Первое опоздание на урок (рассказ Степана Деревянко)

Сегодня в нашей станице, как и во всей стране, праздник – дети пошли в школу после длинных каникул, нарядные, взволнованные, особенно первоклассники и их родители. Недалеко от нашего дома открыла свои двери начальная школа «Гармония», или как её ещё называют – прогимназия. Слышна громкая музыка, дети читают стихи, микрофон усиливает их звучание на всю улицу. Рядом со школой – десятки красивых машин, на которых деток привезли сюда учиться. А мне вспомнился щемящий рассказ Степана Деревянко «Первое опоздание на урок» о  том, как шестьдесят лет назад маленький Стыпанко добирался до школы вместе с отцом, раненым в годы войны. «Имя своей первой учительницы я, к сожалению, забыл…, но своё первое опоздание, матузок на ноге отца, его слёзы, ласковую руку первой учительницы на моей голове и синий карандашик с паутинкой я помню и вряд ли когда забуду. Хотя бы потому, что каждый год в положенное время наступает первое сентября».   

ПЕРВОЕ ОПОЗДАНИЕ НА УРОК

(ДЕРЕВЯНКО С.П.)

Конец августа и сентябрь 1958 года, когда я пошёл в первый класс, на Кубани выдались дождливыми. Мокли копны соломы на скошенных полях, понуро бродила по балке скотина, почернели от сырости камышовые крыши, и по листьям вишен, заглядываю­щих в окна хат, ляпотел денно и нощно дождь. Гулять меня на улицу в эту пору мать не выпускала, «шоб нэ тягнув в хату грязюку». В другое время я, конечно бы, удрал, но перед первым сентября нельзя было ‒ мать шила мне штаны, рубашку-косоворотку ко дню, которого я ждал, как небывалый праздник. Штаны мать «со­чинила» из своей немецкой юбки (она её привезла из Германии после войны), а рубаху из сестриного платья. Мать не была ни швеёй, ни модисткой, и потому кроила и шила, постоянно приме­ряя и наживляя на мне, при этом от непривычного занятия часто укалывая. Я вопил, а мать посмеивалась, говоря:

‒  А як же ты хочишь, сынок. Зато будэ обнова.

Обнова действительно получилась праздничной, и я шлёпал в ней по мазаному полу хаты (доливке), как гусь лапчатый, под смеш­ки уже выросшей сестры. Не было к моей обновке одного – обувачки. Но отцу его друг дядя Петя Сукно, возивший бедаркой на хутор почту из Каневской, обещал привезти маленькие кирзачи ‒  сапожата по моей ноге. В ту послевоенную пору многие бывшие фронтовики, как и мой отец, предпочитали одну всепогодную во­енную обувь – кирзовые сапоги, и пределом наших пацанячьих мечтаний было ходить в таких же, как отцы, сапогах. Мне повезло: чёботки дядя Петя купил, и вечером перед первым сентября отец выложил их на стол из своей брезентовой плотницкой сумки прямо рядом с хлебом.

‒  Ось, сынок, тоби настояща обувачка – чёботы! – сказал он.

У меня перехватило дух от радости. Чёботы отливали черным лаком и пахли дёгтем, которым тогда мазали кожу сапог.

‒ Слава Богу, тэпэр можна и в школу, а то хочь отправляй дытыну босу, ‒  заметила довольная мать.

Весь вечер я был на седьмом небе от счастья, «собирал и разбирал» черезплечную школьную сумку, сшитую из остатков той самой юбки, при этом имущества моего было всего какая-то детс­кая книжка и пара тетрадок.

Отец поужинал и сел парить ногу в отваре ивовой коры. В ноге у него с войны сидел осколок, и в такую «кислую» погоду нога всегда «крутила», отнималась, и боли были такие, что у отца аж закатывались глаза. Перед сном под шлепанье дождевых капель по вишне, я услышал слова матери:

‒  Хоч бы ж, батько, у тэбэ нога завтра ны закрутыла, а то як же ты довыдэш хлопця до школы.

‒  Та хоч бы ж, ‒  ответил отец.

Утром, поев молока с хлебом, мы отправились с отцом с хуто­ра Сухие Челбасы в совхоз «Кубанская Степь», где отец работал, а мне предстояло учиться. Через ручей, который потом запрудили, мимо кладбища и по лесопосадке. Километра четыре. Дождь не кончился, но притих, и я семенил в своих чёботках, накрытый полой отцовского брезентового плаща. Он вёл меня по траве, чтоб я «не забрёхался». На середине пути отец остановился и скривил­ся от боли.

‒  Нога, папка? – спросил я.

‒  Вона, сынок, ны хоче йты.

Мы постояли несколько минут, перевели дух и двинулись даль­ше. Но шли недолго. Нога у отца отнялась, и началось то, чего я ещё не знал. Отец достал из сумки сыромятный матузок, привязал его к ноге и стал поднимать и переставлять ногу рукой. И боль при этом была такая, что он шептал какие-то страшные слова. Теперь мы не шли, а шкандыбали. Я тянул отца за руку и плакал:

‒ Папка, родненький, давай быстрей, мы в школу опоздаем!

Отец тянул за матузок, нога с трудом вылезала из грязи, и на глазах пятидесятилетнего отца блестели слезы. Так мы доплелись к школе к концу первого урока. Я уже был по самую попу в грязи, но учительница, к которой меня подвела директор Евгения Эдуар­довна Терёхина, погладила меня по головёнке и сказала:

‒  Какой нарядный мальчик! Ну, скажи мне, как тебя зовут?

         От растерянности я проглотил язык и втянул голову в плечи. Отец стоял рядом с матузком на руке, и только после его просьбы я обрел дар речи:

‒  Стыпанко ...

‒  Вот и хорошо! У нас в классе нет мальчика с таким именем, ‒  сказала учительница.

‒  Во всей школе нет! – добавила директор. – И раз ты один с таким именем на всю школу, ты будешь хорошо учиться. Будешь?

‒  Буду..., ‒  выдавил я из себя второе слово.

‒  Ну, вот и славно, вот и славно, ‒  сказала учительница и повела меня в класс.

В классе я окончательно потерял дар речи от взглядов, от по­казываний на меня пальцем, да так и просидел букой до конца уроков. Почти ничего не слышал, и только разглядывал тонкие белые паутинки на синем простом карандаше, который мне с тетрадкой подарила учительница. Такого красивого карандаша у меня больше в жизни не было!

Имя своей первой учительницы я, к сожалению, забыл (о фотографиях тогда не мечтали), и забыл, наверное, потому, что наша семья переехала через время на другой хутор, и доучивался я в другой школе, но своё первое опоздание, матузок на ноге отца, его слёзы, ласковую руку первой учительницы на моей голове и синий карандашик с паутинкой я помню и вряд ли когда забуду. Хотя бы потому, что каждый год в положенное время наступает первое сентября....   

Источник: Деревянко С.П. Первое опоздание на урок : рассказ // Просвети очи мои… : повесть, рассказы, новеллы, очерк. – Каневская, 2017. – С. 255-258.