Новые проблески в литературной жизни Каневского района

Деревянко С.П.

В жизни стародеревянковского писателя Степана Павловича Деревянко за лето произошли приятные события, которые свидетельствуют о том, что его творчество востребовано читателями не только в нашем районе, но и в других регионах России, а также получило признание известного литературного критика из Твери  Владимира Юдина. В своём отзыве, опубликованном в газете  «Кубань сегодня» (21 августа) этот доктор филологических наук отметил «художественную  близость прозы Степана Деревянко к шукшинской стилистике». В этой же газете сообщается о выходе в свет новой книги, названной  по одному из рассказов, «Проблески». Нужно отметить, что почти вся газетная полоса номера на странице 13 посвящена Степану Павловичу и завершается его рассказом «Моя «крёстная» Светка». Предлагаем вашему вниманию все материалы.

АВТОР НАШ ПОШЕЛ В ТИРАЖ

Кубанское полиграфиче­ское объединение выпусти­ло в свет книг «Проблески» постоянного автора газеты «Кубань сегодня» Степана Павловича Деревянко, жи­вущего в станице Стародеревянковской Каневского района. В новом сборни­ке члена Союза писателей России, лауреата премии журнала «Москва» — рас­сказы, новеллы, зарисовки. Все произведения талант­ливого литератора посвя­щены родному краю, зем­лякам, живущим рядом с Деревянко. На этой страни­це газета предлагает читате­лям рецензию профессора, известного литературного критика Владимира Юдина, на новую книгу писателя-ку­банца.

ОТЗЫВ: СВОЙ СРЕДИ СВОИХ

Он первым в Каневском районе был принят в Союз писате­лей России. Его рассказы и новеллы уже несколько лет выходят на страницах газет и журналов. Слово яркого и самобытного автора находит отклик не только на его малой родине, но и за ее пределами. Он публикуется в журнале «Москва».

Известное выражение «Соль земли русской — это простой ее народ-труженик» как нельзя лучше характеризует героев Деревянко, пре­дельно бесхитростных, незлобивых, нравственно чистых. По-детски простодушные, не умеющие и не желающие лукавить, они зача­стую попадают в сети нелепых, коварных обстоятельств нынешней жизни... и проигрывают заносчивым и практичным оппонентам. Но сиюминутная победа зла над добром согласно концепции писа­теля временна: в конце концов высокий благородный дух народа непобедим.

Сталкиваясь сегодня общественным злом во всех его невообра­зимых формах и обличиях, наблюдая всевозрастающую отчужден­ность людей друг от друга, начинаешь понимать глубинные нрав­ственно-этические смыслы и подлинно гуманистическую сущность прозы Степана Деревянко, которая пронизана солнечным, свето­носным оптимизмом, исключительной верой в победу справедли­вости. Причем автор выступает не сторонним созерцателем народ­ных бед и страданий, но активным защитником всех и каждого, кто трудится на родной земле, связан с ней вековечными, нерушимы­ми корнями. Малая проза Деревянко подлинно народна, о жизни и для жизни. Прочитал о ней как-то в Интернете многочисленные отзывы читателей. Один из них, по-моему, выражает самую суть художественной самобытности писателя: «Из рассказов Деревянко так и сыплется крупными горстями большая правда жизни, добро протягивает свои руки людям!..»

«Крепкий писатель. Давненько Кубань не давала стране доброт­ных, от народного корня литераторов. Молодец, Степан!» — востор­женно воскликнул член Союза писателей СССР — России Владимир Нестеренко.

Рассказы «Аккумулятор», «Спасибо», «Мешочек пятачков», «Часы», «Царапина», «День рождения», «Посылка из Сибири» (некоторые из них печатались и в «Кубани сегодня») я прочитал залпом.

Автор умело, тонко и проникновенно воссоздает зримые жизнен­ные картины, живописные характеры людей от сохи, реалии и конф­ликты, отражающие самую суть многотрудной крестьянской жизни.

Безусловно, в литературе всему голова — язык, он — что кисть для живописца. Художественная близость прозы Степана Деревянко к шукшинской стилистике отнюдь не означает их абсолютной тождест­венности, напротив, в сравнении родственных творческих манер двух писателей ярче выявляется их индивидуальная самобытность. Так, если рассказы Шукшина зачастую трагичны и безысходны, то Степан Деревянко разрешает острые конфликты с помощью жизнеутверждающего юмора и светлой веры в счастливую звезду своих героев, предпочитая вершить финалы своих новелл и расска­зов, что называется, смехом сквозь слёзы…

Как известно, далеко не каждому, пусть даже талантливому, жур­налисту улыбается удача стать писателем, тем более писателем хо­рошим и  нужным людям. Думаю, Степану Деревянко это в полной мере удалось.

                     Владимир  ЮДИН, профессор, доктор филологических наук

МОЯ «КРЁСТНАЯ» СВЕТКА

 Светка — моя партийная «крестная». Когда я говорю так, она усмехается и добавляет: «Несостоявшаяся». Этим она напоминает, что в партию я так и не вступил. Имеется в виду, конечно, КПСС — компартия Советского Сою­за — страны, откуда мы все родом. А также то, что Светке мое невступле­ние стоило неприятностей от партий­ного начальства и чуть не стоило ру­ководящей должности. Хотя про свою должность — заведующей колхозным детсадом Светка говорит определен­но: «Была главной воспитательницей детей колхозников». Но она скромни­чает: была она главной колхозной мам­кой, чужих детей любила как своих, из-за чего не вышла замуж и не родила.

Теперь постарела, и бредет-споты­кается с двумя большими сумками с базара моя «крестная»… Сумки у нее в руках по привычке: всю жизнь таска­ла в них то да сё в свой садик.

— Что у тебя в них теперь, Светоч­ка? — недоумеваю я. — Ты ж пенсио­нерка.

— А, ну тебя,— бурчит она. — Мог бы и не заметить. Накупила всякой вся­чины баба, до подруги зайду, племян­ницу проведаю. Не с пустыми ж рука­ми идти.

— Тяжело ж.

— Я привычная. Чего эти рученьки за жизнь только не переделали: и свеклу пололи каждый год по несколько гек­таров в колхозе, и сено скирдовали, и на огороде трудились, а… И это помимо основной работы.

— Знаю. Давай хоть подвезу, «крест­ная»,— предлагаю.

— Не, я пешком добегу. А то машина может не завестись, поломаться. Пеш­ком надежнее.

—  Ты ж как моя покойная теща: «Вро­де так быстро бигла, так быстро, а ны куда ны прыбигла».

Не ответила, «побежала» семеня.

Ну так я ж про партию. Был я тогда в колхозе после университета редак­тором многотиражки. Сам всё делал: снимал, писал, макетировал, и газе­та людям нравилась. И стал парторг ­на меня давить: подавай заявление в кандидаты КПСС да подавай. Терпел я, терпел и сдался — написал: «Прошу принять меня, так как я, являясь ре­дактором газеты — партийного органа, беспартийный». А написать надо было: «…Хочу быть в передовых рядах строи­телей коммунизма». Так все писали. Не смог я, чувствительный к слову, на­писать про коммунизм, эту сказочную Жар-птицу. Светка, будучи в партии и помня нашу комсомольскую юность, дала мне рекомендацию. И вот прав­ление колхоза совместно с парткомом. Шестьдесят человек в зале. Поднима­ются на трибуну соискатели «передо­вых рядов» — механизаторы, свинар­ки, доярки, все без сучка и задоринки катят в коммунизм под возгласы зала:

— Да знаем мы его!

— Да она из многодетной семьи, ро­дители всю жизнь в колхозе!

И тут мое заявление. Секретарь, ху­денький, прокуренный и пропитой чу­ваш, читает. Председатель отрывает глаза от бумаг т требует:

—  А ну еще раз прочитай!

И я вижу, как наливается кровью его лицо.

— Товарищи, так он в партию идет ради карьеры! — уже стоя выкри­кивает председатель. — Ты почему не хочешь быть передовым строите­лем коммунизма?

Зал затих. Тут уж по закону: «Колы гавка здорова собака, мали мовчать».

— Ответь людям, почему не хочешь коммунизм строить? — настаивает председатель.

По натуре он напорист, нагл, беспре­кословен. Что ответишь? В общем, до­вел меня до слез на той трибуне — вро­де не плачу, а слезы текут. И потом, набычась, спрашивает секретаря:

— Кто его рекомендовал?

И я вижу с высоты трибуны, как моя рекомендательница с перепугу спол­зает с кресла на пол. И мне ее, без­винную, так жаль стало, что я набрал побольше воздуха и в возникшей пау­зе выдал, проведя рукой по первому ряду, где сидела колхозная верхушка:

— Так это что, здесь сидят все пере­довые строители коммунизма?

Зал грохнул смехом.

— Вон! Вон из колхоза! — закричал председатель, чуть не брызнув кровью пунцового лица.

И меня выгнали без отработки, несмотря на то, что перед собрани­ем «моя» многотиражка заняла при­зовое место в соревновании таких же газет. Так Светка не стала моей пар­тийной крестной. Но зато стала предан­ным читателем моих новелл и расска­зов. И как-то прошлой осенью иду по рынку, гляжу — стоит Светка возле хлеб­ного ларечка со своими неподъемны­ми сумками. В ларечке ее подруга ра­ботает. И я попался на глаза Светке.

— Иди сюда! — кричит она.

Подхожу — о! — навеселе моя «крест­ная» да в наряде праздничном и с при­ческой.

— Вчера был юбилей, отмечали. До сих пор от шампанского у бабы голова кружится,— докладывает она, смеясь. — У меня от него всегда голо­ва кружится и спивать» хочется! Книж­ки твои еще есть?

Она знает, что я в торговлю я их не сдаю и реализую сам.

— Пока есть,— отвечаю.

— Неси, я куплю, подруге подарю,— и она показывает на ларек. — Пока у меня деньги есть. Я люблю твои книж­ки, пусть подруга почитает-порадуется.

Я засмущался, сходил к машине, принес. Пока ходил, она еще вспом­нила по друзей, которым тоже надо подарить — неси, потом про свою ста­рую тетку — она любит читать, и ей как лекарство от старости — опять сходил.

— Только не обижайся, что сгоняла тебя лишний раз. Прости. Ну, пьяна баба!

Ах, душа моя Светка, Светлана Ки­рилловна, «крестная» моя, были бы все такими читателями, как ты! И хоть немножко — людьми такими. Ведь ты опять напихала в свои сумки всякой всячины, да еще мои книжки наверх, и  «побежишь» по станице проведать друзей да родственников. Ну не с пус­тыми ж руками идти, в самом деле!

Степан ДЕРЕВЯНКО