"Переселенцы" (продолжение повести В.Макухина)

Василий Макухин

Публикуем продолжение исторической повести Василия Макухина "Переселенцы", которое размещено в историко-литературном альманахе "Каневчане" (2014 год, №13). Здесь мы опять встречаемся с главными героями - казаками Петром и Терентием, несущими военную службу на Суворовском кордоне, и прекрасными женщинами-казачками, ждущими возвращения своих любимых домой.

ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ (продолжение)

В крепости

Пётр и Терентий с небольшой партией других казаков направлялись на Суворовский кордон, на Тамань. Шли туда почти по не езженым дорогам. Сквозь высокие травы смутно проступали следы проселка. Переправились через Кубань и далее продвигались с осторожностью, в любую минуту можно было нарваться на отряд черкесов. Здесь проживали в основном миролюбивые племена, но иногда получались стычки и стремительные черкесы, на своих конях, налетев, выхватив из обоза что поценнее, тут же скрывались в многочисленных лесах и зарослях камыша вдоль протоков Кубани. Бог миловал, и отряд добрался до кордона благополучно. Дважды по дороге маячили вдали конники в бурках, но близко старались не подъезжать.

В крепости отряд встретили с радостью. Пришла замена многим казакам, они отслужили свой срок и теперь нетерпеливо ждали команды уехать домой.

Петр с любопытством осматривал новое место.

Вновь прибывших построили на плацу и комендант Каламара рассказал историю этой крепости.

…Указом Императрицы Екатерины II в 1792 году был назначен командующим войсками в Екатеринославской и Таврической области Александр Васильевич Суворов. Ему было поручено создать сеть инженерных сооружений для обороны Кубани, строительство которых началось еще в 1777 году.

Для обороны правого фланга Черноморской кордонной Линии в 1793 году в двух верстах от станицы Тамань, в которую в 1792 году переселились запорожские казаки, была заложена Фанагорийская Таманская крепость. В 1795 году в крепости обосновался первый гарнизон из 2-х батальонов Таврического егерского корпуса, а крепость стала называться Таманской крепостью. Некоторые по старинке звали эту крепость Суворовской.

Еще к марту 1778 года по реке Кубань было построено несколько укреплений, впоследствии, образовавшие Черноморскую кордонную Линию. Она прошла от Кизляра до Тамани, составив пограничную, оборонительную Линию южных рубежей России от Каспийского до Черного моря. Эта пограничная Линия была в начале  XIX века разделена на левый фланг, центр, правый фланг и Черноморскую кордонную линию.

Фанагорийская, или Таманская крепость представляет собой систему фортификационных сооружений, называемых «бастионной системой укреплений». Бастион - пятиугольный выступ перед оборонительным валом, который позволяет вести огонь по противнику, наступавшему на валы (куртины) крепости. В проекции крепость имеет коронообразную форму и отдаленно напоминает Петропавловскую крепость в Санкт-Петербурге. Фанагорийская Таманская крепость обращена хордой к обрыву Таманского залива.

Протяжённость вала со стороны суши составляет 1200 метров, а вдоль моря - 680 метров. Три бастиона – Петра, Павла и Владимира – прикрывают крепость по суше, а бастионы Бориса и Глеба – со стороны моря. Артиллерийские батареи крепости состоят из 90 орудий.

В центре крепости находится плац, вокруг которого располагаются казармы и дома офицеров, а также цейхгаузы (склады военного имущества, оружия и вооружения). У бастиона Павла находится дом коменданта крепости, в котором останавливался великий поэт Александр Сергеевич Пушкин в 1820 году по приезду в Тамань во время поездки с Кавказа в Крым.

В период существования Таманской крепости все приезжающие «по казённой надобности» лица обязаны непременно заехать в это укрепление, дабы получить отметку у коменданта.

…После построения Пётр и Терентий обменялись мнением, что стоит гордиться оказанной честью служить в таком месте. Вечером деревянковских казаков поселили в большую казарму по соседству с Каневским куренём. Терентий и Пётр зашли проведать соседей и ужаснулись. В большом помещении находилось много больных казаков, которые находились вместе со здоровыми. Говорят, что комендант уже распорядился перевести всех раненых в гошпиталь в саму Тамань. В Деревянковском курене было гораздо меньше казаков и все были здоровы и готовы к службе. В тот же вечер один из старожилов рассказал молодым о Пушкине, которого днём упоминал комендант. Наизусть прочитал несколько сказок, которые якобы сочинил Пушкин. Пётр подивился красоте слагаемых слов. Казалось, что воочию видел остров Буян и царя Гвидона, который расспрашивал купцов о невиданных странах и чудесах. Старый казак сказал, что у коменданта есть книга Пушкина, и он иногда дает унтер-офицеру при складе читать сказки вслух для казаков в память о великом Пушкине, который присутствовал в самой крепости.

Для самого Петра все здесь казалось сказочным, все поражало новизной. Через день молодых казаков распределили по командам, и каждый уже знал, чем будет заниматься. Первые половину дня работали на укреплении крепости. Разбирали старые развалины ханского дворца, что остался от старых времен. Иногда попадались красивые тесаные камни с какими-то надписями. Их по распоряжению урядника сносили в северную часть крепости и складывали в одну кучу. Говорили, что еще в доисторические времена здесь жили древние греки, и называлось это место Тмутаракань.

Тяжёлая работа с утра была не в диковинку. Силой и Пётр, и Терентий были наделены немалой, дома приходилось выполнять работы и потяжелее. После обеда шли строевые занятия и приёмы рукопашного боя. Казаков пластунов учили устраивать засады и маскироваться в разных местностях. Петру нравились такие занятия, они совсем не были похожи на то, что рассказывал ему отец о запорожских временах.

Пётр был очень любознательным и от природы способным. Прошло немного времени, он стал учиться грамоте у соседа, старого деревянковского казака Ивана Кузуба, умеющего слагать буквы и считать. Вспомнились те науки, что получил еще в детстве на Украине от дьяка. На какое-то время даже мало вспоминал о доме, о любимой Арине и маленьком сыне. Служба так захватила его, что Пётр только вечером перед сном молился и в молитвах поминал родных.

Через месяц из деревянковских казаков выбрали дюжину самых способных к службе и отправили в разъезд вдоль берега к другому редуту, к Сенной. Там служили, в основном, каневские казаки и там располагался почтовый пункт. Петра надоумили старшие казаки, что из Сенной можно послать весточку домой. Старый Иван Кузуб подсказал, как отправить письмо к родным в Деревянковский курень –  а в курене уж поп или дьяк прочтут его родным.

Несколько дней провели пластуны в засадах и переходах к Сенной. Шли вдоль берега моря, под обрывами, часто уходили в камыши и по звериным тропам делали засады. Однажды уже к ночи вышли к татарским юртам. Татары из непонятной орды были осёдлыми и растили просо. К появлению казачьего отряда отнеслись спокойно и на ломаном русском языке объяснили, что ни турок, ни черкесов давно здесь не было. Только одинокие охотники иногда приходили пополнить запасы проса, в обмен предлагали дичь, в основном, это были дрофы и гуси. Охотники представлялись казаками некрасовцами; жили они вдоль берега в небольших поселениях. Пришли некрасовцы когда-то в эти места с Дона. Там участвовали в бунте против помещиков. Русские войска подавили восстание, часть казаков были казнены, а часть ушли на турецкую территорию. После окончания русско-турецкой войны территория отошла во владения России, но некрасовцы остались; жили сдержано, зла не чинили и их не трогали.

Поход к Сенной прошел успешно, все казаки были здоровы и мечтали быстрее вернуться в крепость. Петр заметил, что крепость он воспринимает как свой дом, в котором надежно и спокойно. Вовремя накормят, и распорядок дня был удобный. А в походе нужно было быть все время начеку, двигаться осторожно, с опаской. В Сенной пробыли недолго, отдохнули пару дней, взяли припасы для ружей, сухарей да вяленого мяса и отправились назад в крепость.

По дороге наступила плохая погода, задули сырые, холодные ветры. Хотелось одного – спрятаться в укрытие от дождя пополам с крупой. Шли, торопились, почти не остерегаясь, и чуть не поплатились за это. Недалеко от крепости на маленький отряд напали конные ногаи и с улюлюканьем и криками пытались взять в плен казаков. Обучение не прошло без толку –  казаки быстро залегли за камни и по команде выстрелами отогнали абреков. Ранило только двоих казаков и то легко, без повреждения костей. Из ногайцев были ранено четверо и двоих особо лихих застрелили. Наступала ночь и под покровом сумерек ногаи вытащили из зоны обстрела своих раненых и убитых.

Всю ночь казаки просидели настороже. Утром осмотрелись, никого не было поблизости, и казаки быстро добрались до крепости. Раненых отправили в лазарет, остальные пошли в курень – отсыпаться. На следующий день был объявлен отдых. Ремонтировали порванную одежду, приводили в порядок снаряжение.

На хуторе

Прошло три месяца, как ушёл на службу Пётр, а Арине казалось, что прошла целая вечность. Каждый вечер перед сном она молилась Николаю Чудотворцу о здоровье и благополучии мужа. Управляясь по хозяйству, ухаживая за маленьким Якимом, Арина все время думала о Петре. Все разговоры её сводились к тому, что вот Петро сказал бы так, Петро сделал бы следующее. Степан и Олеся тоже тосковали по сыну, но иногда посмеивались над Ариной, как вся она заполонилась мыслями о муже. Наталка в свою очередь тоже молилась и за брата, и за любимого.

Дела в хозяйстве шли ладно. Работы было много, но предусмотрительность и трудолюбие Степана и Петра значительно облегчало подготовку к зиме. С верховьев балки постоянно дули ветры. Степан дополнительно подсыпал земли к стене хаты, что обращена была к началу балки. Да сверху дёрном обложил, чтобы зимой ветра студеные не остужали хату. На доливку, глиняный пол, постоянно стелили кошмы, и шкуры убитых зверей. Зима не пугала хуторян. Запасы продуктов и дров были значительными и всего должно хватить до весны.

Зима уже стояла на пороге. Частые дожди добавили воды в ручье, что тек по дну балки. Чтобы не скользить по дорожке за водой, Степан из деревянных плах сделал ступени до самого ручья. Кроме этого Степан сделал для скота длинный сарай, который также как и хату укрыл камышом, камышовыми матами утеплил стены сарая.

Изредка, по воскресеньям всей семьей ездили к старикам, родителям Терентия. Старики –  Никита и Ефросинья Галка радовались сватам. Долго беседовали о жизни, вспоминали Украину родную, радовались, что удачно устроились на новом месте. Женщины после чая, вспоминая Петра и Терентия, утирали невольные слезы. Но такие праздники выпадали редко, все время приходилось возиться по хозяйству, да и мало ли дел на хуторе у хорошего хозяина…

Однажды заглянул проезжавший мимо сосед Нечипоренко. Он был в Деревянковке и у писаря получил для передачи Обломиям письмо от Петра. Читать в семье никто не мог, и сосед попробовал сам прочесть письмо, благо написано оно было разборчиво. Петр писал, что жив, здоров, службой доволен. Друг его Терентий находится с ним в одной команде, тоже передает пожелания и приветы всем, особо Наталке. Служат они в крепости, учатся воевать с неприятелем, но пока в больших сражениях не приходилось участвовать, поскольку крепость находится на расстоянии от враждебных племён.

Сначала Арина, а потом и Наталка просили Нечипоренко снова и снова читать письмо, пока не заучили его наизусть. По такому случаю Степан велел Олесе налить всем настойки из терна и сам с удовольствием пригубил штоф.

Нечипоренко жил своим хутором чуть дальше к северо-западу от Обломиевой балки, недалеко от Сладкого лимана. Степан стал расспрашивать соседа о погоде, что зимой будет ли много снега, морозно ли или наоборот, слякотно зимовать…

Нечипоренко с подробностями рассказал, что земли здесь богатые, да и сами Обломии уже это поняли по хорошему урожаю с малого участка пашни. Зимы снежные с ветрами и вьюгами. Зимой надо остерегаться волков, что сбегаются со всей степи ближе к жилью и нужно стеречь скотину, чтобы волки не загрызли. Весна приходит рано и хлеба можно сеять чуть ли не в начале мая. Советовал вдоль обрыва посадить побольше конопли, которая хороша для изготовления налыгачей и канатов и пользуется спросом на базаре у заготовщиков пеньки.

Нечипоренко поселился в этих местах ещё лет семь назад и хорошо знал условия проживания в данной местности. У него было крепкое хозяйство – около трёх десятков лошадей, с десяток коров, четыре тягловых быка и отара овец. Возле лимана у него был хутор, в котором работали наёмные сезонные работники. Перед холодами основную часть работников Нечипоренко увольнял, оставляя семью из троих крестьян, которые смотрели за скотом и прибирались в хате. Сам Нечипоренко с семьёй на зиму перебирался в Деревянковское поселение, где имел большую хату из трёх комнат.

Именно проверить хозяйство и перевезти часть урожая в станицу он и ехал в этот раз на хутор. По пути зашел в канцелярию, где ему передали письмо для Обломиев. Так и возник повод познакомиться с соседями. Хорошо посидели за настойкой и Степан предложил Нечипоренку заночевать –  не ехать же в потёмках через балки. До полуночи сидели у стола, говорили о разных новостях, делились планами на будущее.

Степан пожаловался, что мало у них скота, хотелось бы приобрести немного овец для развода. Нечипоренко немного подумал, размякнув душой, предложил продать пяток овец из своей отары. Завтра можно будет перегнать их в новый сарай к Обломиям. По цене недолго торговались, остались довольны обе стороны.

Так как Нечипоренко учён был грамоте, то решили написать ответ Петру в Тамань. Подробно описали все новости, даже то, что у нового соседа приобрели в завод овец. Наталка потом негромко нашептала отдельное письмо для Терентия.

Наутро Нечипоренко и Степан уехали на хутор выбирать овец. Часть денег Степан выплатил сразу, а часть по договору, отдаст по весне, когда приедет со службы Пётр.

Несколько дней Обломии радостно обсуждали новости, письмо от Петра пересказывали по несколько раз наизусть, радовались, что прибавили хозяйство удачно, купив четыре овечки и барана.

Прошло более чем полгода, как поселились Обломии в балке. Хата внутри уже была уютной и теплой. Каждый день пахло в хате свежим хлебом, пышками, сытостью. В коридорчике Степан занимался выделкой шкур и потому стоял кислый запах овчины. В первой комнате, в красном углу, напротив двери, висели иконы, украшенные расшитыми рушниками. Перед иконами все время тускло горело масло в лампадке синего стекла. Под иконами, возле окошка располагался стол из дубовых досок. Во второй комнате было прохладнее, вдоль стены стояла кровать, рядом – два сундука, укрепленные железными полосками (в сундуках хранили одежду и ценные вещи). Под сволоками висели пучки лекарственных трав. В маленькой спаленке стояла кровать и ещё один сундук. В этой комнате жили Петр и Арина с Якимом. Вместо дверей между комнатами висели цветные занавеси.

Через несколько дней закружило, зашвыряло мелким снегом. Сразу вся степь покрылась белым покрывалом. Степан радовался, что запасли много сена на зиму и не надо выгонять скот в степь добывать под снегом корм. Несколько дней мело, пуржило. Потом как-то сразу метель закончилась, ударили морозы. Неузнаваемо изменилась и сама балка, в которой стоял хутор Обломиев, и вся степь стала как будто чужой. По ночам совсем недалеко от хутора стали появляться волки. Тревожилась в сарае скотина, приходилось Степану несколько раз за ночь выходить на мороз, смотреть всё ли в порядке в хозяйстве.

По свежему снегу несколько раз Степан выходил к небольшому лесочку в конце балки, пытался охотиться, всего-то добычи было несколько зайцев да рыжая плутовка. Степан умел выделывать пушнину и из лисы приготовил отличную шкуру на воротник, отдал её Наталке на приданое.

Короткие световые дни не позволяли что-то делать в хате. При каганце много ли наделаешь, на столе еще что-то видно, а по углам темень. Намаявшись днём на морозе, рано ложились спать.

Маленького Якимку вынесли как-то на улицу. Стоял солнечный день. Впервые в жизни Яким вдохнул морозный воздух и задохнулся от неожиданности. Широко раскрытыми глазами смотрел малыш на искрящийся снег, видимо понравилось ему это, и он засмеялся. Потом приморозил нос и стал хныкать. Арина с шутками занесла сына в хату, растёрла ему щеки и нос.

–  От бы батько порадив тоби, такому червонощокому, усмыхнэному – сказала Арина, любуясь на малыша.

Хорошая солнечная погода длилась недолго, через неделю началась оттепель и снова подули сырые ветры, наметая сугробы с ледяной коркой.

От сырости и промозглых ветров Олеся простудилась. Видимо напомнили о себе дополнительно еще и старые болячки, и Олеся слегла. По ночам её душил кашель, не хватало воздуха. Степан делал настои из трав, поил ее этим питьем. На ночь растирал козьим жиром, но облегчение не приходило. Плакала украдкой Олеся, боялась умереть, не дождавшись любимого сына со службы. Все основное хозяйство, уход за скотиной и уборка по дому достались Наталке и Арине. Так шли долгие дни зимы. На улице намело столько снега, что пришлось копать туннели к сараям. Степан старался далеко не выходить из балки. Жизнь будто замерла в степи, только стаи голодных волков рыскали вокруг в надежде чем-нибудь поживиться.

Так дожили до Святок. Видимо старания Степана не прошли даром – Олеся понемногу стала подыматься с лежанки. Еще слабая, пыталась помочь в готовке на кухне. Наталка отговаривала мать, упрашивала полежать, набраться сил.

–  Та шо ж я лыдаща яка, шо лэжать буду? – отмахивалась Олеся.

Степан заметил, что несколько капель терновой настойки вызывают аппетит у Олеси и пичкал её три раза на дню этим снадобьем. Ещё горький перец заваривал кипятком и заставлял пить перед едой, предварительно добавив соль, чтобы не было горечи. Наталка варила картошку и давала матери дышать картофельным паром. Понемногу общими стараниями Олеся стала поправляться.

На Рождество Степан и Наталка решили съездить к старикам, родителям Терентия. Напекли куличей, прихватили отменный окорок, прикопченый еще осенью, и отправились к сватам верхом на лошадях. Застали они стариков если не в плачевном состоянии, то в больших трудностях. Продукты у них были припасены с прошлого года, да и вода была недалеко от хаты, можно было без труда натаскать для хозяйственных нужд, а с топливом было худо. Топили печку скудно, в хате было прохладно. Дров было заготовлено мало, перебивались соломой и бодылками из кукурузы. Степан съездил несколько раз в ближний лесочек, набрал там с помощью Наталки хворосту и большими связками дотащил все это к хате Никиты. Старики даже прослезились, увидев заботу сватов. Наталка пересказала содержание письма, что получили осенью от Петра, и где была приписка для родителей от Терентия. Ещё раз погоревали о нелёгкой судьбе, о сынах, что далеко от семей несут суровую службу.

Уже поздно вечером отправились Степан и Наталка домой. Почти перед их хутором выскочили из-за сугробов три волка и молча понеслись на всадников. Степан выхватил из-за плеча ружье и выстрелил им навстречу. Перезаряжать времени не было и всадники неслись что есть мочи под уклон. Степан скакал сзади, с правой руки снял рукавицу и вытащил саблю. На крайний случай будет, чем отбиться. Один раз, видимо вожак, бросился сбоку на лошадь Степана, но тот ловко ударил серого по голове и волк, кувыркаясь, отлетел в сторону. Остальные чуть умерили свой пыл. Волки отстали только у самого плетня. Разнуздав лошадей, успокоив, Степан завёл их в сарай, в тёплый угол. Потом перезарядил ружьё и вышел за плетень осмотреться, и хотя волков поблизости уже не было, ещё раз выстрелил в воздух.

Письмо из крепости

Пётр в крепости уже обвыкся, служба давалась ему легко. Досаждали только студеёые ветры, что иногда просто сбивали с ног. Снега было мало, иногда по несколько дней шел снег пополам с дождём, тут же превращаясь в ледяные наросты. Приходилось постоянно расчищать плац и постройки от ледяных покрывал. В засады пластунов почти не водили, ограничивались объездом окрестностей конными небольшими отрядами. Следы на снегу были хорошо видны, и этого было достаточно, чтобы узнать, есть ли неприятель в опасной близости.

Пётр еще больше подружился с Терентием. Они были не только соседями по дому и будущими родичами, но и смотрели на жизнь, понимали её как братья, близкие по духу. Разные задания и работы они выполняли вместе. Вспоминали часто родных. Петр тревожился, как там маленький сын, как любимая жена и родители. Живы ли, здоровы? Терентий в свою очередь тоже переживал о стариках родителях, что остались на хуторе без присмотра и надежной опоры. Ещё осенью они получили письмо от родителей Петра с  подробным описанием всех новостей; наизусть пересказывали друг другу отдельные строки.

Решили написать ещё одно письмо родным и при оказии передать в Сенную – оттуда через каневских казаков, что служили на почте, письмо попадёт в Деревянковку.

Пётр подружился так же и с Иваном Кузубом, казаком из Деревянковки. Чем-то он напоминал Петру его отца. Тоже когда-то служил в Сечи, воевал с турками, татарами и с польскими панами. Много чего порассказал Иван молодым казакам. Ученый грамоте, он читал книги, которые брал у унтер-офицера (это были в основном сказки Пушкина), и потом пересказывал их Петру и Терентию.

Служба шла своим чередом, монотонность и трудность немного угнетала молодых, привыкших к вольной жизни казаков. Но близилась весна, многие надеялись, что придёт им смена и они смогут вернуться к родным. Войны не предвиделось, боевых действий вокруг Тамани не случалось, если не считать несколько случаев, когда абреки пытались угнать скот или нападали на мирных татар,  живущих оседло.

Где-то там, в далекой Кабарде, долгие годы шла жестокая война. Русский генерал Ермолов в 1822 году усмирил мятежников, расчленил Кабарду на небольшие карантинные районы и всё успокоилось. Эти события почти не отразились на размеренной жизни Таманской крепости.

Уже после Нового года в крепость заехал купец, чтобы сделать отметку о проезде через территорию, охраняемую казаками. Он вёз различные товары из Ейска в Екатеринодар, в том числе и небольшие красочные книжки. Среди книг нашлись и сказки Пушкина. С красивыми картинками, с крупными буквами, они просто покорили сердце Петра, он купил одну книжку. Кроме этого купил Арине платок, весь расписной, с кистями и сыну – небольшую игрушку в виде коника. Родителям тоже приготовил подарки: отцу – турецкую трубку с узорами, а маме – шаль из козьего пуха. Шаль была очень дорогая, воздушная, очень тёплая. Сестре Наталке купил колечко с бирюзой. На это ушло почти все жалованье, что Пётр получил перед Новым годом. Он не жалел о потраченных деньгах, по-кольку очень скучал по родным и хотелось им доставить радость своими подарками.

Наступила весна. В Тамани сырые промозглые ветры сменились теплой погодой. В воздухе ощутимо пахло землей и первыми травами. Петр и Терентий с нетерпением ждали смену. Гадали, успеют ли к весенним полевым работам. Волновались, как там родные, успеют ли что-то посеять…

С приходом оттепели увеличилось количество работ по укреплению крепости. Ломали камень в старых развалинах, усиливали бастионы. Из лозы плели высокие корзины и устанавливали их по внешнему контуру стен, где появились разрушения за зиму. Засыпали эти корзины землей, таким образом увеличивали высоту стен.

Чаще стали ходить дозоры в лес и вдоль берега моря, смотрели, чтобы неприятель не пробрался к крепости. Табун отощавших лошадей казаки выгоняли из крепости на свежую травку, и это было искушением для абреков. Почти каждый день видели небольшие черкесские отряды в окрестностях крепости. Петр и Терентий каждую неделю на два-три дня попадали в дозоры. Постоянное напряжение выматывало, чувство опасности не проходило даже в те дни, когда работали в крепости.

Терентий на ломке камня поранил правую руку и уже несколько дней находился внутри крепости, помогая по возможности фельдшеру ухаживать за больными в лазарете.

Арина

Арина с приходом весны расцвела, стала еще красивее. Смуглая по природе, на весеннем солнце загорела ещё больше. Правильный нос с небольшой горбинкой украсили конопушки, отчего она расстраивалась, мазалась сметаной, пыталась укрывать платком почти все лицо. Арина не понимала, что эти веснушки настолько придавали внешности привлекательность, что ее красота могла свести с ума любого молодца. На нижней губе виднелось небольшое белое родимое пятнышко, будто пушинка пристала. Родинка в уголке губ придавала особую прелесть. Округлившаяся после родов фигура приняла еще более привлекательную форму. Из худощавой, похожей на подростка, Арина превратилась в красавицу, налилась той красотой, которой славятся все малороссийские женщины.

Степан и Олеся замечали, как расцвела невестка, и радовались за сына. Ко всему Арина была очень трудолюбива, послушна и уважительна к старшим. Часто с любовью вспоминала Петра и ждала его с душевным трепетом.

С наступлением тепла приезжал к Обломиям несколько раз их дальний сосед Нечипоренко. Он привозил новости, рассказывал, что творится в Деревянковке, о чем говорят люди в поселении. Рассказал, что готовится новая партия молодых казаков на смену ушедших осенью. Так появилась надежда, что скоро вернутся домой Петр и Терентий.

Помог Нечипоренко и посевным материалом, поделился картошкой для посадки и семенами капусты.

Заметили Степан и Олеся, что неравнодушен Нечипоренко к их невестке, постоянно засматривается, как Арина работает, а то и скажет что-нибудь приятное о ее красоте. Сама Арина тоже заметила повышенный интерес соседа и ей это не понравилось. При его приездах она старалась уйти либо в сарай к скотине, либо помогала Олесе в хате.

Однажды Арина не выдержала комплементов Нечипоренко, смущаясь и краснея, выпалила, что у нее есть любимый муж, он скоро должен прибыть со службы, и она не желала бы дурных пересудов по поводу неприятных ухаживаний. Нечипоренко извинился, помрачнев лицом, и больше старался не показывать интереса к ней.

Арина ждала мужа, с замиранием сердца вспоминала то время, как встретились, как любились, как провожала Петра на службу. Сын уже подрос, неуклюже бегал по хате. На улицу его не выпускали –  земля еще не прогрелась. Присматривала за внуком Олеся. Она хоть и оправилась от зимней болезни, но чувствовала себя слабой. Сказывался возраст и болезни, что преследовали ее всю жизнь. Тяжелая работа на панов еще в детстве подорвала ее здоровье.

Степан ходил за плугом. Наталка помогала водить быков по пашне, а Арина сажала на огороде картошку. Вдоль ручья посадила рассаду капусты, сладкого перца, бураки и фасоль. На ближних делянках высадила лук и чеснок. Немного посадила репы и брюквы.

Быстро пролетело время весенних работ в поле и на огороде. На степном просторе среди трав всякая живность копошилась, стрекотала, чирикала. Иногда Арина и Наталка выбирались на большой курган в верховьях балки и смотрели в сторону Деревянковки. А вдруг покажутся казаки долгожданные.

Чуть затихли хлопоты по распашке и севу пшеницы и кукурузы, Степан стал готовиться к поездке в Деревянковку. Перед Троицей должна быть ярмарка в поселении. Заготовил глины пластичной и стал крутить на круге свои глечики и макитры. Наталка и Арина, словно балуясь, слепили десятка два глиняных свистулек. После отжига раскрасили их и попросили Степана попробовать продать на ярмарке.

Через неделю Степан погрузил свои горшки в телегу, запряг лошадей и выехал в Деревянковский курень. По пути на несколько минут заглянул к соседям, проведал Никиту и Ефросинью. Старики приветили его радушно, видно было, что очень рады свату. Попив чаю у них, Степан к вечеру был в поселении. Занял место на площади, разложил горшки по рядам и заночевал под телегой. Набросал соломы, которой в телеге были переложены горшки, а сверху попону застелил. Ночи были еще прохладные, но все обошлось, так как из дому Степан захватил длинный, овчинный кожух.

Наутро с рассветом стали подходить покупатели. Быстро распродал Степан свой товар, и свистульки тоже разошлись по копейке за штуку. Довольный Степан зашел в канцелярию, чтобы узнать как там казаки служивые, скоро ли приедут домой. Тыждневой у входа объяснил, что ждут из Тамани казаков со дня на день. Уже и нарочный прибыл, привез жалованье, которое будут выдавать отслужившим. Не успел Степан отъехать с площади, как запела труба, забегали люди и вдали показался небольшой отряд верховых казаков, следом на двух телегах ехали пластуны. Степан с замиранием сердца вглядывался в тех, кто ехал на подводах. Вот мелькнула знакомая белая папаха, а вот и сам Пётр соскочил с повозки и бегом бросился к отцу. Он издалека узнал своих лошадей. Обнялись сильно сын и отец, даже слезу смахнули украдкой. Вроде и не так долго были в разлуке, а вот забилось сердце при встрече. Подошел тут и Терентий, обнялся со Степаном. Первым делом спросил о родителях, живы ли, здоровы. Степан, улыбаясь, сказал:

–  Та шо з ными станэ? Ще повоюють. Чэрэз пивдня будэм на хуторе у Никиты.

Пётр и Терентий сделали необходимые дела, получили жалованье, выслушали похвальную речь атамана. Степан услышал, что еще должен батюшка прочитать проповедь и остался послушать. Давно не ходил он в церковь, оттого чувствовал себя несколько смущенно. После проповеди отправились домой. Петр и Терентий расспрашивали Степана, как прошел весенний сев, что нового на хуторах. В разговорах быстро доехали до речки Мигуты, чуть не на руках перенесли телегу через брод и до хутора Галки осталось всего ничего, несколько верст.

Вот уже видна камышовая крыша хаты Терентия. Он не вытерпел, вскочил с телеги и побежал. На улице как раз возился старый Никита. Терентий подбежал, обнял отца. На шум вышла Ефросинья. Увидев сына, она обмерла и села на завалинку без сил. Терентий подошел к матери и долго целовал морщинистое, мокрое от слез, родное лицо. Подъехали Степан с Петром на телеге.

–  Бачишь якый подарунок привиз вам с ярмаркы, – сказал, радуясь со стариками Степан.

Никита полез в неглубокий погреб, что притулился рядом с хаткой, вынес оттуда бутыль темного стекла с терновкой и в большой деревянной чашке квашеной капусты.

–  Сватики, дороги, давайтэ хоть по трохи пригубым сладенькой горылочки, за сынив наших…

–  Так шо ж нэ пригубыть, –  улыбнулся в ответ Степан. Расправил усы и со вздохом облегчения выпил до дна поднесенную стопку.

Всего несколько минут побыли Степан и Пётр на дворе у Никиты, потом отправились к себе в балку. Еще издалека увидел остроглазый Петр две женские фигурки на кургане. Это Наталка и Арина вышли встречать Степана с ярмарки. Увидали, что в телеге едут двое, сорвались с кургана и бегом бросились навстречу. Арина бежала впереди Наталки. У нее будто крылья выросли за плечами. Казалось, что она летит над луговой травой. Широко раскрытыми глазами она смотрела на мужа, а добежав, смутилась и прильнула к нему, как под крыло залетела. Наталка расспрашивала у отца - приехал ли Терентий.

–  Приихав, приихав, твий красавэц, – улыбался в ответ Степан. –  Жды, можэ и сегодня прискачэ…

Пётр оторвался от мокрого раскрасневшегося лица Арины и обнял сестру.

–  Терентий скоро прийдэ – шепнул он Наталке на ухо. Храброго вояку ты выбрала, гарный казак, тэпэр вин мий друг, а ще скоро и родичем будэ…

Добрались до хаты. Пётр расцеловался с матерью и прижал к груди сына.

–  Добрий у мэнэ сыну, настоящий казак будэ.

И сел в красный угол, одной рукой обнимая жену, другой сына.

Наталка и Олеся принялись хлопотать у печи, жарили мясо, из погреба достали окорок, моченые яблоки еще прошлого урожая.

–  Пирожкив напэчэм завтра, а зараз на скору руку поснидаем, – приговаривала Олеся.

Степан нацедил в графинчик терновой настойки, а для женщин в кувшине набрал вишневой наливки. Он тоже разволновался, увлеченный суетой и улыбками, смехом, звучав– шим в хате все время.

Арина не могла оторваться от мужа, встанет, подаст что-либо на стол и снова прижмется то боком, то рукой по голове проведет. Петр любовался на дивную красоту жены, тоже не мог сидеть спокойно. Обнимая сына, посматривая все время на Арину, принялся рассказывать, как служилось в далекой Тамани. Вдруг спохватился, вскочил и принес из телеги сундучок, обитый полосами блестящего железа. Открыл крышку и стал доставать подарки. Сначала вытащил шаль и накинул на плечи матери. Та закуталась в шаль, и только вздрагивающие плечи выдавали, что она плачет.

Потом подарил отцу трубку, Наталке протянул бусы, Якимке вручил деревянную игрушку в виде лошади. И только после этого достал со дна красивый с узорами платок и накинул на плечи жене. Арина –  счастливая, в ярком платке –  казалась распустившимся цветком. Смуглое лицо ее будто светилось внутренним светом. Она прижалась к Петру и замерла. Все довольные, радостные, уселись наконец за стол. Выпили за приезд казака по стопке, и потом Петр снова рассказывал о диковинном море, о разных людях, которых пришлось повидать за время службы. Рассказал об обычаях татар-крымчаков и черкесских абреках, что коварны и злы в набегах и грабежах.

Рассказал, что купил книгу со сказками Пушкина, великого поэта, который известен во многих странах. Достал книгу посмотреть картинки, а сам наизусть стал читать сказки не только те, что были записаны в книге, но и те, которые им рассказывал старый казак Иван Кузуб. Дивились родные всему, о чем говорил Петр, радовались его подаркам и вниманию.

На другой день Пётр и Степан поехали к Сладкому лиману, чтобы наловить свежей рыбы и приготовиться к Троице, которая должна быть через день. Решили позвать в гости семейство Галки и Нечипоренко.

К вечеру вернулись домой с десятком сомов, полной телегой сулы и тарани, поймали даже несколько осетров. Знатная будет щерба. Женщины тем временем готовили пироги, знаменитый борщ из первых овощей. Наталка нарвала зеленых веток в лесочке, украсила ими хату. Красный угол, где стояли иконы на полочке, она выложила цветами и березовыми веточками, будто венок получился. После приезда с рыбалки Петр в степи накосил душистых трав и застелил всю доливку в хате. В окошках поменяли вощеную бумагу на стекло.

С утра приехал Терентий с родителями и чуть погодя со своего хутора прибыл на тарантасе Нечипоренко с сыном. Жена его давно умерла и он жил на хуторе один, иногда к нему из поселения приезжали сыновья и дочь.

Наталка увлекла Терентия на огород вроде для помощи, и только через час вернулись они – смущенные и без зелени, за которой ходили.

Столы накрыли во дворе, погода стояла чудесная. Хозяюшки наготовили столько снеди, что казалось за стол сядет целая сотня казаков. Здесь были окорока, соления, копчения, рыба жареная, пироги с рыбой, юшка из осетров, по другому –  щерба, вареная молодая картошка, политая маслом, посыпана мелко порезанным зеленым луком и укропчиком. Посредине стола высилась на блюде горка жареных перепелов, которых настрелял Степан на зорьке. И конечно, над всем этим возвышались темные бутыли с наливкой и терновой настойкой. Не сказать, что казаки любили выпить, но пригубить по поводу светлого праздника и возвращения казаков со службы было не грех.

Чинно расселись за столом. Так получилось, что Наталка оказалась рядом с Терентием. Постоянно вскакивая из-за стола, она будто нечаянно прижималась к любимому и сердца их бились учащенно, улыбки не сходили с лиц.

Степан встал и, прочитав молитву в честь приезда воинов, перекрестил всех, и предло-жил отобедать, чем бог послал.

Через время, размякнув и немного насытившись, старики раскурили свои трубки, а женщины запели песни, которые пели их матери и бабушки, ожидая своих воинов с похода. Жалостливые, протяжные, они навевали грусть и у многих на глазах засверкали слезы.

Потом по очереди, дополняя друг друга, Петр и Терентий еще раз вспомнили о днях, проведенных в крепости и в засадах. О перестрелках с абреками, о походе в Сенной и обратно, когда на них налетела банда ногаев и чуть не перестреляла всех. Наталка и Арина охали от страха и, широко раскрыв глаза, прикрывали лицо руками. По просьбе Арины Петр рассказал несколько сказок Пушкина. Диковинные картины представлялись во время рассказа. Хуторяне жили в своем ограниченном мире, новостей всегда было мало, и сказки казались ярким развлечением, тем более, рассказанные с выражением, с интонациями.

Вечером провожали гостей. Терентий объявил, что они с Наталкой решили венчаться осенью, после уборки урожая. Еще Терентий сказал, что будет строить хату в Деревянковке, чтобы жить с большими удобствами, а на хутор будет приезжать только летом, заниматься хлебопашеством. Скота у них нет, кроме быков и нескольких лошадей, которые необходимы для обработки земли.

Потянулись хлопоты по хозяйству. Лето выдалось жарким, с суховеями, с горячими ветрами. Изредка набегут черные тучи, разродятся дождем, громом, молниями и снова марево струится над степью.

Терентий стал теперь частым гостем в балке у Обломиев. Чуть выдастся минутка, он спешит к Наталке. Очень полюбилась ему чернобровая, веселая казачка. И песни она пела такие, что душа, будто маслом смазанная, становилась мягкая, нежная.

Несмотря на жаркое лето, урожай выдался хороший. Вишни собрали много, арбузы по полю катались наливные, кукуруза вымахала выше человеческого роста, по несколько початков на стебле. Земля кубанская, действительно была плодородная. Даже некоторые колья, вкопанные для плетня, и те проросли, дали корни, пустили ветки по весне. Степан радовался этому. Подрезал немного ветки, чтобы не кустились акации, все же плетень эти редкие деревца держали крепко. Помимо вишен Степан сажал еще дичку яблоню, потом привил на нее черенки, добытые у Нечипоренко из его культурного сада.

Посадили дополнительно по периметру изгороди 30 штук акаций – в расчете на то, что подрастет Яким, и надо будет строить ему хату. Прочные и прямые стволы акаций лет через двадцать пойдут на стропила, остальные станут опорой для стен, и на них будет крепиться крыша. Так акацию использовали с давних времен на Украине.

Весь скот летом выгоняли в степь. Недалеко от хаты сделали загородку из жердей на несколько десятин, там паслись коровы и овцы. Они сами вечером приходили во двор, где могли безопасно ночевать в загоне. Коровы давали много молока. Олеся собирала сметану, колотила масло, делала сыры. Благо Степан по случаю купил в Деревянковке сепаратор и это было большим облегчением в переработке молока. Весной две коровы дали приплод и теперь в стаде бегали телочка и бычок. Это тоже радовало Степана.

Он всеми силами старался хоть немного разбогатеть, приумножить хозяйство. По прежнему в любое свободное время лепил горшки на продажу. Петр из липы наловчился резать ложки и тарелки. Наталка с Ариной разрисовывали посуду красками и получались просто красивые вещи. Да и сама хата у них была как картинка. Весной, после прихода Петра, хату и сараи побелили известкой, Наталка вокруг окон сделала рисунки красной и синей охрой. Печь внутри хаты она тоже разрисовала, и казалось все праздничным и уютным.

Арбузы, тыквы вымахали на диво большие. В обед доставали из копани с родниковой водой огромный арбуз, чуть прикоснешься ножом, он с треском лопался, будто молнии пронеслись зигзагами. Степан выбирал удачные крупные сорта, семечки из них подсушивал и складывал в тряпочки на развод следующего урожая.

Сена в этом году заготовили очень много в расчете на прибавления стада. Многие соседи хуторяне заготовкой сена не заморачивались, считая, что скотина сама зимой найдет под снегом корм. Но Степан был дальновиднее и болел за свое хозяйство всей душой. Заготовленное сено складывали пока в степи, в копнах. Не забывали о заготовке дров на зиму. Помня снежные заносы прошлой зимы, свозили хворост и целые деревья поближе к хутору.

Забот было столько, что с ранней зарей вставали, и только когда ночь опускалась на землю, успокаивались во дворе за столом. Вечеряли и тут же сон накрывал их своим покрывалом. И так из дня в день. В семье не было лентяев. Все по мере сил трудились на общее благо.

Изредка на полдня Степан выскакивал на Сладкий лиман, ремонтировал коты. Через день Петр с Терентием ездили на лиман за рыбой. Привозили к концу дня полные телеги. В основном это была белорыбица, сула, сазаны, чебаки. Попадались часто осетры. По мешку привозили отборных раков. Степан в нескольких котах оставлял для них приманку из кусков крупной рыбы, и набивалось клещеногих тогда в эти ловушки очень много. Разделывали рыбу в основном на месте, а коптили и солили уже дома, на хуторах. Благо недостатка в соли не испытывали. Почти рядом с их хуторами пролегала дорога, по которой чумаки возили соль на Ейск и в Аксай, где продавали соль на пристанях купцам.

Часть рыбы продавали или меняли на соль, часть заготавливали на зиму, остатки Степан откладывал на ярмарку, что должна была состояться в Деревянковке. Возить свой товар в Крыловской курень или в Каневской Степан не хотел, во первых дорога дальняя, а во вторых там иногда в камышах скрывались бродяги и нападали на одиноких путников. Дорога на Деревянковку была вдоль хуторов, да и разбойных людей здесь пока не замечали.

Несколько раз приезжали на хутор землемеры, делали замеры земли, что уходила под распашку. В итоге оказалось, что Обломии могут занять еще до 12 десятин под свой хутор. Под осень привезли бумагу на владения землей и объявили, что теперь через три года они будут производить новые замеры, чтобы упорядочить владения землей согласно «Порядку общей пользы», который был принят в Екатеринодаре в 1794 году. Закон этот был введен для регулирования управления, расселения и землепользования в Черноморском казачьем войске.

Обломиева балка

Степан нашел в низовьях балки, в большом дупле, рой пчёл и загорелся желанием добыть мёду. Вместе с Петром смастерили лестницу, взяли трухлявый пень, раздули угли в глиняном горшке, чтобы шел дым и Петр, обвязав башлыком голову, вымазав руки глиной, полез на дерево, обкурил дупло дымом. Пчёлы сначала гудели, а потом затихли. Петр кинжалом вырезал внутренности улья, все соты собрал в холщевый мешок себе за спину. Быстро слез с дерева, еще раз напустил больше дыму в мешок и стали они со Степаном перекладывать соты в глиняный горшок. Будет чем побаловать женщин и маленького Якимку.

После сладкого улова, Степан размечтался приобрести несколько колод с ульями. Ведь вокруг столько разнотравья, меду будет много, да и времени пчелы почти не занимают.

Постепенно хозяйство Обломиев расширялось, крепло и все благодаря трудолюбию и настойчивости хозяев. Практически все время Степан и Петр трудились на поле, пытались расширить пашню, занимались заготовкой сена и дров на зиму. Помимо этого час-то ездили на Сладкий лиман, ловили рыбу для пропитания и на продажу. Степан в свободные минуты занимался изготовлением горшков, макитр и глиняных чашек. Петр по вечерам делал деревянные миски и ложки. Арина с Наталкой расписывали деревянную посуду красками. Вся семья готовилась к осенней ярмарке. Степан хотел купить немного овец и еще одну корову для расширения хозяйства. Пока есть силы и возможности, Степан старался укреплять трудом благосостояние семьи.

Арина не могла насытиться любовью к Петру, они оба, будто только обвенчались, радовались друг другу, а ночью любились будто в первый раз. В конце лета Арина шепнула мужу, смущаясь и краснея:

–  Петро, я мабуть, важка стала.

Петр не понял сначала, потом чуть не задушил любимую в объятиях. Целовал её глаза, шею, губы, шептал, что он самый счастливый на этом свете. Хотелось ему, чтобы в семье было три сына, три казака, красивых и сильных. Арина от его слов пьянела и тоже обнимала мужа. Но видимо счастье не всегда бывает бесконечным, иногда счастье ходит рядом с бедой.

Война на Кавказе

На Кавказе снова шла война, и на хутор к Обломиям прискакал тыждневой: сообщил, что Петра вызывают в канцелярию, быть там надо через три дня с утра. Еще он сообщил, что идет война с кабардинскими князьями.

Вскоре на хутор прискакал Терентий. Ему тоже сообщили, что надо быть в куренном правлении. В глазах Наталки стояли слезы, нежданно, негаданно предстояла разлука с любимым. Петр и Терентий вышли на улицу, чтобы поговорить без женщин. Не хотелось им поднимать лишнюю тревогу.

Терентий рассказал, что был недавно в Деревянковке и слышал, что кабардинские и дагестанские князья подняли восстание против русского царя, совершают набеги на казачьи заставы и хутора, угоняют скот, людей, сжигают хаты и посевы. Горские народы почти всегда жили за счет набегов и грабежей. А после русско-турецкой войны они стали получать помощь из Ирана и Турции. И подстрекаемые правителями из-за границы, горцы стали собирать силы против Российской империи. Предстояла война, длинная, кровопролитная, опасная.

Захлопотали на хуторе, стали готовить Петра к дальней дороге. Олеся пекла пышки, выбирала вяленое мясо для дальней дороги. Степан говорил, что в пути казаков должны кормить из казенного котла, но Олеся все равно готовила продукты –  скорее всего, чтобы отвлечься от свалившейся беды. Арина проверяла походную одежду мужа, что-то подшивала, что-то шила заново. Слёзы всё время стояли у нее в глазах. Нет-нет, а оторвется от работы, прильнет к мужу и замирает так на время. Сердце Петра разрывалось от жалости к жене, к родителям. Неизвестно, что будет с ним, как они тут, выдюжат ли?

Подошло время расставания. Степан еще затемно запряг пару лошадей в телегу. Вся семья вышла проводить Петра. Он шел вверх по склону балки, держа сына на руках и обнимая Арину. Сзади шли Олеся и Наталка, стараясь плакать тихо, не рвать сердце Петра. Дошли до кургана, когда солнце чуть показалось на горизонте. Холодная роса покрыла травы и одежду. Лица, будто омытые росой, у всех были влажными. Петр поднял сына высоко над головой, показал первые лучики солнца и, крепко поцеловав, отдал его Наталке. Обнялся с мамой и прижал к груди Арину. Он представлял, как ей будет трудно без него. Живот Арины был уже заметен, лицом она немного подурнела, но для Петра не было на свете краше любимой. У него самого глаза были на мокром месте. Постояв несколько минут, Петр резко оторвал Арину от себя и решительно пошел вслед за телегой, которой правил Степан. Наталка догнала Петра и пошла вместе с ним. Через несколько метров он оглянулся, женщины стояли, обнявшись, будто поддерживали друг друга.

Быстро добрались до хутора Галки. Терентий был уже собран, стоял на околице хутора. Наталка побежала навстречу, она хоть немного хотела побыть с Терентием наедине. Обнялись не таясь. Петр зашел во двор к старикам, простился с Никитой и Ефросиньей. Сказал, что будет присматривать за Терентием.

Наталка сняла с себя крестик из серебра и отдала его жениху. В карман ему сунула кисет из бархата, расшитый узорами. Еще раз расцеловался Терентий с Наталкой и пошли казаки в Деревянковку. Шли рядом, вслед за телегой. Со спины казалось, что идут два брата близнеца. Оба высокие, широкоплечие. Почти в одинаковых одеждах, на расстоянии трудно было их различить. Наталка стояла рядом со стариками и крестила уходящих, молилась, чтобы вернулись они живыми и здоровыми.

Терентий перед уходом просил стариков не оставлять Наталку без внимания. Так и не успел он перевезти родителей в Деревянковку, где было бы им не так одиноко. Надеялся Терентий только на соседей Обломиев, что не забудут, будут проведывать стариков, не оставят в случае чего в беде.

Добрались в поселение вовремя. На площади казаки уже собирались строиться. Вышел атаман, осмотрел нестройные ряды и крикнул, чтобы подровнялись. Постепенно шум над площадью затих.

–  Браты козакы, чорни вороны нэ дають нам жыты спокийно. Нападають на хуторы, спалюють их, грабують, жэнуть у рабство нашых жинок и дитэй, грозяться захопыты всю Кубань. Нам далы землю, щоб мы захыщалы Росию вид ворога. Якщо мы нэ дамо видсич закубанськым хыжакам, то воны прыйдуть и сюды и захоплять наши земли, будуть измываться над нашымы дружынамы и старымы. Нэ щадячы жывота свого повынни видстояты рубежи и захыстыты свои зэмли.

Шум пошел по рядам казаков. Из толпы раздались крики женщин:

–  Нэ допустить лыха в нашы хаты!

–  Шоб воны там юшкой умылысь!

–  Хлопци, накажить ворога, шоб ны зарывся на нашу зэмлю!

Атаман и полковой есаул Демьян Скакун обошли шеренги пластунов, осмотрел готовность к походу. Новых, подросших по возрасту, было мало, но они загодя проходили подготовку в казачьих лагерях на реке Челбас, выше по течению от Каневского куреня. Там молодые казаки учились устраивать засады и выслеживать противника. Учились стрелять и отбивать атаки конных врагов.

Петр и Терентий простились со Степаном и их повели в сторону Екатеринодара. Верховые казаки еще раньше выдвинулись из поселения.

Степан дождался, когда колонна скроется за камышами и пошел в корчму. Горько на душе было, хотелось немного побыть среди людей. Ушли на опасную войну единственный сын и зять, который еще не успел обвенчаться с Наталкой.

Поздно вечером вернулся Степан домой. Тихо стало в хате, даже маленький Яким не хныкал и не возился в люльке. Неизвестность, расставание с родными людьми подействовало на всех угнетающе. Нет-нет, да и всхлипнут Арина или Олеся. Наталка тоже ходила хмурая, сосредоточенная.

Степан включился в хозяйственные работы, будто перед ним был враг, которого надо одолеть. Постепенно через труд, через хлопоты немного успокоились, жизнь вошла в размеренный привычный ритм.

Степан с Наталкой иногда выбирались на хутор Галки. Поддерживали морально и старались помочь, если требовалось.

Сведений от сынов не было. Не знали даже, куда их отправили служить. Только осенью Степан выведал в канцелярии, что Петр с Терентием попали на Ново-Екатериновский кордон, где три года назад шли большие бои с черкесами, и где полегло много казаков. Неутешительные вести пришли и сейчас. Закубанские горцы постоянно делали набеги с намерениями прорваться в глубь территории и нанести наибольший урон Черноморскому войску. Помимо неприятеля на кордоне часто вспыхивали эпидемии малярии и тифа, кося ряды казаков не хуже горцев.

Уже после Святок пришло письмо от Петра. На сером клочке бумаги он писал, что пока жив, здоров, также и побратим его Терентий, но из их полка много заболело и умерло, есть раненые и убитые. Горцев тоже полегло много, в основном от болезней. Все болезни идут с их стороны. И хоть полковой фельдшер дает всем в качестве профилактики настои из трав и хину, но Петр несколько месяцев болел лихоманкой. Сейчас с наступлением зимы вроде легче стало, но иногда наступает слабость, мешает нести службу. Петр беспокоился об Арине, как она себя чувствует, как родители? Передавал всем привет от Терентия.

Письмо Степан получил в канцелярии когда ездил в поселение продать рыбу и неизменные горшки. Денег выручил немного, но главная радость –  известие от Петра. Там же в канцелярии письмо Степану прочитали несколько раз и он, запомнив, почти дословно, рассказал все сначала у сватов на хуторе Галки, потом дома. Погоревали, поплакали женщины, но главное узнали, что их родные живы. Беспокоило здоровье Петра, оправится ли к весне?

Арина уже потяжелела, домашние старались помогать ей во всем, не давали поднимать тяжести и работать на холоде. На днях она должна была родить, и готовила постепенно приданое для малыша, хотя и не знала, кто родится.

На Линии

На Кавказе на какое-то время затихли боевые действия со стороны горцев, потому что снег и холод не давали возможности делать набеги. Но по куреням и хуторам все время ходили слухи, что горцы готовят большие силы для нападения в русские пределы, с целью сжечь и уничтожить казачьи поселения. Перед ними стоял выбор – или покориться русскому царю, или покинуть свои земли и уйти за Кубань, в горы. По всей равнине ездили гонцы кабардинских князей и призывали к священной войне против неверных – газавату. Планы у князей были большие – сначала освободить от русских Большую Кабарду, а потом разгромить всю Линию.

Турецкий паша в Анапе помогал черкесам готовиться к войне, обещал помощь оружием и деньгами. Турецкое золото поднимало большие силы против России. Над Линией готова была разразиться жестокая военная гроза. Предстояло воевать не с отдельными шайками абреков или мятежными аулами, которые всегда нападали мелкими группами в надежде поживиться имуществом казаков; готовился к войне весь мусульманский народ Кавказа: на востоке – Дагестан, на западе – силы разных племён черкесов.

На счастье для русских в стане разных народов не было единого вожака. Среди многих племен существовали внутренние раздоры. Возглавивший сначала восстание кабардинский князь Таусон Атажуков был неожиданно убит своим двоюродным братом князем Магометом Атажуковым, горячим сторонником России. Вмешалась в дело и давняя вражда между родными братьями Джембулатом и Мисостом Айтековыми. И ко всему присоединились неудачи, полученные черкесами во время разных боев с казаками. Очень часто, несмотря на численное преимущество они получали поражения из-за неумения вести масштабные боевые действия. Ко всему у русских было преимущество в артиллерии.

Но все эти обстоятельства могли только отодвинуть нападение на российскую сторону. В любой момент мог появиться грамотный предводитель и двинуть орду горцев на русские просторы, заливая кровью курени, хутора и кордоны.

Действительно, с наступлением весны, отдохнувшая от набегов Линия почувствовала щупальца неприятеля. Собирались на границе большие силы и то тут, то там вспыхивали перестрелки и попытки небольших отрядов проникнуть для разведки на русскую территорию. Так 1 апреля под вечер восемь черкесов, пробравшись берегом реки Енкули, выехали на Большую Ставропольскую дорогу перед деревней Бешпагир. Здесь вольным выпасом ходили табуны Темнолесской станицы. В один миг отсеяв часть табуна от общей массы, абреки погнали их на свою сторону. Но осторожничавшее население не было застигнуто врасплох, из станицы вылетел отряд из четырех малолеток и одним стариком под командованием урядника Косякина кинулись в погоню. Шестеро казаков бросились на восьмерых горцев и отбили табун.

Этот случай по своему героизму дошел даже до слуха самого царя, тот ценя мужество, с которым Косякин бросился на «хищников» приказал произвести его в хорунжии, и выдать единовременно триста рублей, а пяти казакам – по 100 рублей.

Ермолов, командовавший в то время Линией, умел ценить заслуги, но не разбрасывал наград, умерил значение, приданое подвигу Косякина. «Подобные случаи на Кавказской Линии,  –  писал он начальнику Главного штаба, бывают часто, и я до сего гораздо превосходнейшие действия награждал из вырученной барантковой (трофейной) суммы. Полагаю достаточно урядника Косякина наградить чином зауряд-хорунжий, а казакам выдать по пятьдесят рублей. Прочие же деньги обратить для употребления на награды в подобных же случаях».

Казаки-пластуны постоянно доносили, что за Кубанью готовятся большие силы для прорыва на русскую территорию. В начале апреля нападение свершилось в районе хуторов Темижбекской станицы. Напав ночью, горцы сожгли все хутора, захватили много пленных и много другой добычи, к утру убрались на свою территорию. По тревоге поднялись все посты и кордоны на Линии. Урядник Кавказского полка и урядник Кубанского полка Аверин с отрядами бросились в погоню по свежим следам. Верстах в двух от берега Кубани развернулась следующая картина – за большим отрядом горцев мчались в погоне немногочисленное количество казаков. Наперерез погоне неспешно двигалась большая партия конных черкесов с намерением взять в окружение казаков.

На выручку казакам бросился майор Пирятинский с небольшим отрядом, что оказался под рукой. Черкесы увидели его отряд и бросились с двух сторон на отряд Аверина. Урядник потерял присутствие духа, запаниковал и его отряд попал под удары шашек засады черкесов. Постыдная трусость Аверина повлияла на многих казаков и из команды Пирятинского. Храбрые офицеры Пирятинский и сотник Найденов загородили дорогу, угрожая рубить бегущих. Человек двадцать опомнились и, обступив офицеров, стали биться из последних сил.

Оставив бегущих, сотни черкесов бросились на маленький отряд Пирятинского. Целый час кружили они вокруг железной, сплоченной кучки казаков, три раза бросались они в шашки и три раза скакали назад, увозя убитых и раненых. С каждой минутой росли нравственные силы казаков, никто не думал уже о жизни, а только о том, чтобы продать её дорогой ценой, и все бесстрашно смотрели в глаза смерти. Напрасно черкесы предлагали казакам сдаться – они были непоколебимы.

В этой страшной борьбе черкесам удалось выбить несколько лошадей из казачьего круга, но эти лошади стоили им десятков убитых и раненых товарищей.

В последней атаке шапсугский старшина бей-Султан, весь закованный в железо, один врезался в кучку храбрых казаков и кинулся на самого Пирятинского. Мгновение –  и тот был бы изрублен. По счастью, удар пришелся по лошади, она упала. Сотник Найденов, сам уже раненый, кинулся защищать Пирятинского и схватился с шапсугом, в эту минуту кубанский казак Якимов выстрелил из пистолета, и пораженный пулей в грудь, шапсуг едва успел выскочить из окружения казаков, и тут же упал замертво. Черкесы подхватили его тело и вывезли из боя.

Потеря вождя охладило пыл горцев. Между тем на помощь казакам прискакало несколько отрядов помощи. Горцы бросились в отступ, а казаки снова в погоню.

Дорого достался русским этот кровавый день. Пирятинский был дважды ранен в руку, Найденов был ранен пулей навылет в ногу. Казаков убито пятнадцать, ранено тридцать, пропало без вести двое. Большинство казаков погибло по своей оплошности, во время панического бегства. Из тех, кто прикрывал Пирятинского, убито и ранено было всего семь человек.

Весной по всей Линии многочисленные отряды горцев прорывались в глубь территории и жгли, грабили хутора, убивали и брали в плен мирных жителей.

Приходилось участвовать в боях и стычках казакам Ново-Екатериновского кордона, где служили Петр и Терентий. Постоянное состояние тревоги и напряжения выматывало. Обоим пока везло, ни один не был даже слегка ранен. Только ушибы и ссадины покрывали их тела.

Ночью отряд подняли по тревоге. Где-то ниже по течению реки Кубань переправилась большая группа черкесов. Они конным порядком быстро проникли в глубь русской территории и напали на небольшой хутор. Пока отряд пластунов выдвинулся в сторону зарева, там было все закончено. Первыми на место трагедии прискакали егеря из Хоперского полка. Они отбили часть скота у горцев и двоих детей, которых горцы захватили в полон. Когда пластуны прибыли на хутор, то увидели страшную картину. Среди хат лежали убитые казаки и женщины, даже стариков абреки не пощадили – отрубали им головы, либо четвертовали. Везде летал пух от перин и подушек. По дороге растянулось цепочкой зерно. Видимо прохудился мешок, и всё просыпалось на землю. Ожесточенные увиденным зверством горцев пластуны от бессилия только молчали, сжимая карабины.

Вернулись на кордон утром. И тут же получили приказ – перейти Кубань в составе тридцати казаков и преследовать неприятеля, при возможности нанести удар, и разбить горцев, в любом месте, будь то даже аул или просто в поле.

Скрываясь по возможности в камышах и высоких травах, пластуны осторожно пробирались по следу. Через три версты от переправы передовое охранение заметило остановившихся на привал абреков. Видимо они не предполагали погони и спокойно расположились на опушке леса, не выставив даже дозора. Петр и Терентий как раз шли в первых рядах разведки. Затаившись очень близко от расположения неприятеля, они пристально наблюдали, что творится на опушке. Среди горцев было несколько раненых, трое убито. Тела их были приторочены поперек седел. Человек пять пленных сидели связанные в стороне. Среди них было три женщины и двое молодых парней. Головы у пленных казаков были окровавлены, видимо их схватили и связали в жестокой драке. Черкесы захватили также десятка два лошадей. Лошади были связаны по три на одну веревку и так между тройками связаны на длинный аркан. На некоторых были навьючены узлы с награбленным добром.

Всего черкесов было около трёх десятков, и казаки решили напасть на горцев, отбить пленных и лошадей. Медленно, по договоренности, пластуны, скрываясь в кустах и высоких бурьянах, стали окружать беспечно расположившихся черкесов. Когда увидели, что горцы собираются двигаться дальше, с трех сторон пластуны выстрелили в толпу и бросились с шашками и кинжалами в атаку. Застигнутые врасплох, черкесы бросились врассыпную, несколько человек упало замертво, с десяток получили ранения. Казаки без потерь захватили табун, да еще прихватили и черкесских лошадей. Освободили пленных и все верхом быстро поскакали к реке, пока неприятель не очухался. Успешно переправившись через Кубань в самом широком и потому мелководном месте, казаки вернулись на кордон.

Возглавлял их отряд хорунжий Киреев. По прибытию в крепость он послал нарочного в соседние кордоны с известием о том, что было нападение, нужно быть осмотрительными и в боевой готовности. Такая дерзкая атака пластунов могла разозлить черкесов. Можно было предположить, что они не успокоятся, попробуют отомстить за убитых.

Теперь пластуны имели на кордоне лошадей. Возвращать их прежним хозяевам не было возможности, почти все хуторяне, откуда захватили табун, были убиты.

Терентий выбрал себе черкесскую лошадь под дорогим седлом. В переметных сумках было несколько пистолетов и запас провизии на неделю. Видимо лошадь принадлежала предводителю черкесского отряда. К седлу было прикреплено богато украшенное серебром ружье. Кроме этой лошади Терентий выбрал лошадь, принадлежавшую убитым хуторянам. По праву ёэто принадлежало теперь Терентию.

Пётр выбрал пару молодых трёхлеток. Он сразу задумал отправить лошадей с оказией к себе на хутор, благо, прошел слух, что двое ранее раненых в стычках пластунов из Деревянковского куреня собираются ехать на излечение домой. Одному покалечило руку во время рукопашной схватки, а второй сильно пострадал во время перестрелки, ему картечью развернуло бедро правой ноги и к службе они теперь не пригодны.

По общему договору с хорунжим Киреевым этим раненым казакам тоже дали по трофейной лошади. Как бы в возмещение урона, полученного в боях.

На второй день Пётр сел в затишке и долго писал письмо родным. Очень переживал душой, кто родился у него, сын или дочь… Беспокоился о здоровье родных. В конце письма, по привычке написал со слов Терентия приписку для его родителей и для Наталки. Пригорюнились казаки, неизвестно сколько продлится эта война, дождутся ли их родные…

–  Як жэ божается подывыться, шо там на хутори.., с дрожью в голосе произнес Терентий.

–  Шо там з Наталочкой? Можэ вжэ и ны помнэ мынэ…

Петр только вздохнул в ответ, сам находился в раздумьях о доме постоянно. Иногда хотелось голубем обернуться, как в той сказке и полететь хоть на минутку, посмотреть, что там? Живы ли? Все ли в порядке? Если все в порядке, то можно дальше и воевать спокойно.

Он постоянно вспоминал красивое, родное лицо жены Арины, ее веснушки на носу, губы, чуть тронутые улыбкой, ласковые глаза, наполненные любовью. На сердце наваливалась тоска, будто огнем горело внутри, так хотелось почувствовать, увидать хоть на секунду любимую. О сыне вспоминал, о сестре и родителях, но более всего в сердце всплывало щемящее чувство разлуки по той самой любимой и желанной, что подарила ему еще одного ребенка. Петр надеялся, что все обошлось нормально, все живы и здоровы.

Никто не говорил казакам, сколько придется служить им на этом кордоне. И так было понятно, что пока горцы не прекратят свои набеги, никто домой их не отпустит. Тем более что в Войске существовал трёхочередной порядок отбытия кордонной службы: один год на границе, последующих два года –  на льготе. Смена очереди обычно была приурочена к 15 мая, но Петра и Терентия вызвали внеочередным порядком, поскольку вспыхнуло восстание в Кабарде и по всей Линии случились набеги и нападения горцев. Обычными линейными силами эти волнения нельзя было сдержать. И теперь непонятно, когда придет смена деревянковским казакам.

С самого начала переселения казаков на Кубань ярких сражений и войны между черкесами и линейцами не было. Казаки даже часто становились кунаками мирным черкесам, несколько раз на правой стороне Кубани проводились совместные меновые ярмарки. Черкесы менялись своими товарами с купцами русской стороны. Даже войсковые праздники посещали целыми аулами. Но как только случались где-то стычки на Линии, местные черкесы, подстрекаемые турецкими эмиссарами и своими князьями встревали в перестрелки, и делали набеги на правобережные территории, причиняя урон и беспокойство вчерашним кунакам.

Отправились в Деревянковку раненые казаки, увозя трофеи и письмо Петра и Терентия. Друзья провожали уезжающих до почтовой дороги, потом долго смотрели вслед, представляя, что скоро эти казаки встретятся с их родными.

На границе получилось временное затишье, но успокаиваться не приходилось. В любой момент горцы могли прорваться в глубь территории, с целью поживиться в богатых станицах, расположенных недалеко от Линии.

Рождение сына

В повседневных заботах по хозяйству прошли зимние месяцы на хуторе Обломиев.

В начале февраля Арина удачно родила сына. Ребёнок появился на свет крепеньким, здоровым. Олеся сама приняла роды и была довольна, что не случилось никаких осложнений. Уже через пару дней Арина начала потихоньку помогать по хате, хотя и Олеся и Наталка старались поберечь невестку. Степан сам управлялся во дворе со скотом. Урожая, собранного еще при Петре, должно хватить с избытком и потому на душе было спокойно.

Домовитый, хозяйственный Степан старался предусмотреть любые неприятности и не допустить урона в хозяйстве. К весне три из четырех овечек тоже принесли приплод. Родилось двое телят. Скотина вся здорова, вовремя накормлена, напоена, ухожена.

Степан был доволен порядком на хуторе, беспокоила только мысль о сыне. Ходили слухи, что Пётр попал в самую гущу боевых действий, на Линии часто происходили горячие стычки с горцами. Успокаивало, что в поселение хоть иногда, но приходили слухи с Линии, плохих вестей о Петре и Терентии никто не сообщал.

Дважды после Святок Степан с Наталкой выбирались на хутор Галки –  посмотреть как идут дела и помочь при необходимости. Ефросинья прибаливала: зимние месяцы совсем подкосили ее здоровье. Сказывался возраст и неизвестность, тревога о любимом сыне.

Наталка проводила время с будущей свекровью, помогала прибраться в хате, постирать и проветрить вещи. Степан привез несколько раз связки дров и хвороста для отопления; улучшил дорогу к ручью, откуда Никита носил воду для готовки и питья. Из самодельных досок смастерил желоб, по которому вода от ручья попадала во двор возле хат; перед этим Степан из столбиков и хвороста сделал запруду на ручье, чтобы поднять уровень воды для стекания по желобу. Никита и Ефросинья со слезами на глазах благодарили сватов за заботу.

Уже весной из поселения приехал посыльный, привел в поводу лошадей на хутор Галки и к Обломиям. Порадовал письмом от Петра. Посыльный прочитал письмо сначала Никите с Ефросиньей, а потом в хате у Степана. Арина и Наталка, будто на крыльях летали по хате, пытались повкуснее угостить казака, привезшего такие новости, да еще и лошадей в хозяйство. Посыльный уехал с поручением на дальние хутора, пообещал на обратном пути заехать, чтобы составить ответное письмо.

Всей семьёй сидели вечером у лампы и обсуждали, что надо рассказать Петру и Терентию. Решили, что вместе с посыльным поедут на хутор Галки и там вместе продиктуют письмо. Так и получилось. Через день появился посыльный, направлявшийся в обратный путь. Наталка, Олеся и Степан на телеге поехали с ним к Никите. Там, будто предчувствуя, что приедут сваты, с утра наготовили жареной зайчатины (накануне Никита недалеко от хутора подстрелил парочку жирных ушастиков). Теперь, угощаясь дичиной и терновой настойкой, стали писать письмо. Долго перечислялись пожелания благополучия и здоровья сынам, от всех, кто присутствовал. Обстоятельно написали, что родился у Петра сын. Имя пока не дали, ждали его ответа или приезда. Передали все слова, что просила написать Арина для Петра. Потом Степан рассказал о том, как зимовали, какая прибыль получилась от продажи горшков и рыбы. На письмо ушло часа три и несколько листов бумаги, которой поделился посыльный из казённых запасов.

Уехал казак с письмом, а хуторяне, молясь о здравии и благополучии казаков, стали жить дальше. Те же хозяйственные заботы заполняли все время от утренней зари до заката. Уставали так, что по вечерам хватало сил только повечерять и тут же ложились спать. Якимка не доставлял хлопот, рос смышленым, здоровым ребенком, а новорожденный стал часто плакать, иногда по несколько часов подряд. По ночам он не давал спать Арине, она брала малыша к себе и видела, что его что-то мучает. По ночам у него случались судороги, ножки будто скручивало неведомой силой. Олеся говорила, что надо везти ребенка в Деревянковку и окрестить. Да и знахарку какую найти, показать ей малыша, если сможет – поможет.

Арина извелась от непонятной хворости сына. Степан пообещал, что в ближайшее время попробует выбраться в Деревянковку. Как только потеплеет так, что будет безопасно отправляться в путь, к тому времени заготовит горшков на продажу. Степан сдавал часть непроданных горшков в лавку к купцу. Конечно, тот почти половину стоимости забирал себе, но выхода иного не было.

Степан пару раз ездил на Сладкий лиман, ремонтировал коты и привозил домой полную телегу рыбы. По весне в рыбе было очень много икры и Степан приспособился солить ее и делать запасы для питания семьи, так же и на продажу. Особенно вкусной была икра осетровых. Да не только вкусной, но и полезной. После долгой зимы или болезни этим лакомством восстанавливали силы.

Выдались теплые солнечные дни. Степан загрузил в пароконную телегу горшки, приготовленную к продаже рыбу и даже остатки солонины. Арина с малышом, Наталка ей в помощь, тоже собрались в дальнюю дорогу. На хозяйстве с маленьким Якимом осталась Олеся. Степан обещал ей вернуться на следующий день. Часам к восьми утра доехали до хутора Галки. Старики, слава богу, были здоровы. Выпив у них чаю с лепешками, отправились дальше. Перед обедом были на месте.

Пока Степан расставлял свой товар вокруг телеги, Наталка и Арина узнали у людей, где живет знахарка и пошли ее разыскивать в лабиринте кривых улочек. Почти на берегу Челбаса, в маленькой хатке их приняла совсем еще не старая Параскева. Спросив, крещен ли младенец, она покачала осуждающе головой и стала осматривать малыша. Задавала вопросы, сказала, что непременно надо окрестить в церкви ребенка и, определив на нем порчу, сказала, что попробует вылить через воск болячку. Растопила в ковшике воск, долго молилась на тусклые иконы, плевалась в разные стороны, и наконец, держа над головой ребёнка чашу с водой, вылила туда воск. Что-то увидев в причудливо застывших формах, Параскева дала Арине два пучка разных трав, объяснила, как заваривать их и сколько, в какое время пить отвар, посоветовала сегодня же пойти в церковь, окрестить ребёнка и дать ему имя. Арина выложила знахарке узелок с десятком яиц и мешочек пшена. Наталка и Арина решили сегодня же пойти в церковь, если получится уговорить батюшку на крестины. Наталка вызвалась быть крестной, а крестным отцом решили взять заочно Терентия.

Небольшая деревянная церковь, построенная на средства жителей, выглядела довольно опрятно. Дверь в церковь была открыта и Наталка с Ариной зашли внутрь. Им повезло, в углу возился батюшка в старой рясе. Арина спросила можно ли окрестить сейчас ребёнка.

Батюшка был слегка навеселе и легко согласился совершить обряд за пять копеек. Арина распеленала ребенка, объяснила, что крестной будет присутствующая здесь золовка, а крестным будет казак Терентий, ныне он на войне. Можно ли так поступить? Батюшка сказал, что все соответствует закону и приступил к таинству крещения. Спросил, какое имя хотят дать, потом сам посмотрел в православный календарь, спросил, какого числа родился ребенок и сказал, что крестится раб божий Михаил.

После обряда крещения женщины поставили свечи Николаю Угоднику о благополучии и сохранении здравия своим близким.

После церкви Арина и Наталка нашли Степана в канцелярии, где он расспрашивал, какие события идут на Линии. Никто ничего толком не мог пояснить, сведений из Ново-Екатериновского кордона не было с тех пор, как прибыли оттуда два покалеченных казака с весточкой и лошадьми от Петра и Терентия. Ходили слухи, что по всей Линии идут стычки с горцами. А подробностей не было. Тешила одна мысль, что если что пе-альное случится, то известили бы родителей.

Были случаи, когда погибал кто-либо из деревянковцев; тогда с нарочным, с самой Линии, доставляли лошадь казака и все вещи, что сохранились. Если пропадал без известия кто, то с кордона писалось письмо в канцелярию с известием и уведомлением.

Дело было уже под вечер; решили заночевать у знакомых переселенцев, соседей из Левобережной Украины. Земляка звали Вовк Иван Семенов. Семья его была небольшая, достаток позволял приютить соседей в просторной хате. Вечером Степан делился своими планами на этот год. Что ожидает от урожая, чем хочет промышлять для пропитания. Иван заинтересовался рыболовством, как Степан это делает, не имея громоздкого количества сетей и вентерей. Даже попросился в следующий раз самому попробовать ловлю через коты. Договорились через неделю встретиться на хуторе и на пару дней выехать на лиман.

–  Можэ я с сынамы, Карпом и Васылем прыиду, ны шуганэшь нас? Можэ усю рыбу словым…, –  пошутил Иван.

–  Рыбы богато, на всих хватэ, тильки потрошыть и коптыть надо на мисти, шоб ны пропала.

Утром Степан выехал еще ненадолго на площадь, продал остатки горшков, а рыбу сдал по сходной цене перекупщикам. К его телеге подходили ребятня и взрослые, спрашивали:

–  Дядько, Вы якось прывозылы свыстульки таки голосисьти, можэ ще маетэ?

–  Да ни, сегодня ныма, можэ в другый раз будуть.

Наталка и Арина с улыбкой переглянулись. Вот и еще одна забота будет – свистульки лепить.

С обеда выехали домой. Лошади, не обремененные тяжелым грузом, резво бежали рысью. Привезли на хутор Галки гостинцев – конфет из патоки и микстуру от кашля для Ефросиньи. Накануне та жаловалась на заложенность в груди. Арина порадовала стариков, что Терентий теперь крестный её сына.

На хуторе у Олеси и Якимки все было благополучно, вышли радостные навстречу телеге. Арина порадовала сына леденцом на палочке. Степан сказал, что леденец этот имено Якимке передал зайчик по дороге.

Всю неделю Степан возился в поле, корчевал от терновника новые площадки, готовил под пашню почти три десятины. Очень хотелось посадить пшено, мешок которого прислал ему с лошадьми Петр с Линии. В письме Петр написал, что просо – это основная зерновая культура у черкесов. Дает большие урожаи, и из него получается вкусная каша.

Через неделю приехал на хутор земляк Иван Вовк с сыновьями. Накануне, помня уговор, Степан верхом на лошади побывал на лимане и поправил коты. Кроме старых, сделал в подходящем месте еще три коты. Очень прибыльно, оказалось, продавать вяленую рыбу перекупщикам: затрат времени мало –  выпотрошил, солью засыпал, в нужное время прополоскал и вывесил на сквозняке для вяления. Как всегда, часть рыбы коптили в самодельной коптильне на хуторе.

С раннего утра выехали тремя телегами к Сладкому лиману. Только приехали, сразу вытащили из ловушек большое количество крупной рыбы. Мелочь просто тут же выпускали в воду.

Пока потрошили и солили рыбу в тени раскидистой вербы, солнце перекатилось на вторую половину дня. Быстро сварили тройную щербу из разных видов рыбы. С удовольствием поели и прилегли немного отдохнуть. Уже перед закатом снова обошли ловушки и снова набрали большое количество крупной белорыбицы. Решили выпотрошить и засолить эту партию, а наутро отобрать крупные экземпляры для копчения.

Так и сделали, но наутро в ловушки зашло столько разной рыбы, что пришлось задержаться, чтобы выпотрошить и чуть просолить свежий улов.

Вернулись на хутор, когда смеркалось. Провозились с копчением почти до утра. Поделили утром всю рыбу пополам, и довольный Иван с сыновьями уехал в Деревянковку.

Радовался Степан удачной рыбалке и строил планы на будущее. Что прикупит еще немного скота и скоро сможет сам торговать и сырами, и окороками, и живой скотиной, полученной от приплода. Степан недаром часто расспрашивал знающих людей, как готовить окорока, чтобы были неповторимо вкусными. Мало просто провялить или прокоптить окорок, но нужно еще и травами душистыми и кореньями нашпиговать, чтобы от запаха и вкуса слюнки катились.

Случайно в нижней части балки он обнаружил в дуплах рои диких пчел. Кажется, стала осуществляться его мечта – иметь свою пасеку. Долго возился Степан со спилом этих деревьев, да так, чтобы не спугнуть рой и в то же время, чтобы перевезти спилы этих деревьев с ульями поближе к хутору, под большие дубы на склоне балки. Степан накрыл плотными холстами ульи, чтобы пчелы успокоились. Через время установил поилки со сладкой водой возле каждого улья, помазал этой водой и сами летки, и пчелы постепенно привыкли к новому месту. Через неделю обрадованный Степан заметил, что пчелы летают в луга и возвращаются к ульям с полными взятками.

Любую свободную минуту Степан вдвоем с Наталкой ходил в степь и заготавливал сено на зиму. В хозяйстве прибавилось скота и хотелось, чтобы коровы и овцы не голодали. Лошади могут и сами добыть корм из-под снега, но на всякий случай делали запасы побольше. Рядом с хатой Степан из жердей выстроил большую просторную клуню для сена, с таким расчетом, что она будет защищать хату и сарай для скота от ветров.

Так и прошло лето в хлопотах, заготовках дров и сена. Уборка хлеба порадовала семью, и пшеница, и кукуруза, даже просо уродились на славу. Обработанное зерно не помещалось в большой склад в склоне балки, и часть урожая пришлось продать с условием, что купцы приедут сами на хутор. Это снизило цену, но Степан был рад сделке. Все удивлялись, почему в балке у Степана урожаи были гораздо больше, чем у других хуторян. Но Степан давно приметил, что в широкой балке, где была часть посевов – ночные росы были гуще и ветра не так изнуряли зноем посевы, чем на верху, на просторе.

Степан с Наталкой уже несколько раз посещал сватов на соседнем хуторе. Дела там шли не ахти. Посевы хлеба –  маленькие. Никите тяжело было ходить за плугом, а нанимать пришлых работников – нет лишних денег. Наталка хлопотала по хозяйству, помогала Ефросинье прибраться в хате, стирала, чинила одежду. Она уже чувствовала себя здесь на хуторе хозяйкой. Ждала Терентия и делала все, что подобает невестке.

Степан помогал чинить камышовую крышу на хате, поправлял изгородь из камыша, что порушилась местами. Тут же по вечерам он с Наталкой ходил на охоту, стреляли дроф и фазанов, заготавливали на зиму вяленое мясо и коптили по возможности.

Наталка довольно сносно научилась стрелять из ружья и иногда столько дичи добывала, что Степан дивился. В таких случаях Наталка звала отца на помощь, потому что не в силах была дотащить добычу сама.

Дичь делили пополам, свою долю отвозили телегой на свой хутор, а вторую долю подвешивали под сводом погреба у Никиты.

Между тем, то ли знахарка помогла своей ворожбой, то ли отвары из трав, что давала Арина Мишке, но ребёнок стал спокойнее, уже не было по ночам судорожных приступов. Арина каждый день молилась за самочувствие сына и здоровье его действительно улучшалось.

В Деревянковке

Уже под осень пришла обнадеживающая весть. На Линии устоялись тихие дни, набеги горцев уменьшились, а часть аулов совсем отселилась вглубь гор. Может скоро приедут домой казаки, отслужившие год на границе…

На площади в поселении урядник каждый день занимался с молодыми казачатами приемами фехтования на шашках. Несколько часов занятий пешим порядком, потом занятия на лошадях, владение шашкой, рубка лозы и сбивание пикой кабаков, нанизанных на пруты.

На занятия казачат собирались все, от малых до старых. Любой промах или удачный прием обсуждались тут же. Более всех отличался молодой казак по имени Семён Головко. То свалится с лошади, то не попадет по пучку лозы. Да и походка у него была неуклюжая, будто медведь переваливается с боку на бок. Прозвали Семёна Колобком.

Когда Семён шел пешком домой, под ноги ему бросали хворостину и неловкий парубок, как правило, спотыкался и падал. Дома отец жалел Семёна, пробовал с ним заниматься чем-то похожим на гимнастику, но эта наука давалась Колобку с трудом. Единственно, чему научился Семён, это быстро реагировать на любые выпады в его сторону, разработал реакцию защиты. Позже, когда он попал на кордон в пластунский отряд, в одной из засад на вражеской тропе его быстрая реакция спасла всех от гибели превосходящего отряда абреков. Он очень быстро владел кинжалом и в рукопашной сразил сразу троих. Со стороны Семен был действительно похож на колобка, который, не выпрямляясь во весь рост, боком откатывался от одного черкеса к другому, быстро нанося смертельные удары. Черкесы испугались стремительности пластуна и его неуязвимости, отступили и больше по этой тропе не ходили.

На кордоне

Пётр и Терентий по-прежнему несли службу на Ново-Екатериновском кордоне. Часто их отряд ходил в разведку за Кубань. За рекой они проводили много времени. Оба могли очень хорошо маскироваться, понимали язык птиц и зверей. Казалось – они часть природы. Одежда их специально была изготовлена так, чтобы не выделяться в камышах и бурьянах. Оружие маскировали лохмотьями, и только когда вынимался клинок из ножен, казалось, что сверкнула молния, но это сверкание не всегда могли заметить враги.

Несколько раз их отряд захватывал пленных. Приводили пленных на кордон и офицеры пытались дознаться у них, какие козни готовят предводители горцев. Однажды пластунам попался богатый черкес, сопровождаемый пятью слугами. Петр сразу определил, что нужно уничтожить слуг и взять князя в плен. Долго бились на узкой тропе, и черкесы не хотели отступать, и казаки стояли упорно. Терентий изловчился и накинул аркан на князя. Сдернул горца с коня и казаки быстро его связали. Собрали лошадей и трофеи на поле боя и спешно отправились на кордон.

Князь оказался важным лицом и после долгих переговоров решили отправить его под усиленной охраной в Екатеринодар. Трофеи казаки поделили между собой. Княжеского коня отдали уряднику. А остальных распределили между собой. При князе было много золотых монет, по распоряжению урядника половину казаки поделили между собой. Это не считалось зазорным. Добытые в честном бою трофеи всегда делились среди победителей.

Возвращение домой

Уже на Покрова пришел приказ деревянковским казакам ехать домой. Все пришедшие год назад на кордон деревянковцы были живы, легко раненых было двое, но они даже в лазарет не обращались. Довольные, все на лошадях, с богатыми трофеями, казаки ехали домой. Оружие не прятали, в степи иногда шатались небольшие разбойничьи банды абреков. И только на второй день, приближаясь к реке Челбас, где располагались курени Каневской и Деревянковский казаки немного успокоились.

Вот уже и хутора окрестностей Каневского куреня. Петр и Терентий с волнением пустили своих лошадей рысью. Оба знали, что в семьях могут быть изменения. У Петра родился ребёнок, у Терентия родители были очень старые и он боялся не застать их в живых. Переправились через Челбас недалеко от Казачьих лагерей поздно вечером. Решили заночевать в Деревянковке, потому что срывалась поземка и в степи уже рыскали стаи волков. Вдвоем было рискованно скакать через степь. Остановились у одного из служивших с ними казака. И удачно, родители казака хорошо знали Степана, отца Петра. Недавно на ярмарке они разговаривали и знали многие новости, как в семье Петра, так и про стариков Терентия. Немного успокоенные казаки заснули в предвкушении близкой встречи с родными.

Утром Олеся проснулась в предчувствии чего-то радостного, торжественного. Она готовила на стол и напевала:

Не сходило вранци сонэчко,

Хтось постукав у виконычко,

Виконычко видчинялося –

Я молода дивувалася.

Прылытила дрибна пташэчка.

Чи то пташэчка щебэтушэчка,

Чи то пташэчка щебэтушэчка,

Чи казаченькова душечка.

–  Ой, шось мамо чуе гарни висти, – пошутила Наталка, – мабуть надо пироги в грубки готовить.

–  Да, шо цэ ты распивалась? – удивился и Степан.

А Олеся только улыбалась в ответ. Она сама не могла понять, что с ней происходит. Ее настроение передалось постепенно всей семье. Быстро поели и разошлись каждый по своим делам. Степан с утра настроился пойти на охоту. Рано утром, управившись со скотиной, он, довольный, оглядел двор и пространство вокруг хутора  –  везде был порядок, все прибрано, аккуратно расставлено. Легкая пороша была даже на руку охотнику. Все звери сидят себе сейчас по укромным местам, а если кто и пробежит в поисках корма, то недалеко и следом своим укажет, где притаился. Хотелось добыть Степану пару лисиц, да зайчатины к обеду. Собирает охотничьи припасы в сумку и слышит, что теперь Наталка со двора задушевно запела:

В зэлэн-гаю зозуля кувала,

Дэ я квитку кохання шукала,

Дэ я долю дивочью гукала,

Бо чи любыш мэнэ я ны знала.

Ой ты долэнько, дэ ж ты буваеш?

Чи в зэлэному лиси блукаеш?

Чи у поли для мэнэ збираеш

Травы, росы в вэсильный винок?

–  Шо цэ с бабами робыться? – удивился Степан.

Вышел к кургану – он накануне видел в том краю рыжую лисоньку, –  но ветер дул прямо в лицо, и повернул Степан вниз к балке, к лесочку. Вдруг слышит – издали будто выстрел… Присмотрелся против летящего навстречу снега, вроде всадник мчится к нему. Остановился, присматриваясь. Да это же Пётр, сын дорогой на лошади скачет и из пистолета вверх стреляет.

Вмиг доскакал до Степана, на ходу соскочил с лошади и обнял отца, чуть не придушил.

–  Усэ, батько! Я до дому приихав, пишлы в хату.

–  Так ось чого матэ твоя распивалась з ранку, –  улыбнулся Степан.

Спустились по склону в балку, навстречу уже бежали расхристанные Арина и Наталка. Налетели на Петра, чуть с ног не сбили. И плача и смеясь, вели его под руки в хату. Степан тем временем разнуздал лошадь, завел её в теплый сарай и наложил в ясли сена.

Поспешил сам в хату, боясь, что это сон, радуясь всем сердцем.

В хате Петр, чуть согрев руки, подбрасывал к потолку сыновей, по очереди целуя и щекоча усами малышей. Они дичились, вырывались из рук.

Степан с удивлением рассматривал одежду Петра. За полгода до возвращения домой, в крепости многие казаки стали носить одежды черкесов. Они были удобно скроены, красиво выглядели на казаках. Черкеска, а сверху бурка придавали особый молодцеватый вид казаку. На поясе, украшенном серебряными бляшками, висел красивый кинжал, перешедший от дедов по наследству. Выглядел кинжал совсем по-другому – изящнее, красивее, чем раньше засунутый за кушак. Газыри черкески, где прятались патроны, оторочены серебряными поясками. В общем, Пётр имел вид настоящего красивого молодцеватого рыцаря. Чёрные усы его свисали до подбородка. На голове по обычаю запорожцев был чуб, оселедец.

Наталка, Олеся и особенно Арина глаз не могли оторвать от красивого стройного Петра.

– Шо, таку форму дають казакам? – спросил Степан, ни разу не видевший черкесов.

–  Та ни, цэ мы займалы у черкесив, так зручнишэ.

Олеся уже хлопотала у плиты. Шкварчало мясо, Наталка тут же, возле печки, общипывала гуся. Степан пошел в большой склад, что в склоне горы, отрезал добрый шмат окорока, нацедил в графин терновой настойки и, прихватив пару колец домашней колбасы, отнес все это в хату. Только появился на пороге, а Олеся его послала снова за мочёными яблоками и капустой.

Пётр сидел в красном углу под иконами, держал на коленях сыновей и время от времени целовал их в маковки. Арина, красная как роза, носилась по хате, готовя на стол разные припасы. Когда она успела переодеться, Пётр даже не заметил. Атласное красное платье туго охватывало ее фигуру, подчеркивая высокую грудь и румянец на щеках. Пётр не мог оторвать глаз от красавицы жены. Наталка расспрашивала его о Терентии: как он? Тоже вернулся, жив, здоров ли? Петр сказал, что Терентий с родителями обещал приехать завтра к обеду.

–  Так шо готовься, Наталка! Будэмо тэбэ за Терентия отдавать. Хватэ ему холостому блукаты.

Наталка от слов Петра смущалась и радовалась в предвкушении скорой встречи с суженым.

За столом, по обычаю, Степан встал, держа в правой руке стопочку с терновкой, и сказал, как молитву, как пожелание:

–  Господы Божэ, спасыби за тэ, що даеш нам сылы и здоров'я на справы благи! Спасиби Мыколи Догидныку, що сын прыйшов з вийны жывой и здоровый! Спасыби за тэ, що Рид наш продовжуеться и господарство мицние. Будуть сылы, мы будэмо намагатыся жыты так, щоб диты наши и онукы пам'яталы нас добрым словом! Аминь!

Выпили все, даже Арина пригубила наливочки немного и тут же прижалась к Петру. Спрятала лицо своё у него под рукой.

Петр расспрашивал, как тут жили, что нового на хуторе и у соседей. Его интересовало буквально все. Видно было, что очень соскучился казак по мирному труду. Обсуждали с отцом, что нужно сделать в ближайшее время по хозяйству.

Но родных тоже интересовала жизнь на Линии, чем занимался там Петр, да и Наталка все время смущаясь, спрашивала про Терентия – как там он воевал.

–  Ось завтра всэ сам скажэ твий коханый, – с улыбкой отвечал Наталке Пётр.

Долго Пётр рассказывал о том, что пришлось пережить в дальнем краю. И про засады и про то, как бились с неприятелем, и про геройство наших казаков.

Наутро стали готовиться к приезду гостей. Предполагали, что прибудут они на санях к обеду. Петр и Степан решили пораньше пробежать вдоль балки, поохотиться, свежатинки-дичинки к столу добыть. За пару часов действительно добыли трех зайцев и одну лису. Лису, как и предполагал Степан, они подняли возле кургана и, обойдя с двух сторон то место, где она притаилась, ловко подстрелили. Будет Наталке воротник на приданое.

Когда вернулись в хату, все женщины крутились как белки в колесе. Жарили, варили, готовили новую посуду на стол. Степан летом нарезал тарелок, чашек и ложек из липы, что росла внизу балки. Наталка их разрисовала узорами и получилась очень праздничная посуда. Петр смотрел на красивые чашки и ложки и удивлялся талантам сестры и отца.

Ему тоже иногда хотелось взять уголек и нарисовать то, что привлекало его внимание, будь то цветок, или кто-то из его товарищей. Даже несколько раз он на кордоне делал рисунки-портреты урядника и пленного черкеса. Так сильно поразили они Петра своим обликом. Урядник лицом был бы красив, если бы не огромный шрам, шедший наискось от правого виска через нос к подбородку. От этого вида становилось немного жутко – черты лица как бы застыли и две половинки смотрелись отдельно друг от друга. Черкеса рисовал на одном дыхании. Несмотря на многочисленные раны, полученные в бою, тот сохранял невозмутимость, окровавленные лохмотья пленника как бы подчеркивали его мужество. Но в душе Пётр стеснялся своих рисунков, как он считал, все это похоже на детское баловство.

Кроме семейства Галки приехал дальний сосед Нечипоренко, прознавший о приезде казаков с войны. Он привез в подарок шкуру волка. Одиночество донимало Нечипоренка, жил он бобылем и был рад развеяться в гостях.

Когда Терентий разделся, оказалось, что на нем тоже красивый наряд, черкеска, кинжал на поясе, алая рубашка в вырезе черкески. Наталка глаз не могла отвести от красавца жениха. Терентий смутился от ее восхищенного взгляда, при всех приобнял и поцеловал Наталку. Все радостно заулыбались, видя такую картину.

По распоряжению Олеси все расселись на указанные места: старики – в красном углу, Пётр и Терентий – по обе стороны от них, Нечипоренко посадили на противоположном краю стола. Женщины подавали на стол, но Арина и Наталка время от времени садились рядом со своими любимыми и не могли нарадоваться их возвращению. Олеся и Степан на правах хозяев ухаживали за всеми. Наконец-то расселись и Степан, стоя в красном углу, попросил всех поднять стопочки за радость, пришедшую в дом, за воинов, оборонявших от злых ворогов нашу землю. Недолго гости вкушали вкусные пироги и угощения. Чуть осмелев от выпитой наливочки, Олеся и Наталка запели украинскую песню о доле женской, которая всегда зависит от казака воина, постоянно пропадающего в походах. Жалостливая протяжная песня так растрогала всех, что даже Никита и Степан украдкой вытерли по слезинке.

– Шось журбу спиваетэ, – не выдержал Нечипоренко, – заспивайтэ таку писню, шоб ногы нэ стоялы.

Наталка встрепенулась и запела, искоса посматривая на Терентия:

Якбы в лиси грибы нэ родылы,

Якбы дивкы гулять нэ ходылы?

А я чорнява, гарна, кучерява

Грибы нэ збырала, с козаком гуляла.

Якбы в поли нэ цвила калына,

Якбы в батька нэ росла дивчина?

А я чорнява, гарна, кучерява

Росла-выростала, парубкам моргала.

Якбы дивкы вэчорами шилы,

На вулыцю гулять нэ ходылы?

А я чорнява, гарна, кучерява

Шила, вышывала, хлопцив чарувала.

З того часу нэ маю покою,

Бо за мною – хлопци чэрэдою.

А я чорнява, гарна, кучерява

Работяща, брава, хлопцям отвичала:

Ой, вы хлопци, нэ робить морокы –

Е у мэнэ хлопыц чорноокий.

А я чорнява, гарна, кучерява,

Його цыловала, рушником вязала.

Смутилась в конце и опять прильнула к Терентию.

Радостно было смотреть на красивую пару и Степану Олесей, и Никите с Ефросиньей. Сердца их наполнялись любовью к детям и надеждой на близкую свадьбу.

Вновь отдали должное кулинарному искусству Олеси и Наталки. Жареная зайчатина сменялась сочным, чуть прикопчённым окороком. Немного перекусили, и Олеся каждому налила в глубокие миски отливающую янтарем щербу. Приготовленная из рыбьих голов, молок и икры уха была настолько вкусна, что многие глазами ещё ели бы, да живот не принимал.

Вышли на улицу проветриться. Нечипоренко попросил Степана показать приплод от овечек. Гурьбой мужчины пошли смотреть скотину, а женщины тем временем прибрали немного на столе, выставили узвар из дички груши, медовые коржи, да орехи с медом. На большом блюде порезали солёные арбузы. Уродило их немного, но Олеся смогла с десяток засолить в бочках с капустой. Очень кстати пришлись эти сладкие, немного хрумкающие под зубами, как игристое вино шибающее в нос, кавуны. Наталка с Ариной сварили накануне сбитень из мёда и сейчас охлажденный, он был соперником узвару.

Пришли с мороза казаки, с усов отерли сосульки и подивились богатству сладкого стола.

–  Ну шо, можэ хватэ дывыться на пырогы, давайтэ хлопци ще по стопочки тэрновкы, да чаю покуштуемо, – пригласил к столу Степан.

Короток осенний день, вроде недолго и сидели в гостях, а пора разъезжаться. Терентий запряг отдохнувших, сытых лошадей и теперь, пока старики усаживались в сани, стоял, о чем-то шептался с Наталкой. Еще в хате за столом сваты решили справить свадьбу молодым к новому году.

Нечипоренко верхом на лошади ускакал, уехал и Терентий с родителями. Степан пошёл в сарай – управляться со скотиной, а женщины убирались в хате. День прошел действительно в праздничном весёлом настрое.

Дети уже спали, когда взрослые сели еще раз выпить чаю. Впечатлений было много, не хотелось сразу укладываться спать. Тянуло поговорить, обсудить новости.

Источник: Макухин В. Переселенцы : история станицы Стародеревянковской // Каневчане. – 2014. - №13. – С. 84-104.