О чём не поплакал, о том не расскажешь (рассказ Степана Деревянко «Свет лампы»)

Есть такая песня на стихи В.Кострова, где рефреном идут слова «о чём не подумал, о том не расскажешь, о чём не поплакал, о том не споёшь». Эти слова как нельзя лучше характеризуют всё творчество Степана Деревянко. Он пишет о том, о чём душа болит, о том, что узнал за свою 70-летнюю жизнь, над чем не раз задумывался. Мы уже немного знакомили своих читателей с книгой «Сокровище солнца», которую Степан Деревянко посвятил памяти безвременно ушедшей дочери Тани. И обещали опубликовать на этом блоге тексты некоторых рассказов. Эпиграфом к своей книге автор взял слова Даниила Гранина «Если есть какой-то смысл в человеческой жизни, то он находится где-то в окрестностях любви».  Любовь освещает жизнь. И если она была в жизни человека, то и жизнь его была не напрасной. С умением любить, хранить верность мы встречаемся уже с первых страниц книги, с первой новеллы «Петюшины глаза». Хочется сказать Степану Павловичу «спасибо» не только за его книгу, размышления о жизни, но и за то пожелание, которое он высказал в обращении ко всем нам в самом начале книги: «Храни вас, Господи, уважаемые читатели, от горя, постигшего нас». А сейчас публикуем новеллу из этой книги, которая называется «Свет «лампы».

СВЕТ «ЛАМПЫ»

Сейчас ночь, не обычная, а новогодняя, и у моих друзей, дом которых мне хорошо виден, горит и не гаснет окно. За этим окном в комнате несчастье – лежит их больная мать. Они её забрали к себе с хутора, где бабушка жила сама, после того, как она упала во дворе и поломала бедро. «Перелом сложный, годов бабушке много, сердце слабое, операция невозможна. Забирайте мать домой», – так сказал детям уставший от операций травматолог. Дети не спорили, не ругались: забирать к себе мать или не забирать – они добрые, совестливые и уже немолодые люди, и вот теперь в их лучшей, тёплой и светлой комнате ночами всегда горит окно, а на бельевой проволоке во дворе «день да через день» сохнут простыни и ночные ру­башки лежачей больной матери.

Нередко среди ночи к ним приезжает «Скорая», стучит калитка, собаки на улице поднимают «гвалт», я просы­паюсь и вижу в их окне очертания фигур – значит, ба­бушке стало хуже, «похужало», как говорят у нас. Потом «Скорая» уезжает, скользнув светом по моему окну, собаки понемногу замолкают, а я ещё долго ворочаюсь, отгоняя мысли о неизбежном, и молю Бога, чтобы вот так, на по­следней ступеньке жизни, не свалиться и не слечь. И жалею друзей, безропотно несущих свой крест. Что это за «крест», я знаю, ибо нёс его сам, ухаживая за родным человеком. Но мне было легче – я ухаживал за женой после операции, ко­торая прошла удачно и которую не стали делать бабушке, и мы с ней верили, что она встанет на ноги и пойдёт. Так и получилось: через полгода жена стала в «ходунки», а потом потихоньку, потихоньку пошла своими ногами. Но теперь на всю оставшуюся жизнь у меня остался страх, чтобы моя родная не упала снова. Бог милует один раз... Но сейчас новогодняя ночь, и в горемычном окне снова силуэты, на улице у дома свет фар и собачий брёх. Я встаю с постели и смотрю в окно. Улица светла от фонарей, ко­торые по будням отключают к полуночи, моросит дождь – погода у нас ещё осенняя, морозов и снега пока не видели. А дождь нам вместо снега. Что ж, Кубань есть Кубань: «С Новым годом, дождь!». А когда ж снег?

...Давным-давно на базе подводных лодок в Полярном, на Севере, где я служил, под новогоднюю ночь выпало очень много снега. Там его всегда хватает. Наша лодка вер­нулась из похода в канун праздника. Лодку подключили к береговым коммуникациям, офицеров отпустили к семьям, а одинокого мичмана, меня и других старшин расписали на праздничную вахту. Сверху у трапа стоял часовой в тулупе, а остальные были внутри, в железе. А город Полярный раскидан над гаванью, на сопках стоят многоэтажки с квартирами моряков, и город встречал Новый год. И кто-то из нас, когда старший вахты, хлебнув спирта, ушёл спать, надумал посмотреть, как празднуют люди в городе. Идея всем понравилась – живя в железе мы, молодые, истосковались не то что по праздникам – по обычной человеческой жизни, где люди отдыхают, пьют хорошее вино, любят женщин... И мы приподняли зенитный перископ чуть-чуть над рубкой, чтобы с берега дежурный по базе не заметил. Перископ рассчитан, чтобы увидеть вражеский самолёт и успеть погрузиться, у него большое приближение. И мы начали смотреть город: улицы, дома на сопках, светящиеся окна. Мы захватили город без боя и захватывали его поочерёдно – кому что по­везло увидеть. Нам помогал в полярную ночь свежий снег, он излучал свет. Но смотрели мы снизу вверх и видели только то, что в окнах, остальное помогало представить воображение. Помню, увидел какую-то женщину лет сорока в комбинации, курившую в открытую форточку, какого-то лейтенанта с девушкой, пригубивших бокалы на брудершафт, а потом показалась у дома под фонарём «бу­ханка» с красным крестом, и в окне высветилась женщина в белом халате, набиравшая из ампулы в шприц лекарство. Рядом, чуть выше подоконника, просматривалась смор­щенная часть лица старого человека, кому готовился укол, и у изголовья виднелась немолодая рыдающая женщина. Мне стало не по себе, пропал интерес заглядывать в чужую жизнь. Я отдал окуляр товарищу и ушёл в свой соседний отсек. Вспомнились мои старые родители на Кубани, ко­торых я не видел два года, как они там? Может, сейчас тоже нужна «Скорая», мать всю жизнь болеет после не­мецкого концлагеря, а телефон на хуторе один и до него не дойти ночью по грязи. А я вот тут, в железе, за тысячи километров, и ничего не знаю. Расстроился, достал «зашхеренную»* бутылку сухого вина, которое подводникам выдают в довольствие, хорошо отхлебнул и продолжил вахту.

...Но это было давно, когда на моей голове красовались русые волнистые волосы, и печаль, которая живёт за чужими окнами, мною воспринималась иначе, чем сейчас. Сейчас я понимаю слова великого француза Жубера о ста­рости: «Вечер жизни приносит с собой свою лампу». И вот благодаря  этой «лампе» у друзей горит в комнате матери свет, чтобы ей в оставшийся жизненный срок хоть на немного было легче. Потому что «лампа», которую принёс в их дом «вечер жизни», есть забота и милосердие близких.

Да возгорит всем старикам такая «лампа»!

Источник: Деревянко С.П. Свет лампа / Сокровище солнца : новеллы, рассказы, очерки. – Каневская, 20121. – С. 16 -19.