А ре­бята, они и в годы войны любили пошутить. Копались мы на станции Ениколе в Крыму. А они спрятали нашу одежду. Опоздаешь на обед - накажут. Гауптвахта ожидала. Распла­кались мы с Соней. Одежду на место подло­жили. Вот так запомнила морское купание. С тех пор море полюбила, хотя не меньше люб­лю кубанские степи.

Вера Кравченко! Служила в армии теле­графисткой. Была на коммутаторе. Очень скромная. Ценю я Веру как боевую подругу. Дорога мне юность. Подруга молодости. В шинели с ней прошла всю войну. Мы с ней разные были: я ростом маленькая, а Вера на­много выше меня. Спрашиваю: «Вера! Что сегодня на кухне?». - Каша пшеняная. Так и дразнили ее «Пшеняна». Куда ни зо­ву её, робеет. На войне ничего не боялась, а сейчас робеет.

Приехал из Гудауты (Абхазия) связной из 36-ого батальона.

-                       Я пришел проверить, как у вас работает электросчетчик.

-                       Проверяйте.

Бегает по комнатам, делает вид, что ищет розетку.

-                       У вас все в порядке! Пойду посмотрю на велосипед. Я его у калитки оставил.

Я иду его провожать, а у калитки Вера стоит.

-                       Маша! Ты что же, нашего Мишу-гармониста не узнала?

Это оказался Миша Естратиков... Вот так время меняет нас внешне, но никогда не забу­дем мы своих однополчан. Остаются в памя­ти молодыми и красивыми, смелыми и ответ­ственными, верные своему солдатскому дол­гу. Мы были по национальности разные: гру­зины, украинцы, армяне. Но между нами ни­когда не было распрей. А сейчас нет той стра­ны, за которую мы воевали.

Как же мне ответить внучке на вопрос: «С чего начинается Родина?»

ПОСЛЕВОЕННЫЕ СИНЕЮЩИЕ ДАЛИ

К мирному труду приступили в декабре 1945 года. Поступила на курсы бухгалтеров в Краснодаре. Учиться материально было тя­жело. Проработав немного на молокозаво­де, уехала в Москву. Годы жизни в Москве - самые лучшие. И хотя жила бедно - не хва­тало денег, но каждый день был не похож на предыдущий, разнообразный, насыщенный. Я очень любила оперу: испанскую, итальян­скую. И поэтому посещение Большого театра было для меня праздником. Я могла не есть несколько дней, но на оперу шла обязательно. Моими любимыми солистами были Владимир Атлантов, Иван Козловский, Муслим Магомаев. Особенно мне нравилась Мария Биешу в опере «Чио-Чио-Сан».

Посещала Третьяковскую галерею, все матчи мирового конькобежного первенст­ва, игры по футболу. Работала в строитель­ном управлении Министерства гидрометеослужбы. Строила Дом Актера - ул. Воров­ского и площадь Восстания. Видела многих артистов и писателей. Одного Евгения Лео­нова не видела. До выпуска на экраны смо­трела все фильмы. Знала, что «вырезали» из киноленты.

Нет у меня хрусталя, золота, зато личная библиотека богатая.

В 1948 году вышла замуж. Приехала с му­жем на Кубань. Работала секретарем-машинисткой в колхозе «6 условий Сталина». Ка­кой я бы была сейчас многодетной матерью и бабушкой, но судьба дала мне возмож­ность вырастить и воспитать только одного сына Александра, невестку Любу, внучек Та­нечку и Олю. Сын хороший, внимательный, скромный. Невестку зовут Люба.

Проработав немного учетчицей на жи­вотноводческой ферме, я вместе с сыном уе­хала в Краснодар в 1960 году на учебу. Окончила специализированные ускоренные курсы по строительству, стала прорабом. Работала мастером на стройке СМУ-7 трес­та «Нефтегазстрой» (после реорганизации - ПМК-49).

Работала с мужчинами. Училась и честно­сти, и выносливости, и упорству, а грубости - больше, чем нежности. Не скрою, называли меня за глаза «Женщина с характером». Была с ними справедливой, поэтому чувствовала уважение.

Работала с заключенными в Ейском рай­оне на строительстве птицефабрики: строи­ли поселок, теплотрассу, жилые дома, дет­сад. «Маша, - говорил главный инженер, - не ходи одна. Прибьют». Но и с ними нахо­дила общий язык. А главное - никогда на­чальству не доносила.

Много лет проработала на базе - это сердце производства. Сюда поступают все заявки для всех строящихся объектов. Как сработают на базе, так сработают производ­ственные участки. Работала без выходных. Спала по четыре часа в сутки. Однажды при­хожу домой. Ноги в резиновых сапогах отек­ли. Сын снял мне обувь и говорит: «Мама, я петуха зарезал. Борщ сварил. Тебе ножку специально оставил и крылышко». А мне до сих пор стыдно, что я о ребенке забыла. Та­кой уж у меня характер. И песня, наверное, обо мне написана: «Раньше думай о Родине, а потом о себе».

Всякие были ситуации - и смешные, и гру­стные. Начальник у меня был Белоусов Юрий Николаевич (кстати, руководителей у меня было человек семнадцать). Любила я его за честность. Не хитрил, не перекладывал трудности на плечи других. Все здоровье от­давал производству. Так вот, звонит: «Копленкова! Где тракторы? Где краны? Где буль­дозеры?»

«Батюшки, - думаю, - что ж мои орлы еще сотворили? Что делать, где их искать, почему на задание не выехали?».

Начала выкручиваться, как могла. «Один на ремонте, другой вот-вот будет готов к ра­боте». А сама не пойму, что могло случиться. Оказывается, ребята хотели погреться грязью Ханского озера и не смогли оттуда выехать. Вытянули их оттуда. Так они по два рейса сделали. Дошло до Юрия Николаевича: «Ты меня обманула, Николаевна».

- «Так вы тогда такой сердитый были. Представьте, что им грозило, если б я при­зналась».

Старалась беречь материалы. Бетон, чтоб не сгорел, мокрыми опилками накрывала, плиты, перемычки железобетонные все рас­кладывала по ГОСТам. Хранила строймате­риалы. А если заканчивали объект, то обяза­тельно оставляла разной краски немного. Последнюю ретушь делать. Не терпела лентя­ев и халтурщиков. Видно, война наложила отпечаток на мой характер. Да и военные строители повлияли на выбор моей граждан­ской профессии.

Мои объекты: мясокомбинат, СШ № 2, животноводческий комплекс в совхозе «Ку­банская степь», на Лебяжьем острове - два птичника 200 м длины, 20 тыс. вместимость, два 16-квартирных дома, очистные соору­жения -18 м глубины и склад готовой про­дукции на Албашском консервном заводе, панельные дома - возле старой поликлини­ки и возле кафе «Сказка». Кстати, то мои первые дома!!! Достраивали здание админи­страции, 24-квартирные дома в Ейском рай­оне. Строила водозабор и колодцы для коммунхоза.

В 1966 г. награждена орденом Трудового Знамени и юбилейной медалью к 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. Какие бы из­менения не происходили в стране, трудовая биография тесно переплетена с ее судьбой. Поэтому так дороги мне все эти награды.

НА ДАЛЬНЕЙ СТАНЦИИ СОЙДУ...

Мария Николаевна закончила свои воспоми­нания, но мы не могли поставить на этом точ­ку. Вот, Мария Николаевна, эти строки адре­суют вам ваши друзья и знакомые.

1.                Кузнецов Евгений Максимович. Коман­дир роты. Председатель Совета ветеранов железнодорожных войск Прикубанского района г. Краснодара:

«Вспоминаю наши молодые, боевые годы, наших друзей и все, что было, не­забываемо, Марийка! Сколько у тебя энергии! Будь по-прежнему энергичной, деятельной, какой мы привыкли тебя ви­деть. Какая ты счастливая! Кипучая твоя натура пусть держит тебя на «плаву», Марийка! Природа одарила те­бя добротой».

2.                 Ковалев Владимир Николаевич. На­чальник финансовой части 36-го батальона связи г. Каменск-Шахтинск:

«Жизнь наша протекала в таком темпе, что мы и не заметили, как про­мелькнули полвека. Мария! Ты ласковая, как южное солнце, энергичная, как ку­банская казачка. Щедрое наше сердце! С праздником Победы!»

3.                 Лекарчук Василий Николаевич. Участ­ник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского флота, ст. Каневская:

«Наше поколение отстояло незави­симость вашей Родины. Я родился я г. Казатине Винницкой области, а боевой путь Марии Николаевны проходил че­рез этот город. Теперь этот город от нас отделяет граница. Как понять и унять нашу душевную боль? Марию Ни­колаевну знаю по совместной работе. Вместе строили мясокомбинат. Она была мастером, а я начальником строй­ки. Хочу, чтобы молодое поколение це­нило мудрость, убежденность и жиз­ненный опыт ветеранов».

4.     Вера Николаевна Карпенко (Кравчук) фронтовая подруга, ст. Каневская.

«Маша все знает. Боевая! Мне с ней рядом было уютно. Правда, болеет она в последнее время часто. Жаль, что здо­ровье ушло не по назначению. Но она не сдается. Маша! Как мы можем забыть свою молодость военную? Помнишь строительство моста через Керчен­ский пролив? Помнишь гибель наших ре­бят? Как они просили помощи, а ледя­ные глыбы давили их? Помнишь, как ме­ня солдат вовремя оттолкнул от де­формированной сваи? Маша! Ведь мы с тобой остались живы! Я тебе желаю терпения, выдержки той, что была на фронте. Здоровья тебе, Мария!»

5.                 Софья Антоновна Кузнецова (Кривен­ко). Связистка. Фронтовая подруга, г. Крас­нодар:

«Машенька! Когда ты звонишь, у нас с Женей праздник. Родная! Не болей! В День Победы выпьем по глотку до­машнего вина, помянем наших ребят и споем песни «Седина ты моя, седина» и «Стою на полу станочке».

6.                 Шевцов Иван Трофимович. Замести­тель начальника штаба, г. Краснодар:

«Копленкову я не знаю, а маленькую, моторную Марийку не забыл».

7.                 Сергей Хохлов. Кубанский поэт:

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА 1942 ГОДА

Я жил - железная дорога

Стонала прямо у порога,

И ветер мчащихся колес

Меня с собой, как гравий нес.

Шли грузно с танками платформы

Вдогон клонящемуся дню.

При них - совсем мальчишки в форме

Стояли - шлемы на броню,

И мысль мне душу поразила,

Непостижимая уму:

И день и ночь войны горнило

Горит - спасенья никому...

И ныне помню глаз их строгость,

И луч прощальный с неба - к ним.

Полвека дым над той дорогой

Висит - ничем не истребим.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ЭЛЬВИРЫ ГРОЗДОВОЙ

Закончились военные мемуары. Я, Мария Николаевна, прошла по дорогам Вашей фронтовой молодости. Я пережила с Вами Вашу нелегкую судьбу, встретилась с Вашими фронтовыми друзьями. В память о нашей встрече я посвящаю Вам свои стихи.

Мария Николаевна! Не плачьте!

Ведь молодость былую не вернуть.

Простите тех, кто любит посудачить

И словом едким иногда кольнуть.

«Какие, мол, из девушек солдатки

И много ли они навоевали..?

Но вы ответьте им предельно кратко:

«Нам не за глазки ордена давали».

Мария Николаевна, а где-то

На тихом полустаночке ковыль

Седой в тумане хмурого рассвета

Военную поведает всем быль.

Мария Николаевна, Вы помните

Своих друзей и мертвых, и живых.

Мы первый тост поднимем в вашей комнате

За смелость на дорогах фронтовых.

Источник:  Копленкова, Мария.  Время всё дальше, а память дороже [Текст] : мемуары военного железнодорожника / Мария Копленкова // Каневчане. - 1998. - №5. - С. 44-60.