Поэт наш Лиманский

 

Забудется iмья моё, а сердце

В далёкому потомстве одозветься…

Василий Мова (Лиманский)

 

Каневская наша сторона славна не только красой природы, но и людьми. Своих замечательных современников мы помним, но нужно почаще вспоминать великих деятелей прошлого, прославивших как Кубань, так и родную «зэмлю Канивську» на века.   Одно из таких имён – Василий Семёнович Мова (Лиманский), (1(13).01.1842-1(13).06.1891) которого заново открыли уже в XXI веке. Сейчас он достаточно известен и читаем на Кубани. Более того, Василия Мову своим классиком считают и на Украине. Он, пожалуй, единственный среди кубанских классиков, писавших на местном диалекте, близком к украинскому языку, кто заслужил это звание.

Многогранность и величие таланта кубанского литератора невозможно описать в двух словах. Он был и писателем, и поэтом, и драматургом, и просветителем-краеведом,  и лингвистом. Сам блестяще образованный, он всю жизнь призывал всех к просвещению и образованию. Мова писал о нелёгкой казачьей доле, о том, что пережил, выстрадал  сам, что доставалось землякам-кубанцам.

Под псевдонимом В. Лиманьский печатал стихи, поэмы, драматические произведения и рассказы в разной периодике России и Галиции. Когда Мова умер, в его богатейшем литературном архиве сохранились неизданными записки и  русско-украинский словарь, который он не успел доработать.  При жизни известность Мовы-Лиманского была сравнительно невелика.  Главная слава и признание пришли к нему после смерти. Собрания сочинений Василия Семёновича Мовы (Лиманского) появились сперва в Мюнхене (1968),  затем в Киеве (1990).  Нью-Йорке (1995), и в  Краснодаре (1999). Его имя заняло почетное место в истории литературы – русской, украинской и, собственно родной, кубанской. Произведения Василий Семёновича собирали буквально по крупицам в  архивах Ленинграда, Киева, Львова и Краснодара. В эпическом сборнике «Кубанская библиотека» целый XX том  был посвящён творчеству  В. Мовы. Там опубликовали его произведения: балладу «Прощание с Украиной», «В годовщину смерти Тараса Шевченко», «Казачьи кости», «Воззвание к товариществу юношеских лет», «Колыбельная песня» и многие другие произведения в переводе на русский язык В. С. Пукиша. 

Родился В. Мова 1(13) января 1842 года на  хуторе Сладкий Лиман (ныне Каневского района) в семье сотника Черноморского казачьего войска. Раскинулся красивый зелёный  хутор в устье речки Мигуты, поэтому среди имён-псевдонимов Мовы  были ещё и Мигульский и Мигученко. Учился Василий Мова в Екатеринодарской войсковой гимназии. Преподавателем русского языка и литературы там был прославленный в России журналист Н. И. Воронов, корреспондент журнала «Колокол», издававшегося в Лондоне писателем-революционером А. И. Герценом. Своим воспитанникам Воронов прививал прогрессивные взгляды и интерес к разнообразным «крамольным», запрещённым книгам и статьям. В 1860 году В. С. Мова поступил на учёбу в Харьковский университет. Сохранилась даже точная дата поступления будущего классика. В архиве документов  Императорского Харьковского университета сохранился список студентов с записью: «по историко-филологическому факультету Василий Мова православного вероисповедания, поступил в университет 16 августа 1860 года, из дворян, на содержании Кубанского войска».

Студенты – существа ветреные. Еще с петровских времён славны они своими художествами. Василий Мова тоже особой прилежностью не отличался. С 1860 по 1864 г. он проучился только два курса историко-филологического факультета, и  вскоре был отчислен за неуплату. Видимо, Кубанскому войску надоело платить за студента, учёбой и экзаменами манкирующему. Вскоре Василий Мова перевелся на юридический факультет, и учился там условно, как вольный слушатель. Официально Мова зафиксирован в документации только окончив университет в 1868 году. Но, всё же, у него проявилась страсть к учёбе, так как он защитил диссертацию для получения звания кандидата прав на тему «Народное представительство и политическая свобода в Западной Европе» в 1869 году.  В Харькове оформились нравственные и политические идеалы, литературные пристрастия Василия Мовы как  под влиянием лекций именитых русских профессоров, так и благодаря его участию в общественной украинской организации «Громада» («Общество»), ставившей своей целью культурное и национальное просвещение украинского народа, свободное развитие украинской культуры и литературы.

В Харькове Мова дебютировал  в местной газете «Харьков». Его  успех был настолько ошеломительным, что  целых три года Василий Семенович был одним из самых деятельных публицистов в газете. Мова постоянно публиковал свои статьи, очерки, рассказы, писал интересные и убедительные панегирики о поэзии Т. Г. Шевченко. В 1861-1862 гг. в редакции газеты он был просто незаменимым автором. Несколькими годами позднее В. С. Мова вернулся на Родину,  в Екатеринодар. В эти годы обстановка в стране изменилась. Усилилось политическое движение в России. Екатеринодар встретил его не слишком гостеприимно. Работы для него, как для юриста не было, а, что было ещё обиднее – литературная жизнь провинции была довольно скудна.  Войсковую гимназию, в которой учился Мова,  и преподаватели которой были местной духовной элитой, несколькими годами ранее перевели в Ейск. Но жизнь продолжалась. Василий Семенович стал преподавать литературу в Мариинском женском училище.

В 1873 году Василию Семёновичу Мове поступило  предложение от Екатеринодарского окружного суда приступить к службе  на должности судебного следователя в бывшей Усть-Лабинской крепости, находившейся почти на  границе Черномории. Это время в Усть-Лабинске (1873-1876) стало для него возможностью приобщения к непосредственной жизни в гуще народа. Мова сам видел жизнь

простых казаков,  сочно и ярко писал об этом. Василий Семёнович написал тогда большой цикл очерков «Из записок судебного следователя». Но, к сожалению, этот труд остался в черновиках, и, самое печальное – затерялся в старых архивах. До нашего времени дошел только небольшой фрагмент «Три страницы», описавший колоритный яркий образ красавицы-казачки Насти Халабурдихи, женщины трагической, тяжёлой судьбы, отстаивающей своё женское достоинство и внутреннюю свободу.

Должность судебного пристава оказалась неудобной, тяжёлой и маетной. При первой же возможности Мова с радостью принял предложение о переводе на более выигрышную должность мирового судьи в Ейск. Это время в Ейске оказалось необыкновенно плодотворным как в работе, так и в литературном призвании. В Ейске Мова написал свою лучшую поэму «На степи!», балладу «Казачьи кости» и цикл очерков «Из записок мирового судьи», (еще не  обнаруженных) а также начал работу над главным произведением своей жизни – драмой «Старое гнездо и молодые птицы». В это же счастливое время Василий Семёнович женился, и радовался пополнению в семье. Женой Василия стала сестра известного кубанского генерала Надежда Ивановна Кокунько. В семье Мовы родилось шестеро детей (сыновья Григорий и Павел, дочери Мария, Анна, Наталья и Екатерина). К своей жене  Мова был очень привязан, и  посвятил ей стихотворение «Колыбельная песня». «Хоть она и украинка, и читает по-украински все, что и я читаю, но в поэзии не много разбирается и смотрит на нее без уважения», - писал о ней сам Василий Семенович. В своих воспоминаниях он признавался, что иногда от нее прячется, когда пишет стихи. Стихи она не слишком жаловала и считала «пустым делом».

Ейский период был очень неоднозначным – там Мова достиг пика служебной карьеры,  и одновременно пережил горечь падения. Начальник Кубанской области при очередных выборах Председателя Ейского съезда мировых судей нашел неудобным дальнейшее оставление Василия Семёновича Мовы в должности мирового судьи в городе, «где он не сумел удержаться с достоинством на высоте своего признания и утратил всякое уважение со стороны благомыслящих граждан».

В 1886 году Мова вернулся в Екатеринодар на должность присяжного поверенного окружного суда.

80-е годы ХХ века в жизни Василия Семёновича Мовы стали временем творческого подъема и художественной зрелости. Он доделал и переработал свои ранние произведения, начал работу над новыми книгами и очерками, пополнил записи историко-этнографических наблюдений. Кубанской немногочисленная интеллигенция и не подозревала, что известный в далекой Галиции писатель В. Лиманский и местный судейский чин Василий Семёнович Мова - одно и то же лицо. Мова очень надеялся  увидеть свои произведения опубликованными, и откликнулся на призывы галичан помочь новым украинским писателям и книгам, но его публиковали редко. Мова, как литератор, оказался очень плодовит, но малопубликуем. При жизни  он увидел напечатанными лишь полтора десятка своих  стихов. Невнимание к нему и непонимание его творчества его задевало и огорчало, но не писать он не мог – литературный талант буквально бурлил в его крови. В 1883г. он написал письмо другу, где с юмором говорил: «В этом году на меня напала великая охота к поэзии: аж три произведения зарифмовал! Кроме того, закончил и понемногу переписываю драматические картины «Беда с детьми», переписываю также рассказ «Три страницы». К тому же еще, хотя и понемногу, но каждый день добираю материалы к словарю». Спустя пять лет он этому же другу писал: «Имею я произведения и в прозе, и в поэзии, и если б знать, что они пригодятся, то нашел бы возможность вывести их из черной одежды и нарядить по-праздничному». Самой последней неудачей Мовы стала попытка издать в 1888г сборник «Пролески», что также не увенчалось успехом.

Василий Мова-Лиманский был известен своими поэмами «Любовь троих», «На степи», «Ткачиха», стихами «Дума засланця», «Заповiт засланця», «Не пустуй, моя голубко…». Издаваемые на Украине литературные хрестоматии, все, как одна неизменно включает в подразделы украинской классики балладу «Козачий кiстяк» («Казачий скелет), в которой кубанский поэт призывает казачью молодежь упорно учиться, овладевать различными науками, ибо только так можно возродить былую славу казачества.

НА СТЕПИ

(Пісня про долю переселенців)

                                  I

Темна ніч стоїть надворі, і свистить-мете кура;
У кутку в холодній хаті в купку збилась дітвора.
Засмутившись, хирна мати над колискою злягла,
У думках, в скорботі батько сидить мовчки край стола;
І тремтять померзлі діти, аж зубами цокотять...
"Мамо, дюдя! Мамо, дюдя!" — невгомонно белькотять.
"Отже слухай лишень, жінко! — зводить хмурий батько річ, —
В хаті можна й задубіти, затопити б треба піч..."
Але жінка мов завмерла, не сказала ні слівця,
А голодні діти скиглять і до неньки й до вітця:
"Мамо, папи! Тато, папи!" — кажуть бідні дрижачи.
"Дай їм, жінко, хоч шматочок, хоч сухар їм розмочи!" —
Проказав несміло батько та й зімкнув ізнов уста,
Але жінка й не рухнулась, тільки сльози все ковта.
"Дай бо, жінко! Жінко, чуєш? чого-небудь пошукай!" —
І в відказ згукнула жінка: "Ох, хоч серця не вражай!
Лихо тяжке, чоловіче! Се доходить нам кінець;
Вже нема ні крихти хліба, ні цурпалочки дровець...
Смерть нам в вічі зазирає! Коли зможеш, то рятуй,
А не сила, то мовчи вже, та хоч дарма не дратуй!"
І бліда, скорботна мати від колиски підвелась,

Затулилася руками та й сльозами залилась.
Плаче жінка, плачуть діти, чоловіка жах бере,
Сльози в горлі його душать, дух ісперся, серце мре...
Але ось він трохи згодом із осліна ізірвавсь
І, за шапку беручися, до родини обізвавсь:
"Цитьте, діти, не скігліте! Цить і ти, стара, терпи!
Ось повернеться на весну, то потягнем на степи...
Там далеко за Кубанню, в чорноморських козаків,
Є багацько ще гулящих, неосаджених степів.
Там степи ще не початі, не торкав їх звіку плуг;
Там ліси — один безкраїй непорушений ще луг!
Он туди потягнем, жінко, он туди ми втечемо,
А тутешній грунт нікчемний, хату драну продамо.
Хай їй грець, сій жизні клятій, з обнищанням до щирця,
З відробітками без краю і з безхліб'ям без кінця!
Хай їм грець, сим боргуванням, і сим жмикрутам панам,
І жидам, сим живолупам, сим гнобителям, катам!
Так-то, жінко! Так-то, діти! Ось мій буде рішінець:
Втечемо звідсіль далеко, де світам нудним кінець!

Там у дивнім, вільнім краї всі ми сили зберемо,
Цілині святій, відвічній пильно праці додамо.
І Господь нам допоможе: дасть на хлібі нам дорід,
Дасть на овочі достаток, на худобі ж — добрий плід!
Там простора, світла хата нас від хуги захова,
Гоготітиме багаттям піч веселая, нова.
Буде в нас постіль м'якая, скрізь одежа на кілках,
Серед столу — хліб як сонце, в хаті — страв гарячий пах...
Агов-гов, бадьорній, діти! Агов-гов, храбруй, стара!
Ще нам доля-ледащиця заспіває і загра!"

Перевод:

хирна мати — чахлая;

колиска — колибель;
тремтять — дрожат;
мамо, дюдя — мама, холодно;
задубіти — замерзнуть;
вражати — поражать;
лихо — горе;
рятуй — спасай;
не дратуй — не дразни;
скорботна — печальная;
ослін — стул;
страва — пища, блюдо;
бадьорній — веселее;
доля-ледащиця — ленивая судьба;

Василий Семёнович Мова прожил недолгую жизнь, но его вклад в кубанскую и украинскую литературу велик, хотя и сильно недооценён. Через несколько лет после смерти писателя, в 1907 году, из печати вышло его драматическое повествование «Старе гнiздо i молодi птахи», ставшее самым ярким художественным повествованием о жизни черноморцев на переломном рубеже конца 50- начала 60-х годов XIX века. В пьесе рассказывалось о трагической ломке патриархальных отношений в казачьей среде и в семейном быту кубанских украинцев. Василий Мова-Лиманский сумел с живостью, в красках, с присущим ему талантом рассказать о жизни кубанских казаков, наших предков, с их бытом, верой, радостями, бедами и чаяниями.

В исторических перипетиях многое было утрачено. После В. Мовы–Лиманского оставался обширный личных архив, со множеством черновиков, набросков, готовых и неоконченных произведений. В круговерти гражданской войны архив был утерян, а, скорее всего,  вывезен дальними родственниками из России. Что-то всплывало в Югославии, что-то в США, что-то находили в Крыму.  Очень много для открытия современному читателю забытого кубанского классика сделал профессор Виктор Чумаченко. Он же написал исследование творчества Василия Семёновича Мова «И западёт в сердца живые…», и как никто много сделал для сохранения и восстановления литературного наследия писателя в XXI веке. Но всё же современные исследователи творчества Мовы до сих пор таят надежду однажды обнаружить богатое литературное наследие кубанского литератора.

Умер Василий Семенович Мова в Екатеринодаре. В  книге записей Алесандро-Невского собора Екатеринодара была обнаружена запись о том, что коллежский советник Василий Семенович Мова скончался от воспаления легких 1 (13) июня 1891г. и погребен на кладбище.

После смерти Василия Семёновича появились проникновенные некрологи во Львове, в журнале «Заря», и на Ставрополье,  в газете «Северный Кавказ». Именно ставропольские журналисты  раскрыли поклонникам таланта писателя тайну псевдонима «В. Лиманский». Но недобрый рок забвения затронул судьбу поэта и после смерти. Его могила на Всесвятском кладбище Екатеринодара была утеряна. Современные кубанцы долгие годы были мало знакомы с творчеством знаменитого земляка. Только однажды на Кубани,  в 1917 году отдельной небольшой книгой была опубликована его трехстраничная поэма «Козачий кiстяк».

Уже гораздо позднее, в наше время снова было возвращено из небытия имя Василия Семёновича Мовы-Лиманского. В 2000 году вышла книга «Из литературного наследия», ставшая первой ласточкой возвращения замечательного классика, нашего земляка из забвения. И, надеемся, что однажды где-нибудь, в музее или у коллекционера, или просто у какого-то кубанского старожила найдётся бесценный бумажный архив самобытного поэта и писателя Василия Семёновича Мовы-Лиманского, и мы сможем прочесть его стихи, пьесы и очерки.

Наш Каневской район может в полной мере претендовать называться колыбелью кубанского литератора. Жители хутора Сладкий Лиман несказанно горды тем, что здесь родился известный поэт и просветитель.  Дни Василия Мовы отмечаются на его малой Родине, в школах и библиотеках. 21 мая 2000 года на территории школы была установлена памятная мемориальная плита, посвященная В. С. Мове. Его юбилеи торжественно и пышно отмечаются на Сладком Лимане.

А уж нам, каневчанам, будет большим грехом забыть имя Василия Мовы-Лиманского, ибо Сладкий Лиман – это тоже наша Родина, Каневская наша сторона. Помните это, и возьмите книги нашего местного классика, и перечитайте их – они очень умны и интересны.

 

Список использованной литературы:

1.Бардадым, Виталий Петрович.  Литературный мир Кубани / Виталий Бардадым. - Краснодар : Совет. Кубань, 1999. - 197 с. : ил., портр.,

2.Кубанская библиотека. XX том. «У истоков литературы Кубани». – Краснодар,  ООО «Периодика Кубани», 2014.

3.Чумаченко В.К. «И западёт в сердца живые…»: к 170-летию Василя Мовы (Лиманского)/ В. К. Чумаченко // Кубанский писатель. – 2012. – №1. – С. 2-3.