 |
| Весна в станице (художник Андрей Лях) |
Свадьба
Семейство Обломиев стало усиленно готовиться к свадьбе. У них
хата была просторнее и припасов больше. Старики Галки в отсутствие Терентия
жили очень скромно.
Степан посоветовался с Петром и решили накануне самого
свадебного пира отвезти молодых в Деревянковку на венчание в церкви. Это было
обговорено и с Терентием, который почти каждый день верхом приезжал к Наталке.
Наталка по обычаю после свадьбы должна была переехать в хату Терентия. Они с
Олесей готовили приданое, перины, подушки, разный инвентарь для кухни, благо
Наталка знала, что ей пригодится в новой семье.
Молодые за неделю объехали всех ближних соседей, побывали и в
Деревянковке, пригласили тех, кто им был дорог и хорошо знаком. По обычаю
ездили на санях, украшенных лентами и колокольчиками. Лошади тоже были украшены
красными попонами. Всем, кого хотели пригласить, молодые вручали шишки из теста
по количеству приглашенных и, кланяясь низко до пояса, говорили:
- Батькы нашы и мы - Наталка и Терентий, запрошуемо Вас взяты
участь у нашому весильи!
Приглашение лично молодыми на свадьбу было всегда большой
честью для людей.
Степан с Петром среди недели поехали на Сладкий лиман. За
день наловили при помощи кот полные санки крупной рыбы. Благо, что потрошить на
месте не пришлось, было морозно, и рыба тут же застывала. Петр переходил по
очереди от одной ловушки к другой, прорубывал лед и доставал оттуда ковшом
рыбу, а Степан ехал вслед за ним и тут же собирал ее в сани.
На следующий день Степан с сыном поехали охотиться на дикого
кабана. Еще с лета Степан приметил, где в плавнях поселилось небольшое
семейство. Пригласили по пути на охоту и Терентия. Опасное это занятие – охота
на диких свиней. Главное не ранить секача, а сразу попасть в молодого поросёнка.
До обеда управились. Как и ожидал Степан, свиньи паслись
недалеко от дубовой рощи, в начале камышей. Верхом на лошадях подошли с
подветренной стороны и как только свиньи рванули удирать, ударили с трёх
стволов. Две свиньи упали сразу. Один кабанчик крутнулся через голову и сначала
побежал, но потом стал отставать и лег на снег метров через пятьдесят. Охота
вышла удачной. Добыли много мяса, быстро и без осложнений. Подобрали охотники
тушки свиней и двинулись домой. Ещё раньше по уговору согласовали, что свадьба
будет проходить только на хуторе невесты.
Пока во дворе Петр и Терентий разделывали свинок, Степан
занялся обработкой рыбы, привезённой накануне с лимана. Часть он выпотрошил и
засолил, а сомов и трёх осетров отнёс в хату, чтобы их запекли в печке целиком.
Все крутилось в хате кругом. Женщины, жарили, парили, варили. Готовое
выставляли на мороз. Наготовили из свинок холодца и колбас, натопили смальца. С
утра до вечера готовились к субботе. Степан и Пётр занимались хозяйством,
готовили лавки и новый стол в хату. Гостей вроде и немного будет, но боялись,
что вдруг кому места не достанется. Это будет позор на всю семью.
Наталка к свадьбе сшила Терентию рубашку, вышила орнаментом
ворот. И накануне венчания в присутствии родителей Терентия она вручила ему эту
рубашку. Ефросинья придирчиво рассматривала узоры и качество рубахи. И хотя это
не играло большой роли ‒ она давно уже знала Наталку, будущую невестку ‒ но
обычай был соблюдён, и все остались довольны.
Дружками по совместному уговору решили пригасить Петра и
Арину.
В субботу, еще с зарёй, Арина взяла большой гвоздь, раскалила
его в печке, смазала смальцем и стала аккуратно делать завивку Наталке. Мелкими
колечками, как венок обрамляли кудри лицо. Потом долго одевались к прибытию
жениха. Стали съезжаться гости из хуторов. Станичные гости должны приехать со
всеми после венчания молодых в церкви.
Вдруг с улицы донеслись выстрелы и крики. Это прискакал жених
со свитой. Они спешились и хотели пройти в хату, но на пути у них встали
препятствия. Ворота были перекрыты верёвками и стояли рогатины. Это родня и
друзья Наталки стала требовать выкуп за невесту. Никакой силой нельзя было
сломать эти препятствия, кроме как уговорить, умаслить засаду деньгами или
подарками. Терентий достал из кармана горсть конфет и стал давать понемногу
всем, но это не помогло. Тогда Пётр, дружка жениха достал четверть с терновкой.
Наливал всем желающим, а закусывать предлагал колбасой, которую ловко нарезал
кинжалом от целого кольца. Первый заслон прошли, но во дворе стояли с бечёвками
и палками следующие защитники-вымогатели. Тут уже пришлось достать горсть монет.
Оделив каждого, пробрались к самим дверям. Но на дверях стоял маленький Якимка
и, ещё с трудом произнося слова, наученный матерью стал требовать серебро:
- Карбованэць давай, жаднюга!
Все смеялись, но обычай нельзя нарушать, Терентий достал из
кошеля новенький серебряный рубль и дал Якимке. Кроме этого он насыпал в
ладошку конфет и дал большой пряник. Счастливый, свалившимся угощением, Якимка
бросился к отцу, который стоял тут же и улыбался в усы.
Терентий, наконец, зашёл в хату. Все кто с ним был,
остановились в первой комнате. Из второй комнаты медленно вышла Наталка. На ней
было розовая кофта, почти такого же цвета юбка. Будто венок округло обрамляли
лицо мелкие завитки причёски. Белая прозрачная фата прикрывала лицо. Терентий
растерянно остановился: неужели эта необыкновенной красоты девушка ‒ его
невеста?
Пётр подтолкнул жениха и сказал, что пора ехать в церковь.
Стали одевать невесту в шубу. Вышли на улицу, где Олеся и Степан благословили
молодых караваем хлеба и иконой. После этого связали платком руки Наталки и
Терентия, вывели за ворота и там уже разместились в санях. Кроме молодых в
церковь ехали гости на трёх санях, украшенных лентами и бумажными цветами.
Казаки верхом сопровождали процессию. Быстро понеслись по направлению к
Деревянковке.
Денёк удался на славу: небольшой морозец, солнечно, снег в
степи играет многоцветными искорками. За пару часов добрались до Деревянковки.
При въезде в поселение казаки снова стали стрелять из пистолетов и карабинов. С
гиканьем лихо пронеслись по улицам до самой церкви. Народ выбегал из хат, все
улыбались, радовались представлению.
Батюшка был в церкви и готовился провести венчание. Молодые
чуть привели себя в порядок и расположились во главе процессии. На пороге
церкви встали на колени на расстеленный кожух и перекрестились. У Наталки от
волнения и мороза алели щёки. Терентий наоборот, побледнел; красивое лицо
оттеняли чёрные усы. Чинно все вошли внутрь. Молодые прошли вперёд и стали
перед батюшкой. Дружки держали венцы над головами жениха и невесты. Густой бас
священника звучал под сводами деревянной церкви.
Ни Терентий, ни Наталка не слышали, что говорил батюшка, им
казалось, что под сводами поют ангелы, звучит божественная музыка. Им дружки
подсказывали на ухо, когда надо меняться кольцами и что говорить. После того
как оба сказали, что согласны вступить в брак, жить в радости и горе всю жизнь,
батюшка объявил их мужем и женой и благословил молодых на совместную жизнь.
После венчания по обычаю надо ехать в хату жениха, но сваты
заранее договорились, что вся свадьба будет в доме невесты. И никто не стал
возмущаться нарушением обычая. Все знали положение вещей на хуторе Галки.
Никиту и Ефросинью – родителей жениха ‒ с утра перевезли на хутор Обломиев.
Выезжали из Деревянковки, немного угомонившись, постоянно
останавливались на дороге. Угощали встречных на пути чаркой и колбасой. Все
желали молодым здоровья, процветания и наследников в скором будущем. По степи
домчали к хутору быстро. Подъезжая к хутору, казаки снова открыли пальбу из
ружей. Услышав шум, из хаты вышли родители молодых.
Никита и Ефросинья вышли к воротам с иконой. Перед ними
разослали шубу вывернутую мехом наружу. Жених и невеста стали на шубу перед
родителями на колени, чтобы они могли благословить их на совместную жизнь.
Родители Наталки тем временем осыпали молодых и гостей конфетами, пшеницей,
мелкими деньгами. После этого проводили Терентия и Наталку в хату, в красный
угол под иконы.
Рассаживались гости шумно, с шутками, присказками. Многие
виделись меж собой редко, по несколько раз в год, и были рады пообщаться. На
столе не было свободного места. Перед молодыми стояла ветка дерева, украшенная
лентами, конфетами и маленькими колокольчиками. Ветка воткнута была в огромный
свадебный каравай, который по обычаю разрезали после свадьбы. Каравай был с
«сюрпризами», начиняли его монетками, солью, конфетами и перцем. Потом
смотрели, что кому достанется, и гадали, какая доля будет у каждого. Рядом с
караваем стояли две бутыли, в одной наливка, в другой терновая горилка. Бутылки
были связаны рушником.
На середине стола, на блюдах лежала жареная дичина, что
добыли Степан, Петр и Терентий накануне. Перемежая мясо, стояли тарелки с
жареными сомами и осетрами. Нежно подрагивала в глубоких мисках поверхность
аппетитного холодца. Горками высились вкуснейшие пирожки с сыром и потрибкой
(начинкой из мелко порезанных потрошков птицы). К пирожкам были придвинуты
миски со сметаной. Очень вкусно смотрелись вяленые утки и гуси. Для разноса
стояла квашеная капуста с мочёными яблоками и кусками мочёных арбузов. Как же
обойтись без копчёных окороков и пластами нарезанного сала с розовыми
прослойками? Между блюдами высились четверти с терновой настойкой, наливкой, в
кувшинах ‒ холодный узвар из диких груш и мёда.
Когда все расселись, Степан предложил выпить по чарке за
здоровье молодых. Гости оживлённо поддержали его, и выпили, предвкушая
пиршество. В это время с дальнего конца стола раздались слова:
- Щось гирка горилка, треба пидсладыты!
- Гирка, гирка! - крикнули и остальные гости.
Терентий с Наталкой встали, поклонились обществу и чуть
прикоснулись губами. Наталка смутилась – на виду у всех приходилось целовать
любимого.
Молодые сидели за столом, спиртного им не положено, пили
узвар и ели всего понемногу.
Немного прошло времени, оживление за столом перешло в ровный
пчелиный гул. Свашка вела свадьбу и шутками, прибаутками задевала каждого
гостя.
- Щоб жилося в достатку - молодим треба подаруваты в хатку.
- Перше слово батькам нарэченой, що дадуть в приданэ?
Степан с Олесею вышли на середину хаты, им поднесли блюдо с
чарками и сдобными шишками. Степан пригладил усы и степенно сказал:
- Ну, що дочка, ты тэпэр нэ наша, але риднытыся будэмо и
даемо на добро на богатство вам корову стэльну, дви ягнычкы, та пырыну з
подушкамы, шубу богату, посуды скилькы трэба. Терентий, тоби даемо в
господарство коня пидкованого, та золотых двадцять пять карбованцив, щоб не
забижав дочку нашу.
Олеся, вытирая слезы, сказала молодым:
- Приходьте частишэ в гости, та онуками побалуйте.
Степан выложил на блюдо пять золотых монет по пять рублей,
отдал свашке красивую лисью шубу. Остальное все отдали на следующий день. Коня
с уздечкой передали Терентию, а в сани сложили горшки, чашки, ложки, все
расписное, праздничное.
И снова загудела свадьба, заиграл на бандуре Иван Вовк из
Деревянковки, старый знакомец и земляк Обломиев.
Время от времени свашка объявляла нового гостя с его подарком
и подносила к нему блюдо с чарой и шишкой.
Желали много хорошего молодым : и богатства и наследников
хлопцев-казаков и здоровья на долгие годы. Надарили молодым много чего.
Нечипоренко пообещал пригнать на хутор через неделю трёх ярочек. Головко
подарил три волчьих шкуры, да копчёный свиной окорок, нашпигованный чесноком.
Многие дарили хозяйственный инвентарь и всякие припасы, бочонок мёда, отрез
сукна или просто деньги.
Чуть затемно большая часть гостей уехали на хутор Галки
ночевать, остались только самые близкие. Уже к полуночи с шутками и подначками
провожали молодых «на покой». Остальные гости разместились кто на полу, кто на
печи, места хватило всем.
Утром Наталка вышла к гостям уже в другой одежде, такую носят
замужние женщины. Красное платье говорило о том, что родителям Наталки нечего
стыдиться. На голове как у замужней женщины волосы закручены в тугой узел и
закрыты платком.
С утра гости начали «чудить», наряжались в «цыганей». Стали
сорить на пол, чтобы узнать, насколько трудолюбива жена у Терентия, бросали
мусор, тряпки, а Наталка терпеливо всё это подметала. Потом стали собирать на
стол, чтобы продолжить веселье. Олеся по обычаю вынесла напоказ простыню, на
которой спали молодые. Все удостоверились, что Терентий взял в жёны порядочную
и преданную девушку.
Стали прибывать гости, которые ночевали на соседнем хуторе. У
входа ряженые требовали от них выкуп за право попасть в хату, к столу.
- Що, кума довго спала, тэпэр дай грошэй, щоб молодим на
прибуток було.
- А ты кум, не жадуй, тэж грошей давай, щоб жылося молодим
без бидности!
Обязательно брали какой-либо выкуп и давали стопочку терновки
с кусочком колбасы.
А дальше свадьба шла по своим обычаям. Пели песни, частушки,
танцевали. Пётр несколько раз по просьбе Наталки читал сказки Пушкина.
Гости веселились от души, редко выпадет такие минуты в череде
трудовых дней, когда можно вот так беззаботно повеселиться и познакомиться
поближе с соседями. Иван Вовк играл на бандуре песню, что написал атаман
Головатый после переселения на Кубань:
Ой годи нам журытыся,
Пора пэрэрстаты.
Дождалыся от царыци
За службу заплаты.
Дала хлиб, силь и грамоты
За верные службы.
От тепэр мы, мыли браття,
Забудым вси нужды.
В Тамани жыть, вирно служыть,
Граныцю держаты.
Рыбу ловить, горилку пыть,
Ще й будэм богати.
Да вжэ трэба й жынытыся,
И хлиба робыты,
Хто прыйдэ к нам з нэвирных
То як врага, быты.
Слава Богу и царыци,
И покой гетьману!
Зличылы нам в сэрдцях нашых
Вэлыкую рану.
Благодарым импэратрыцю,
Молымося Богу,
Що нам указала
На Тамань дорогу.
Загрустили казаки, что постарше, кто помнил еще Сечь.
Вспомнили вольницы, что шли от рыцарства запорожского. Это потом все
порушилось, и стала Украина покрываться гнётом поляцким, да и свои паны не
зевали, ярмо на шею казакам одевали. Казаки помоложе с вниманием и уважением
слушали воспоминания старых сечевиков.
К вечеру гости стали разъезжаться. Терентий ‒ на одних санях,
а Пётр ‒ на других, отвезли подарки и приданое на хутор Галки. Олеся и Арина,
хоть и знали, что Наталка будет жить по соседству, но плакали, будто прощались
надолго.
Весна на хуторе
И снова будничная обыденная жизнь поглотила всех до весны.
Отпраздновали Рождество. На Святки обычно не работали, отдыхали, ухаживали
только за скотиной, а по дому считалось грех хлопотать. Вот и масленица прошла
со своим весельем, с катанием на санях и хождением в гости. В Обломиевой балке
было шумно ‒ длинные склоны балки покрыты снегом и очень годились для катания
на санках. Со всех ближайших хуторов, даже за три, четыре километра приходили
молодые парни и девушки, не говоря о детях, чтобы прокатиться вниз по балке на
санях.
В этот год весна была поздняя. Апрель на дворе, а везде еще
лежат сугробы снега. Сыро и ветрено было до середины апреля, потом как-то сразу
засияло солнышко, и побежали ручьи талой воды по оврагам и балкам. Реки вздулись
так, что со стороны казалось, все вокруг стало погружаться в воду. Степан
шутил, что начался потоп и надо готовить Ноев ковчег, чтобы выжить. До середины
мая паводок не спадал. Все заливные луга были под водой. Солнце прогрело воду,
и Петр с отцом ездили на телеге по таким лугам, собирали рыбу на мелководье.
Выбирали крупную, икряную. Тут же солили и коптили её, забивали, сколько можно
сарай-склад в склоне балки.
На возвышенностях земля уже прогрелась и Обломии приступили к
севу яровой пшеницы, гречки и проса. Скотину всю выгнали в степь, пусть
подкормится молодой травкой. В эту весну еще пополнилось стадо. Родилось две тёлочки,
четыре ягнёнка и жеребёнок. Это очень радовало сердце хозяйственного Степана.
Ему уже исполнилось 50 лет, но сил и здоровья хватало на самые тяжёлые работы
по хозяйству. Тем более что Петр в этом году на службу вроде не должен идти. На
Линии стало гораздо спокойнее и Петра, как единственного сына у родителей, пока
не призывали, давали возможность работать дома.
Дети росли. Мишка уже отправился от своей болячки, был
развитым и шустрым хлопчиком. В свободное время Пётр учил детей грамоте,
попутно и Арина присматривалась, как складывать буквы и пробовала читать пока
ещё по слогам. Книга Пушкина, что привез Пётр ещё с Тамани, хранилась за
иконами в красном углу и доставалась по большим праздникам.
Якимка стал совсем самостоятельным. Присматривал за гусями и
утками, что паслись ниже по балке в ручье. Ему нравилось, что его называют
помощником. Маленький Мишка учился ходить по хате. За ним днём присматривала
Олеся. Арина с мужем и свёкром все дни до вечерней зари работали на огороде,
сажали картошку, сладкий перец, помидоры, кабаки, дыни и кавуны, да много еще
всякого овоща, что пригодится для борща или иных блюд.
Семья Обломий за несколько лет после переселения прочно
обосновалась на кубанской земле. Все работали, не покладая рук. Смекалка
Степана тоже имела немаловажную роль в укреплении хозяйства. Изготовленные им
приспособления облегчали работу почти везде ‒ в поле, со скотом, в хате.
Основательно Степан взялся за гончарное дело, за несколько лет завёл несколько
пчелиных ульев, распахивал все больше и больше степи под посевы и огород.
Вместе с Петром он часто ездил на Сладкий лиман за рыбой, что тоже давала
небольшую, но стабильную прибыль. Охота приносила на стол немало дичи. В общем,
на радость домашним жизнь налаживалась.
Источник: Макухин
Василий. Переселенцы : повесть // Каневчане. – 2015. - №14. – С. 108 – 111.
В новой семье
Наталка легко вошла в семью Терентия. Когда Терентий
находился на Линии, она с отцом частенько приезжала помогать старикам. И сейчас
Наталка взяла все хлопоты по хозяйству на себя. Готовила очень вкусно с учётом,
что старикам нужны лёгкие блюда, каши молочные, борщи ароматные, даже умела
делать котлеты по-татарски.
Всю одежду из сундуков Наталка перебрала, отремонтировала,
кое-что сшила для родителей новое. Терентий зимой в основном охотился. При
случае ездил с Петром и Степаном на рыбалку. Тоже пытался заработать на продаже
рыбы в Деревянковке. На ярмарки приезжали перекупщики и охотно закупали большое
количество рыбы для вывоза в Ейск и Темрюк.
Терентия не оставляла мечта построить хату в поселении, а на
хутор приезжать только для работ в поле. Гулевого скота у него было мало,
основным занятием для себя он выбрал хлебопашество. Благо на свадьбу с Наталкой
им подарили несколько мер пшеницы и гороха. Остальное посевное зерно он думал
прикупить на заработанные рыбалкой деньги. Но строительство хаты в Деревянковке
и переезд откладывались ближе к осени, потому что сейчас нужно приложить все
силы для работ в поле.
Старики-родители все чаще болели, сказывались годы и
непомерные лишения, перенесённые еще на Черниговщине. Приходилось работать на
панов, большого достатка никогда у них не было, отчего и решились переселиться
на Кубань.
По войсковому распорядку Петр и Терентий два года должны
находиться на льготе.
С приходом весны забот прибавилось столько, что на сон
оставалось немного. Все хлопоты по дому опять перешли к Ефросинье, а Наталка с
Терентием пахали, сеяли, сажали. У них было распахано раннее 12 десятин, на
которых посеяли пшеницу, горох и немного проса. Кукуруза заняла всего около
десятины. Кроме этого Терентий распахал в низине, недалеко от хутора еще три
десятины под огород.
Наталка посадила на огороде фасоль, картошку, помидоры, лук,
чеснок, всякую зелень к борщу. Вечерами, управившись со скотиной, садилась к
каганцу и лепила из глины, привезённой из Обломиевой балки, свистульки.
Получались они у Наталки голосистые, расписанные после отжига красками,
выглядели празднично. Худо-бедно, но эти игрушки давали хоть и по копейке, но
стабильный доход деньгами.
На Троицу Наталка украсила калитку, двери и внутри хаты
свежими ветками берёзы и калины, нарвала чабреца, мяты, полыни. Терентий утром
накосил травы и расстелил её по доливке. За день трава привяла и издавала
пряный запах.
Ещё утром Наталка сплела венок из полевых цветов, надела на
голову и весь день пела красивые песни, которым научилась в детстве. Терентий и
старики не могли налюбоваться на красивую, ладную, работящую Наталку. От её
песен у родителей Терентия всё время было приподнятое настроение. Они
радовались, что сыну повезло с женой. Молились богу за Наталку и за то счастье,
что пришло в хату с её приходом.
После Троицы стали готовить сено на зиму. Хотя скота у
Терентия было ещё мало, но он надеялся на вырученные от рыбы деньги купить
немного коров и овец.
После ухода за скотиной рано утром обычно пили кофе. Привычка
пить этот напиток вошла в семью с приходом Терентия со службы. На Линии почти все
казаки пристрастились к турецкому кофе и многие привезли эту привычку в свои
семьи. После кофе Терентий и Наталка уходили в низины и косили сочное
разнотравье. Терентий с косой шел вперёд, сколько позволяла низина, а следом
Наталка граблями собирала скошенную траву в валки.
Терентий два раза в месяц ездил с Петром на лиман и добывал
там рыбу. Наука и опыт Степана показывали, что на рыбе можно тоже заработать
деньги и прикорм для дома неплохой. Казаки привыкли питаться рыбой, готовили её
в разных видах. Это и щерба с золотистым жирком и кусками осетрины ‒ попробовав
немного, невозможно потом оторваться. Жареные красные карасики настолько вкусны
со сметаной, что тот, кто хоть раз попробовал, всю жизнь потом будет помнить
сладость угощения. А запечённые в духовке целиком осетры или сомы,
приправленные травами и специями, сразу своим видом вызывали слюнки даже у
неискушённых людей. А разве можно что-то плохое сказать о копчёных лещах и
вяленой, исходящей жиром таранке?
Можно добыть при помощи кот-ловушек, связанных из камыша,
очень много крупной рыбы. Главная задача состояла в искусстве приготовления. На
продажу шла рыба, в основном, вяленая и копчёная. Готовили к ярмарке столько
рыбы, что приходилось вывозить её на нескольких телегах, все сдавали перекупщикам
из Ейска и Аксая.
Терентия все время будоражила мысль построить хату в
поселении. Не очень по нраву ему было всё время находиться в дикой степи. Но
пока эта мечта не спешила осуществляться. Полевые работы, занимали всё время,
некогда было заготовить лес и другие материалы для строительства. Терентий
метался между полем и хатой. Его мать стала сильно сдавать, появился сильный
кашель, и даже небольшое усилие вызывало сердцебиение и одышку. Терентий
понимал, что это от старости, и сердце его замирало от подступающей жалости к матери.
Он чувствовал, что дни её сочтены, и старался как можно чаше побыть рядом,
просто поговорить или обнять лишний раз. Терентий не был сентиментальным, но
иногда он не мог сдержать слёз, видя, как тяжело даётся матери каждый шаг.
Наталка тоже видела страдания свекрови и старалась быть
ласковой в минуты общения. Ефросинья в свою очередь тяготилась свалившимся
нездоровьем. Она боялась совсем слечь и стать обузой для мужа и детей. Часто
молилась перед образами, прежде всего за здоровье близких.
Между тем настало время уборки урожая. Над степью стоял зной,
марево вдали струилось до самого горизонта. Вся живность будто затаилась в тени
небольших лесочков на дне балок. Терентий косой, а Наталка серпом жали пшеницу,
складывали тут же в небольшие копны. Потом свозили пшеницу поближе к хате, на
небольшой ток возле сарая. Закончив убирать хлеб, принялись за просо. Потом и
фасоли с горохом настал черед. Огород был почти рядом с хатой. С уборкой овощей
не спешили, надо было сделать массу дел, чтобы в хате и во дворе был порядок.
Скотина тоже требовала ежедневного ухода. Коров надо подоить, почистить,
сделать кисляк, творог или масло. Несколько поросят на заднем дворе нуждались в
уборке и кормлении. Утренняя и вечерняя управа за лошадьми, быками и коровами
тоже занимали немало времени. Овец надо было только перегнать с места на место,
чтобы питались свежей травой. Они как будто ножницами стригли, выедали участки.
Скоро на хутор Галки заехали Степан и Петр. Они везли горшки
на воскресную ярмарку, да готовую рыбу на продажу. Обрадовались сваты и
Терентий с Наталкой мимолётным гостям. Прошло уже несколько месяцев, как
Наталка не виделась с родными.
Перекусили Обломии немного у Терентия, да взялись отвезти
телегу вяленой рыбы на продажу. Сам Терентий был очень занят и поехать в
Деревянковку не мог. Наталка в свою очередь уговорила отца попробовать продать
свистульки, что наготовила по вечерам за несколько месяцев. Родичи с
удовольствием согласились помочь. Терентий приготовил телегу с рыбой, запряг лошадей.
Пётр сел в его телегу и к вечеру они с отцом были в поселении. Расположились со
своим товаром на занятом месте и стали готовиться к ночлегу под телегой на
охапке сена.
Рано утром всю рыбу у них скупил ейский купец, горшки тоже
быстро разошлись. Небольшую часть глечиков Степан сдал на реализацию в
небольшой магазин, хозяин которого был Ефим Сохач. Управившись до обеда с
товаром, Обломии выехали в сторону дома. Прямая дорога была хорошо накатана,
переправа через реку Мигуты совместными усилиями хуторян тоже представляла
собой несложное препятствие. К вечеру, заехав предварительно на хутор Галки,
отдав деньги за рыбу и Наталкины пятьдесят копеек за свистульки, Обломии
добрались до своего хутора.
На хуторе Галки
В этом году не пришлось Терентию построить хату в
Деревянковке. Ефросинья хоть и болела, и ожидали близкие печальную весть, но в
одночасье пришёл траур на хутор Галки. В конце июля Ефросинья просто не
проснулась утром. Собрались родичи, соседи. Привезли дьяка из поселения,
прочитал он молитвы над гробом старой казачки и появилась в степи на небольшом
кургане одинокая могила. Горевал неутешно Никита по ушедшей жене, но хлопоты по
хозяйству постепенно отвлекли его от горя и снова потекла размеренная жизнь на
степном хуторке.
Терентий с Наталкой убрали весь урожай с поля. Обмолотили на
току зерновые и спрятали надёжно в холодном сарае. Огород убирали уже под
осенними дождями.
Одиноко стало в хате по вечерам. Не слышно было вздохов и
причитаний Ефросиньи. Молодые приходили со двора уже в темноте и чуть
перекусив, падали в тяжёлый сон. Никита, наоборот, всю ночь ворочался, страдал
бессонницей. Часто молился у иконы, вспоминал Ефросинью, плакал от старческой
беспомощности.
Уже под осень, когда и урожай, и основные хозяйственные дела
были завершены, Наталка почувствовала, что с ней происходит что-то необычное.
По утрам кружилась голова, иногда подташнивало, появилась непонятная
раздражительность. Так длилось несколько недель, и вдруг она поняла, что внутри
неё ‒ новая жизнь, что она беременна. Сначала, как только она это поняла, тело
вроде обмерло, потом радость, ощущение счастья заполнили её душу. Вечером,
когда ложились спать, Наталка прижалась к мужу и, смущаясь, прошептала на ухо,
что скоро у них будет ребёнок. Терентий от неожиданной радости вскочил, поднял
Наталку на руки и закружил в тесной комнатке. В соседней комнате, страдающий
бессонницей Никита, услышав непонятный шум, испугано спросил:
- Що там у вас случилося? Чи нэмае лыха якого?
Терентий шепотом спросил у Наталки:
- Давай батьку скажэмо про нашу радисть?
Наталка обняла мужа и зашла с ним в комнату Никиты:
- Батько, у нас скоро народыться малэнький.
Никита обрадовался не меньше молодых, подошёл к ним и
перекрестив, сказал улыбаясь:
- Дасть бог, не пэрэвэдэться рид наш, будэ козак, будэ нам
щасте. Як погано, що маты не дочекалася такой радости…
С этого дня как будто посветлело в хате. И Терентий и Никита
старались оберегать Наталку от тяжёлой работы, все присматривались, как она
себя чувствует. А Наталка будто расцвела от ощущения будущего материнства. Она
летала по хате, готовила вкусные кушанья, говорила, что хочет, чтобы в хате
было три казака, а она будет ими любоваться.
Зима прошла быстро. Наталка к апрелю, когда должен был
родиться ребёнок, очень сильно поправилась. Коричневые пятна покрывали её лицо.
Но Терентию она казалась самой красивой женщиной. По возможности он даже взял
на себя какие-то дела внутри хаты. Наталка только готовила и вязала, шила
одежду будущему малышу.
На хуторе в Обломиевой балке о будущем ребёнке узнали на
Рождество, когда Терентий с отцом и женой приехал в гости. Наталка сняла с
мороза лисью шубу и все увидели, что она в положении. Олеся с Ариной сразу же
увели Наталку в другую комнату и там долго шептались. После обеда Наталка
объявила, что они сегодня остаются ночевать, а на хуторе за скотиной на эти дни
Терентий пригласил работника. Это пришлось очень кстати, долго сидели за
столом, обсуждая семейные дела и выстраивая планы на будущее. Такого разговора
не получилось бы, если б Галки приехали на полдня. Вечером даже Якимке с Мишкой
разрешили посидеть за столом, все же праздник. Дети были счастливы и подаркам,
что привезли гости и тому, что впервые им разрешили сидеть за столом так долго,
слушать разговоры старших.
Степан похвалился, что они с Петром недавно ездили на охоту.
Повадилась стая волков рыскать вокруг хутора, того и гляди утащат овцу или
теленка. Однажды волк даже во двор заскочил, да вовремя Пётр вышел посмотреть,
что за переполох в сарае. После этого случая решили истребить волков, чтобы не
допустить урона в стаде. По следам высмотрели куда уходит стая на ночь, и
пригласив Нечипоренко, сделали засаду возле терновника. К обеду из лощинки,
заросшей терновниками, вышли пять серых хищников. Подпустили поближе стаю и
ударили из трёх стволов. На снег сразу свалилось два волка, третий был ранен и
стал убегать за оставшимися. Охотники загодя договорились бить по самым матёрым,
так и получилось. Уцелевшие молодые волки скрылись в терновнике, и охотники не
спеша стали их обходить с трёх сторон. Раненый волк остался в чаще, а двое
выскочили через южный край лощины, прямо на Нечипоренко. Двумя выстрелами он
точно поразил серых разбойников, недаром слыл лучшим стрелком из винтовки.
Раненого волка нашли в чаще только под вечер. Забился серый в
самую гущу зарослей, с трудом его оттуда достали. Поделили по справедливости,
двоих забрал Нечипоренко, остальные достались Обломиям. Степан потом сделал из
волчьих шкур отменный тулуп и даже на шапку осталось. Долго после этого собаки
в Деревянковке чуяли волчий дух, бросались на Степана. Приезжая в поселение,
приходилось отбиваться от стаи. Да и лошади тревожились, вставали на дыбы,
когда Степан проходил мимо.
Казак родился
Прошли Святки, потом Масленица пронеслась щедрым хороводом.
Ездили по праздникам в гости, несколько раз все вместе выбирались в
Деревянковку на службу в Успенскую церковь. На Пасху на хутор в Обломиевой
балке понаехало много народу. Стоял погожий солнечный день, прямо во дворе
накрыли столы. Олеся и Арина как всегда показали гостеприимство семьи, на
столах было всё - традиционные куличи-паски, крашенки-яйца, жареная рыба,
свиные колбасы и ковбыки, окорока, разные соления и любимая всеми щерба - уха
из щучьих голов и осетров. Обязательные пирожки с творогом высились золотистой
горкой на блюде, к ним были поданы миски со сметаной.
Семьи Обломий и Галки не были сильно набожными, оцерковлёнными,
но им нравилось бывать в поселении на праздники, в церковь зайти, послушать
проповедь батюшки.
Население Деревянковки значительно увеличилось за счет
переселенцев с Левобережной Украины. Да и болеть люди стали меньше, умирали в
основном старики. С Кубанской Линии шли новости спокойные, сражений крупных не
происходило, молились казаки о перемирии. Служить довелось каждому и знали
черноморцы, что война это беда и смерть.
Поговаривали, что будут переселять добровольцев в новый
курень, который намечалось создать на месте Албашского хутора. Свободной земли
вокруг нынешнего Деревянковского куреня осталось мало, каждому хотелось
получить надел поближе к своим хатам.
В апреле Наталка счастливо разрешилась от бремени. Родился,
как и мечтал Терентий, сын, казак, наследник. Перед обедом Наталка
почувствовала, что пришло время рожать, позвала Терентия, и тот поскакал на
соседний хутор за Олесей. Все благополучно завершилось к вечеру. Олеся два дня
находилась рядом с дочерью, помогала ухаживать за младенцем, учила, что надо
делать в тех или иных случаях.
В начале мая, чуть потеплело на воздухе, повезли младенца в
Деревянковку, в церковь. В праздничных нарядах, на нескольких телегах,
украшенных ветками сирени, семьи Обломий и Галки добрались до поселения.
Встречные соседи хуторяне кланялись при встрече и поздравляли с наследником.
Батюшка окрестил младенца; имя дали по православному
календарю - Григорий. Крёстными для ребёнка пригласили молодую женатую пару из
семьи Ивана Вовка. Его старший сын успел жениться, и у него уже был ребёнок.
Так покумовались семьи Галки и Вовка.
После церкви поехали домой, пригласив на следующее
воскресенье гостей.
Каждый день на хуторе начинался с утренней зорьки. Нужно было
управить скотину, приготовить для посева горох, пшеницу, просо. Для огородных
культур тоже подоспело время, на северных склонах земля успела чуть просохнуть
и прогреться. Наталке приходилось много времени уделять ребёнку, и Терентий сам
хлопотал по хозяйству. По утрам Никита присматривал за Гришкой, пока Наталка
помогала с управкой скотины. Готовила пойло или резала солому, перемешивала её
с крупой, давала это свиньям и коровам с телятами. Терентий ухаживал за быками
и лошадьми, чтобы к выходу в поле они были сыты. Овцы уже в апреле выгонялись
на первые травы.
Засеяли пшеницей большую часть пашни. Немного земли, около
трёх десятин у Терентия было под озимыми. Просом и овсом засеяли остальное. В
прошлом году не удалось прибавить новой пашни и весной пришлось очень тщательно
продумать чего и сколько сеять. Помимо поля Терентий по вечерам помогал Наталке
в низине с огородом.
Терентий видел в Деревянковке у Вовка на огороде сахарный тростник и узнал,
как из него можно варить сладкую патоку. Попробовал пряников и других лакомств,
приготовленных женой Ивана, и решил у себя посадить немного тростника. Мечтал
Терентий завести у себя на хуторе пасеку, как это было у тестя. Но пока не было
денег на покупку пчёл, а искать их в лесу не получалось ‒ не попадались новые
пчелиные рои.
В середине недели на полдня выехали Терентий и Пётр на лиман.
Наловили в этот раз много рыбы. В основном это были лещ, карп и тарань, вся
рыба крупная, с икрой. Часть оставили к столу, остальную закоптил на своём
хуторе Никита. Икру тоже очистили от прожилок, пропустили через сито и засолили
в слабом растворе соли. Получилась очень вкусная закуска.
В воскресный день во дворе у Терентия собрались родичи,
друзья и ближайшие соседи по хуторам. Долго не засиживались за столом, время
было горячее, но отметили крестины первенца с удовольствием. За столом в
основном все разговоры шли о посевной, о прогнозах на погоду в ближайшее
будущее. Старый Никита предрекал сухой год, уж слишком быстро наступила весна,
и ещё не было ни одного стоящего дождя, так необходимого для будущего урожая.
Такие встречи, приуроченные к семейным событиям, были не
столько ради застолья, а скорее для того, чтобы пообщаться с ближними, спросить
совета или научиться чему-то, что по доброте душевной предлагали соседи или
родичи. То у Степана присмотрят какое приспособление полезное в хозяйстве, то у
Терентия узнают как лучше охотиться на ту или иную дичь. Бесхитростные, добрые
люди делились своими мыслями и мастерством. Молодая семья Галки подружилась с
семьей старшего сына Ивана Вовка. Вместе служили на Линии Терентий, Петр и
Трофим Вовк. Там находясь в постоянной опасности, видно было, чего стоит
человек. И вот, выйдя на льготу Терентий и Пётр, бывая часто в Деревянковке при
нужде останавливались в хате Ивана Вовка и его сыновей. Недавно старшему сыну -
Трофиму всем миром выстроили хату. Теперь Терентий, если требовалось
задержаться в поселении, заезжал прямо в новую хату к кумовьям.
Яркими пятнами, зацепившись в памяти, мелькали небольшие
семейные праздники. Остальное время поглощала работа, тяжёлая, иногда просто
изнуряющая, какая наступила у Терентия. Практически без помощников, один, с
утра до позднего вечера, пропадал он в поле.
Пока сын был маленький, Наталка не могла надолго отлучиться
из хаты. Надо покормить ребёнка, приготовить обед на всех, да и просто женской
домашней работы было очень много. Никита сам был почти как ребёнок, руки
ослабели, глаза плохо видели, оставлять на него Гришу для присмотра Наталка не
решалась. Она металась между хатой и сараем. Пока Терентий в поле, весь уход за
скотиной доставался ей. Подоить коров и телят покормить, да и свиньям несколько
раз в день намешать пойла. Кто оценит и посочувствует женщине в таком деле?
Стихия
Прошёл год. Как и предполагал Никита, лето было засушливое,
почти без дождей. Часто поднимался сильный ветер и носил курай по полю. У
небольших лесочков собирались из курая большие горы. Боялись хуторяне беды,
огненного вихря ‒ не дай бог полыхнет. Все погорит ‒ посевы и хутора, скотина и
люди. Степь была как порох, только брось искру. Молились люди, что жили на
хуторах, каждый день проживали как последний. Но бог миловал, только к концу
августа на востоке поднялся дым степного пожарища, но небо уже заволокли чёрные
тучи, и на степь рухнуло море воды.
Долго собирался дождь и пошёл именно в тот момент, когда был
просто необходим. Грохотало, сплошным потоком лилась с неба вода, в степи было
сплошное наводнение. Повсюду текли ручьи, сливались в широкие потоки. За полдня
выпало столько осадков, что на неделю вышли из берегов все реки и даже в лимане
уровень воды поднялся почти на метр, затопил низины, камыши скрылись до
половины.
Ручей в Обломиевой балки к августу почти пересох. Тёк по
руслу кое-где грязной струйкой. Только в нескольких родниках вода оставалась
чистой и холодной. Во время дождя-потопа ручей так сильно вздулся, что Степан и
Пётр опасались, не дойдет ли поток до хаты. Треть огорода как корова языком
слизала, а оставшиеся посевы наполовину вымыло из почвы, пришлось сразу после
дождя бродить по грязи и собирать в корзины остатки овощей.
В Обломиевой балке потоком смыло несколько овец, нашли их уже
через два дня внизу балки, в наносах, что собрались перед дубовым перелеском.
Степан прикопал утонувших овец подальше от хутора, чтобы не слышно было тухлого
запаха.
В хозяйстве Терентия одна тёлочка попала в глубокий ручей, не
доглядели, что перед самым дождём она отбилась от стада и спустилась в ложбину
к водопою. Да хата немного пострадала, часть стены с наветренной стороны
отвалилась. Пришлось спешно на несколько дней бросать всё и заниматься
утеплением и укреплением хаты. И позвать некого ‒ у всех в хозяйствах
наводнение принесло разруху.
В Деревянковке дождь попортил много глинобитных хат и
землянок. Погибло много скота. Прошло несколько дней и из камышей, от Челбаса
пошел такой запах, что хоть убегай. Начались болезни среди скота и людей. В
начале осени вспыхнула в поселении малярия. Эта лихоманка и раньше коварно
подкрадывалась к людям, но на этот раз корчий зацепил чуть ли не каждого второго
жителя. Из Ейска приехал фельдшер, раздавал всем нуждающимся лекарства, в
основном, заставлял пить хину. Люди ходили с землистыми лицами, кутались в
кожухи и другие теплые одежды даже во время жарких дней. Кладбище обновилось
тремя десятками свежих крестов. Умирали, в основном, дети и старики.
На хуторах как-то пронесло по части лихорадки. Узнав о
болезни, охватившей жителей Деревянковки, хуторяне просто не выбирались из
своих мест, занимались благоустройством хозяйств и спасали остатки урожая. Зима
предстояла быть не голодной, но и запасов лишних не было, нечего было
продавать, лишь бы самим хватило до весны.
Плохие вести приходили из Деревянковки на хутора. Болезни и
голод косили людей по всей Кубани. На Линии снова заволновались горцы.
Постоянно почти везде происходили небольшие стычки вдоль реки Кубань. Иногда
небольшие отряды абреков на лошадях прорывались вглубь русской территории,
угоняли скот, грабили и сжигали хутора.
Пётр побывал как-то с отцом в поселении и слышал, что, вероятно,
будут призывать казаков досрочно с льготы, то есть его и Терентия возможно
вернут на службу. Куда именно, неизвестно. Казаки Деревянковского куреня
служили практически по всей Линии. Возвращаясь домой, заехали на хутор к
Терентию. Петр сказал другу:
- Готовся, скоро прийдэться йихаты воюваты. Горци знову
пиднялы повстання. Нэвидомо чи надовго, швидше за всэ, можуть потрапити в самый
розпал вийны.
Заплакала Наталка, прижимая сына к груди. Закручинился
Никита. Он сразу представили, как трудно придётся им на хуторе без Терентия.
- Так можэ покы обийдэться, атаман нэ повидомляв мобилизацию
- сказал Пётр.
Приехали к себе домой и там после сказанной новости тоже
пошли слезы и причитания. Женщины сердцем заранее чувствуют беду. Нет, не
обойдется, скоро казаки уйдут на Кавказ.
Пётр с отцом спешным порядком стали готовить хутор к зиме.
Накосили дополнительно сена, привезли несколько арб дров на зиму. Сушняк почти
весь вырубили в ближнем дубовом лесочке, пришлось ехать к Ерику, что впадает в
Садкий лиман. Там по берегам ручья было еще много сухостоя. Пилили у самой
земли толстые деревья, потом при помощи клиньев раскалывали и в поленьях
грузили на арбу.
Часть посевов погибла во время наводнения. Остальная часть
урожая была собрана полностью. Обмолотили весь хлеб, спрятали запасы в склад,
что располагался в склоне балки. Два раза в неделю ездили на рыбалку к лиману.
Привозили полные телеги крупной отборной рыбы. Готовили на зиму запасы и на
продажу откладывали. Появилась одна проблема, которая сильно тревожила. Запасы
соли заканчивались, а чумаки не приезжали в Деревянковку. На соляных озёрах,
где добывали соль, наводнением нанесло много грязи и промысел пока затих.
Арина все дни ходила заплаканная. Да тут ещё и дети заболели,
видимо развелась зараза после наводнения. Вода из родников была не совсем
здоровой. Слишком много животных погибло во время дождя. Несколько недель над
степью стоял жуткий трупный запах. В Обломиевой балке не так тяжко дышалось, в
первые дни после наводнения Петр и Степан объехали окрестности и захоронили трупы
утонувших животных.
Арина готовила на всякий случай походную одежду мужа, чинила,
подгоняла по фигуре. Олеся, как собранная пружина, ходила по хате, лишнего
слова не скажет. Казалось бы, сколько раз провожала сына на службу, а не было
так тягостно на душе.
И то, чего так боялись,
случилось. Прискакал в начале сентября нарочный, в руках держал пику с чёрным
флагом. Издали было понятно, что надо собираться на войну. Объявил, что через
три дня сбор в Деревянковке в походном снаряжении.
Вечером приехали Галки. Они остались ночевать и долго сидели
за столом, обсуждая новости. Степан утром, когда дочка с зятем уезжали, подошел
к Терентию попрощаться, обнял его и сказал, что не оставят Наталку с ребёнком и
Никиту. Сказал, чтобы Терентий лишний раз не тревожился, не рвал душу за судьбу
родных, а воевал, берёг себя и присматривал за Петром. Все же родичи и друзья…
Должны помнить, что ждут их дома, не лезть на рожон, но и честь свою чтоб не
запятнали, не были трусами.
Проводы
На сбор Терентий и Пётр прибыли задолго до срока. Все
поселение гудело как улей. Отовсюду слышны были плач и причитания. На этот раз
было понятно, что дела на Линии действительно серьёзные ‒ слишком много казаков
призвали в один раз. На площади построились по командам, распределялись по месту
несения службы. Атаман вышел на крыльцо куренного правления и сказал, что здесь
в хуторах и куренном поселении остаются семьи казаков, которые нуждаются в
защите, служить надо так, чтобы враги не добрались до этих мест.
Из толпы вышел старый казак Трофим Труш. Лет ему было около
семидесяти с лишним. В руках ‒ палка, на которую он опирался. Прокашлялся,
отряхнул бороду от соринок и сказал, обращаясь к строю:
- Браты козакы! З моей родыны идуть воюваты тры сыны ‒
Василь, Иван и Хома. Нэхай памятають, що ворог не щадыть ныкого. Нехай и воны
не шкодують ворогив. Прыпыныте злисть и напады ворогив, нэ давайтэ нашу землю
абрэкам. Якщо треба буде и я пиду бороты з басурманамы. Будьтэ смилымы и нэ
посоромытэ нашэ звання козака.
В конце речи Трофим не выдержал, смахнув слезу, подошел к
сыновьям, что стояли в первом ряду пластунов, крепко поцеловал каждого и,
прихрамывая, отошел к стайке стариков у крыльца. Старые казаки только
покряхтывали ‒ грустные проводы получились.
Недолго стояли казаки в строю на площади. Прозвучала команда,
сначала верховые, а потом и пешие казаки стали двигаться в сторону моста через
Челбас. Следом бежали дети, прикрывая от солнца глаза, пытались разглядеть
своих отцов в строю.
В Усть-Лабинской
крепости
Терентий и Пётр попали в команду, которую направили в
Усть-Лабинскую крепость, в Кубанский полк под командованием знаменитого Юрия
Павловича Кацырева. Жёсткий, умный, грамотный командир, всегда говорил, что
надо беречь казаков. Готовил воинские операции для подавления черкесов всегда
продуманно, грамотно, мог остановить не только мелкие набеги горцев, но и
крупные прорывы в глубь нашей территории. А горцы иногда прорывались до самых
почтовых дорог, проходящих в глубине Кубанской области. И тогда страдали многие
хутора, погибали люди, многих враги брали в полон.
Главными правилами Кацырева в походах были скрытность сбора,
секретные марши, внезапность нападения и решительные удары. Он никогда не
держал войск на виду, большая часть их располагалась в ближайших селениях,
некоторые части стояли лагерем где-нибудь в секретных местах и тотчас
переменяли стоянку, как только Кацырев узнавал от лазутчиков, что черкесы
узнали место расположения его войск. Сам не жалел средств на лазутчиков и
понуждал пластунов выведывать все планы черкесов.
Задумав поход, Кацырев по ночам, тайными переходами собирал
войска в назначенном месте и быстро, неожиданно нападал на лагерь горцев,
всегда застигая их врасплох. В скором будущем Кацырев стал настоящей грозой для
черкесов. Имя его стало легендарным до самого конца Кавказской войны.
Вместе с Терентием в пластунах служил его кум и друг Трофим
Вовк. Небольшая команда разведчиков пластунов, в которую входили Петр и еще
шестеро казаков Деревянковского куреня, находились за Кубанью. Высматривали,
где живут воинственные черкесы, присматривали за любыми передвижениями
вооруженных отрядов. Разнюхав планы врага, пластуны возвращались в крепость.
Зачастую приводили с собой пленных.
Из показаний пленных стало известно, что многие мирные аулы
стали готовиться к вооруженному нападению на Линию. Кто не хотел воевать, ушли
в горы.
Чтобы предотвратить нападение горцев, Кацырев собрал сильный
отряд казаков в Усть-Лабинской крепости и повел его за Кубань. К сожалению, по
реке шёл ледоход, переправа была затруднена, особенно для артиллерии.
Предводитель черкесов Джембулат Айтеков успел увести свои аулы со всем
имуществом и скотом глубоко в горы и предупредил остальные аулы о нападении
русских. Увидев пустые аулы, раздосадованный Кацырев повернул казаков к
бжедугским аулам и там не оставил камня на камне. Но и здесь предупрежденные
почти накануне горцы отправили женщин, стариков и детей на арбах в горы. Казаки
догнали огромный обоз, но половина арб все же скрылись за рекой. В плен казаки
взяли сто пятьдесят человек. Пока происходил захват обоза, к месту боя спешили
разного количества отряды черкесов, но было поздно. Казаки заняли аул и опушку
в лесу у реки. Первая бешеная атака черкесов окончилась для них плачевно, пять
старшин с их стороны помимо простых всадников заплатили своей жизнью за свою
отвагу. После первой атаки часа три шла сильная перестрелка. Между тем к месту боя
подошли две роты Навагинского полка и черкесы отступили. Кацырев вернулся на
правый берег в крепость с большим количеством пленных и добычей более чем в
тысячу голов скота.
Уже после Нового года партия горцев, накопив большие силы,
прорвались в глубь Кубанской области. По пути черкесы убивали, жгли и
захватывали в плен мирных жителей. Пока Кацырев собрал силы для отражения
атаки, горцы стремительно вернулись за реку. Перейдя Кубань у Казанской
станицы, казаки быстрым переходом достигли реки Чамлык. Там войска остановились
часа на три, до захода солнца, в глубокой балке, стараясь не выдавать своего
присутствия ‒ не было ни шума, ни огня, ни дыма. Ночью двинулись дальше и на
рассвете казаки вновь понеслись вперёд.
Целью набега был отдалённый
богатый аул, служивший прибежищем для всех хищников и беглых кабардинцев. В
течение нескольких часов казаки Кацырева разгромили сразу два аула, не оставив
камня на камне. Потери горцев были огромные, двести пятьдесят человек захвачены
в плен, скота отбито более двух тысяч голов. Но главным результатом этой
экспедиции было то, что ногайские султаны и мурзы, бежавшие в горы еще при
Суворове, явились к Кацыреву с повинной головой, сдались на милость победителя.
Кацырев поселил их людей в свободные аулы на левой стороне Кубани.
Решительные действия Кацырева побудили черкесов искать
примирения с Россией. Сам Кацырев не особо верил ласковым словам предводителей
горцев и настаивал, чтобы покорившиеся аулы перешли жить на правый берег
Кубани, чтобы таким образом быть заложниками на случай возможных волнений
других племён черкесов.
Временные колебания предводителей горцев Кацырев принял за
двусмысленность их поведения и отложил все переговоры на весну. Сам же дал
небольшой отдых казакам и настороженно ждал развития событий на реке Белой, где
собирались огромные силы черкесов.
Разведчики пластуны доложили ему, что на другом берегу реки
расположен большой богатый аул, в котором сосредоточено много верховых
черкесов. Кацырев переправил казаков с двух сторон через реку и с ходу вступил
в жестокую схватку. Перезаряжать ружья не было времени, да и подмокли ружейные
припасы и, казаки, вылетая из реки, сразу бросались в рукопашную, в шашки.
Захватив много скота и большие табуны, казаки пытались сразу же переправить их
через бурную реку, но большая часть добычи просто утонула.
Снова показав силу, Кацырев заставил задуматься закубанцев о
тщетности сопротивления казакам. Летом, предприняв несколько вылазок, Кацырев
захватил большие трофеи и ещё больше припугнул горские племена.
Деревянковцы всё это время находились в отряде, занимались
разведкой и передовым охранением. В одном из походов за Кубань Терентий, Пётр,
Трофим и еще трое казаков ехали верхом на правом фланге. Переправившись через
небольшую речушку, казаки услышали лай собак за лесом. Спешившись, стали
подкрадываться сквозь кусты и вышли почти на окраину аула. По узким улочкам
бегали дети, несколько черкесов на лошадях выезжали из аула в противоположную
сторону. Терентий, будучи старшим, отправил одного казака навстречу отряду
Кацырева. Никакой тревоги в ауле не ощущалось и через час, подтянувшийся отряд
обошел с трёх сторон аул и сразу по команде казаки бросились вперёд.
Практически без стрельбы захватили аул и согнали всех жителей на небольшую
площадь в центре. Из толпы вышел богато одетый черкес и попросил выслушать его.
Он рассказал, что их аул не воюет с русскими, они готовы переселиться на правый
берег и там построить новый аул. Жители согласны быть подданными русского царя.
Кацырев никогда не верил льстивым и мирным заверениям горцев.
Для них было чуть ли не честью обмануть русских. Но на этот раз по ситуации
пришлось оставить аул и идти дальше.
Вновь Терентий со своими пластунами шел впереди основных сил.
На закате дня вышли на кош. Чабанов нигде не нашли, но в загородке было около
трёхсот овец. Решили переночевать в коше, отряд остановился недалеко, под
скальным навесом. Утром Кацырев вышел с сотником и пластунами на вершину, с
которой было видно все ущелье.
Несколько аулов, видневшиеся с вершины, были пусты, стад на
равнине нет, хлеба стоят неубранные, значит, давно в этих местах не было
постоянных жителей. Решили идти дальше за Большой Зеленчук, где по рассказам
мирных татар были поселения беглых кабардинцев. Целью похода было разорение
аулов кабардинцев и переселение жителей на правую сторону Кубани. Но и в
соседней долине никого не было; князь Дударак увел своих людей, но оставил в
аулах около семисот голов рогатого скота и пять тысяч овец. До какой степени
было поспешно его бегство, свидетельствовали брошенные на очагах котлы с
недоваренным мясом, которые и сделались добычей казаков, в их руки попало и
множество домашней птицы, столь необычной и редкой у горцев при их передвижной
и беспокойной жизни.
Войска сожгли и разорили аулы и истребили уже сжатое, в
снопах просо.
На другой день сам князь Дударак приехал со своими слугами к
Кацыреву и попросил мира.
В это время Кубанский казачий полк вышел на абазинские аулы,
но возле них нашли только караулы, часть которых перебили, а несколько человек
взяли в плен. От пленных Кацырев узнал, что верстах в восьми скрываются
черкесские семейства и скот. Кавказский казачий полк, возглавляемый майором
Дадымовым, бросился немедленно в лес, но там уже никого не застал, кроме
семисот баранов и быков. На обратном пути полк усмотрел длинный обоз из арб.
Конные казаки быстро догнали обоз и все, кто оказал сопротивление, были убиты;
около тридцати горцев попали в плен.
Через день полк вышел в место, где ущелье стало медленно
сужаться и случилось так, что пришлось идти по одному в цепочку. Здесь казаков
и ждала засада. Человек тридцать черкесов, спрятавшись за камнями, меткими
выстрелами убили офицера и пятнадцать казаков. Пластуны в это время пытались
найти обходной путь и в перестрелку не попали.
‒ Во время перестрелки, ‒ рассказывал один участник похода, ‒ среди черкесов заметили беглого русского
солдата. Правая рука у него была оторвана по локоть, но он проворно управлялся
левой, и при этом с подсошек стрелял очень метко. Заряжая винтовку, он
хладнокровно, будто дразня казаков, распевал русскую песню: «Разлюбились,
разголубились, добры молодцы…».
Точно заколдованный, стоял он на высокой скале, осыпаемой
пулями, и только когда некоторые из них ложились совсем близко, он кричал
громко:
‒ Жидко брызжешь ‒ не попадешь! ‒ и, припадая к подсошкам, посылал выстрел за выстрелом.
Этот отчаянный молодец бесил и казаков, и Кацырева.
Ночью пластуны обошли ущелье с другой стороны и сзади
перестреляли всех, кто был в засаде. Но русский дезертир куда-то исчез.
‒ Видно он был очень
ожесточен против нас, ‒ сказал один из
офицеров, ‒ и слишком уважаем черкесами за отчаянную храбрость, что даже
погибая, черкесы не выдали его.
Едва казаки вошли в ущелье, к Кацыреву пришли черкесские
старшины, привезли подарки, просили о пощаде и соглашались на все условия, что
им скажут русские. Кацырев согласился на переговоры, тем более надо было
доставить провиант и ружейные припасы с Линии. Дал старшинам семь дней на
обдумывание условий перемирия.
Срок прошёл, а старшины никак не могли прийти к соглашению.
Тогда Кацырев, чтобы добиться покорности горцев, снова пустил казаков разрушать
аулы и жечь посевы.
Снова появились старшины и снова убедительно просили Кацырева
остановить истребление. Но подписывать мирное соглашение не захотели. На другой
день приехал представитель анапского паши Казнадар-Ага. Он сказал, что мирные
соглашения черкесы не могут подписать без разрешения анапского паши, ведь они
являются турецкими подданными.
Кацырев выгнал посла анапского паши и сказал, что турецкий
паша ему не указ. Посланник анапского паши поклялся своей бородой, что если
Кацырев не уйдет за Кубань, то он двинет тридцать тысяч турок и татар в русские
границы, и что тогда ответственность за нарушение мира между двумя державами
падёт на Кацырева.
Кацырев ответил, что будет ждать турок на Кубани, а сейчас
займется тем, за чем пришёл сюда, и отдал приказ войскам продолжить истребление
аулов и полей.
Положение вещей на Кубани, противостояние между русскими и
закубанскими горцами обусловлено было политикой противостояния Турции и России.
В начале заселения русскими войсками, а потом и переселенцами-запорожцами
вражды между черкесами и русскими не было. Граница по Кубани устраивала обе
стороны. Но, понукаемые турецкими политиками горцы, часто стали нарушать
границы и по этому поводу пошли конфликты между соседями. В конце концов,
постоянные набеги абреков и разбойничьих отрядов на территорию правобережной
Кубани вынудили русского царя провести ряд операций по укрощению горцев.
Турецкий султан старательно разжигал вражду между горцами и русскими войсками,
финансировал различные восстания и бунты.
Справка:
Растущая мощь российского
государства и расширение его границ не могли не привести к столкновениям на юге с Османской империей. В
18 веке между двумя государствами то и дело вспыхивали конфликты. В 1768-74
годах началась русско-турецкая война, в ходе которой развернулась борьба и за
прикубанские земли. Русские войска быстро продвинулись к реке Кубань, заняв
Азовское побережье и Таманский полуостров. В 1773 году они нанесли первый удар
по турецкому флоту, а затем дважды громили турков у Суджук-Кале (нынешний
Новороссийск). На правобережье Кубани нашими войсками командовал А.В. Суворов.
После войны полководец написал в автобиографии: «...в 1778-ом командовал я
корпусом кубанским, где по реке Кубани учредил я линию крепости и фельдшанцы от
Чёрного моря до Ставрополя».
Позже на правобережье Кубани из
земель между Бугом и Днепром стали переселяться черноморские казаки, образовав
так называемую Черноморию ‒ особую административно-территориальную
единицу, подчиненную таврическому губернатору. Началось поэтапное заселение
этих земель, положившее началу становления нынешних населенных пунктов
правобережья Кубани. Первая партия строевых казаков отправилась сюда на
переселение в августе 1792 года. А уже весной 1793 казаки заняли правобережную
границу Кубани, образовав Черноморскую кордонную Линию. В том же году заложили
город Екатеринодар, а на следующий год было основано (обжито) 40 куренных
поселений.
Почти одновременно с Черноморией
заселялась и северо-восточная часть Прикубанья, куда для несения кордонной
службы были переселены донские казаки. В отличие от черноморцев эти казаки
назывались линейными. В это же время отдельные закубанские племена,
непосредственно контактировавшие с турками и подстрекаемые ими, начали вступать
в стычки с русскими войсками, совершать набеги на их поселения и военные посты.
Такая набеговая экспансия горцев не могла не прийти в противоречие с
устремлениями России на Северо-Западном Кавказе.
В декабре 1802 года Александр I писал
по этому поводу: «В случае, если невзирая на доброе отношение, соседственные
народы обеспокоят границу нашу, немедленно сделать репрессал им для наказания...
но не участвующих в учинённом злодеянии не трогать... наистрожайше подтвердить
всем командующим по границе отнюдь никакой несправедливости с соседственными
народами не делать». Но словам царя поверили не все, в том числе и старейшины
большинства шапсугских аулов, где по-прежнему турецкие агенты вели пропаганду
мюридизма для разжигания ненависти к немусульманским народам. Все эти причины,
вместе взятые, и привели вначале к русско-черкесской войне, а потом и ко второй
(после турецкой) колонизации Закубанья.
На конец XV века приходится значительное
усиление позиций Османской (Турецкой) империи на Северном Причерноморье. К
этому времени турки захватили здешние генуэзские колонии и подчинили себе
Крымское ханство. Захват в 1475-1479 годах Приазовья открыл Турции путь на
Северо-Западный Кавказ, основным орудием завоевания которого стали татары.
Понимая, что для распространения своего влияния одной силы оружия мало, Турция
немалую ставку делала и на религию ‒ ислам.
Правда, омусульманить народы
Закавказья оказалось сложнее, чем покорить их мечом. К примеру, надгробная
надпись 1553 года с шамхальского кладбища в Кумухе (Дагестан) называет черкесов
неверными, то есть немусульманами. Но и позже, приняв ислам, но не совсем еще
позабыв христианство, которое пыталась ввести среди горцев Византия в пору
своего могущества, черкесы продолжали приносить религиозную дань и язычеству.
В 1479 году состоялся первый совместный
поход турок и крымских татар на земли западных адыгов. После короткого перерыва
военные экспедиции возобновились с новой силой. Опорным пунктом этого наступления
стала крепость Тамань, превратившаяся в портовый город. В XVI веке началось усиление русского
государства, которое повело борьбу против Казанского и Астраханского ханств.
Этим обстоятельством и попытались воспользоваться адыги, теснимые в горы
турецко-татарскими войсками. Они трижды присылают к московскому царю Ивану IV
послов с просьбой взять их в свое подданство. Царь дал «добро».
В 1555 г. русское войско во главе
с воеводой И. Шереметьевым двинулось к Крыму для отвлечения татар от очередного
вторжения на землю черкесов. В 1556 году предпринимаются еще два таких же
похода русских дружин. Не оставались в долгу и адыги. На заключительном этапе
борьбы Руси с Астраханским ханством черкесские дружины во главе с князьями Сибоком
и Таздруя взяли турецкие крепости Темрюк и Тамань. Но военная помощь России
оказалась кратковременной. Возобновились крымско-турецкие карательные
экспедиции на Северо-Западном Кавказе. В конце концов, они и заставили
различные племена, из которых позже сформируется адыгейская народность, почти
полностью подчиниться турецкому политическому и религиозному влиянию. Этот
процесс начал сопровождаться резким разделением черкесов на бедных и
«услужливую» знать, усилилась работорговля, ударившая по генофонду горцев, и
замедлилось становление единого адыгского государства.
Из учебников истории мы знаем
немало войн, которые вела или в которых участвовала Россия. Но мало кто из нас сможет
хотя бы примерно сказать, что это была за война, с кем она велась, когда и
сколько длилась? А между тем Кавказская война ‒ одна из самых длительных войн в
российской истории. Она велась более полувека – 65 лет – и её итогом стало
полное завоевание Кавказа и освоение (заселение) предгорных закубанских
территорий.
Начало Кавказской войны приходится
на 1800 год. К этому времени Россия уже присоединила к себе Таманский
полуостров и правобережье Кубани, застраивая его казачьими кордонами и
укреплениями и наладив дружеские отношения и торговлю с заселявшими левобережье
черкесскими (адыгскими) племенами. Но миролюбивые «соседские» отношения
продолжались недолго. Взаимные вылазки и набеги, угоны скота и похищение людей
для выкупа стали совершаться всё чаще и чаще. И кубанский войсковой атаман
Бурсак вынужден был в марте 1800 года послать депешу царю: черкесы, собираясь в
большие отряды, переправляются по льду через Кубань, нападают на кордон
Славянский и другие. Царское правительство не заставило себя долго ждать.
Ответ, разрешающий начать боевые действия против горцев, пришел
незамедлительно. Но первую серьёзную операцию удалось провести только через
четыре года ‒ к концу 1804-го. Тогда, как сообщал кубанский историк Ф. Щербина,
«…отряд под командою Бурсака… переправился через Кубань. Предположено было
наказать шапсугов, и войска тремя колоннами были направлены по рекам Шебш и
Афипс в горы. Разбившись потом на четыре части, четвёртого декабря на рассвете
русские войска с четырёх сторон начали громить шапсугские владения… Бой
продолжался до пяти часов вечера. Шапсуги были окончательно разбиты и рассеяны
по горам и трущобам, потеряв более 250 человек убитыми и массу ранеными. Войска
разорили попавшиеся им по пути аулы… Разлив горных речек приостановил
дальнейшие действия экспедиции, и отряд двинулся обратно в Черноморию».
В 1820 году военная активность
горцев, подстрекаемых турецкими эмиссарами, резко возросла. Уже не мелкие
группы, а крупные отряды горцев, составленных из мужчин не одного, а нескольких
аулов, то и дело прорываются за Кубань не только для воровских набегов, но и
берут в осаду кордоны и военные укрепления казаков. Особенно часто совершали
набеги отряды шапсугов под предводительством Кизбича, имя которого гремело по
всему Закубанью и которым гордились не только сами шапсуги, но и родственные им
племена черкесов. Несколько лет казаки успешно отражали такие набеги, а в
январе 1825 года решились на новую экспедицию по «тылам противника», возглавляемую
генералом Власовым. Маршрут движения был выбран по реке Иль. Через месяц, в
феврале, Власов повторил свою вылазку в Закубанье, но на этот раз подготовился
к ней более основательно и провел её более успешно.
В апреле 1828 года грянула новая
война с Турцией. Правда, существенных изменений на характер боевых действий
между горцами и казаками эта война не внесла. Первые всё также совершали набеги
на правобережье Кубани, а в ответ все по той же реке Иль отправили
«карательный» корпус из 330 конных и 560 пеших казаков с двумя взводами
артиллерии.
В 1829 году краткосрочная война с
Турцией завершилась подписанием Андрианопольского мирного договора, согласно
которому весь Закубанский край от Кубани до Чёрного моря и от Анапы до Абхазии
отошел от Турции к России. Но черкесские племена не прекратили свои вылазки и
набеги на Черноморию. Особенно нуждался в защите с юга Екатеринодар. Чтобы
обеспечить эту защиту, решено было на левобережье, на «вражеской» территории
построить несколько военных укреплений. В начале июня 1830 году казаки
приступили к сооружению вначале Георгие-Афипского укрепления (на месте
нынешнего поселка Афипского), а затем через месяц – Ивано-Шебского, названного
так в честь графа Ивана Паскевича, командовавшего отдельным корпусом войск на
Кавказе и совершившего в декабре того же года разорительный поход по землям
шапсугов с 16-тысячным отрядом.
Положение отряда Кацырева становилось, между тем, все
затруднительнее. От беспрерывных трудов и переходов по горам люди и лошади были
чрезвычайно утомлены. Запас провианта истощился. Казаки кормились только
просом, выщелачивая или вытирая его каменьями из снопов и варили из него кашу
без соли и без сала. Черкесы, загодя отслеживая казачий полк, вывозили из аулов
все, и продукты в том числе.
Терентий со своей командой не голодал, находясь в передовых
отрядах, казаки успевали подобрать те крохи, что оставались в аулах, при возможности
охотились. У пластунов всё время было мясо и дичина к каше. Даже попадались
кое-какие трофеи, так однажды выскочили на богатого черкеса, который спешно
пытался вывезти на арбе свой скарб. Черкеса с его слугами взяли в плен, а
содержимое телеги передали в обоз. Деревянковцы взяли себе из арбы богатые
женские одежды, а у черкеса забрали пакет с толстой пачкой русских денег. Были
там и золотые монеты, которые поделили между собой.
В конце лета прискакал к Кацыреву курьер и сказал, что в
Кабарде взбунтовались горцы и собирают силы для выступления на Линию. В тот же
день Кацырев повернул войска к Кубани, в крепость.
Источник: Макухин Василий. Переселенцы : повесть //
Каневчане. – 2015. - №15. – С. 88-97.
Комментариев нет:
Отправить комментарий