У нас на Кубани очень развита родовая культура семьи. Бережное отношение
к истории своего Рода занимает важное место и в мировоззрении каневчан. Об этом
говорит рассказ Зои Сизовой, помещённый в «Казачьем вестнике» районки – «Самое
большое благо – это Мир и Хлеб!». Я думаю, у каждого читающего эти воспоминания
возникнет желание заглянуть и в своё прошлое. Узнать как можно больше о том,
как жили наши дедушки и бабушки, нужно уже прямо сейчас, пока они могут
вспомнить и рассказать нам, а мы в свою очередь передадим нашим внукам. А
пока почитаем с любовью написанную историю казачьей семьи Мищан и Бочка, которых
нужда заставила в далёкие годы приехать в Каневскую из Полтавской губернии. Здесь
много занимательных фактов. С удивлением узнаю, что в одной семье детей могли
назвать одинаковыми именами, старшего сына звали Николаем, через два года родился Коляня. А всё, потому что называли по
святцам, а святцы – дело святое. Ещё раз убедилась, что фельдшера Животовского
не зря называют в станице легендарным. Он так пришил девочке пятку, почти
оторванную бороной, что та впоследствии даже не хромала. Советую прочесть, так
как история каждой семьи вписана в историю нашей страны. А изучать историю своей семьи
необходимо, именно она воспитывает гордость за принадлежность к своему
роду, своей фамилии.
Самое большое благо – это мир и хлеб!
(о чём напомнила старая фотография)
История не знает сослагательного наклонения. Она
такая, какая была и какая есть. Как осваивались земли Кубани, как жили первые
переселенцы на ней, о чём мечтали, с какими жизненными проблемами сталкивались?
Память об этом хранят не только официальные исторические источники, но и
простые воспоминания людей, передаваемые из поколения в поколение в казачьих
семьях. Одна из таких семейных историй, навеянная сохранившимся старинным
снимком. Автор её – каневская казачка Зоя Сизова.
Мой прадед Антон Антонович Мищан и прабабушка Евдокия
Васильевна Бочка (исходя из семейной летописи, дошедшей до наших дней),
приехали с родителями в станицу Каневскую в 1887 году из Полтавской губернии, с
Украины. Не от добра, конечно, покинули чудесную Полтавщину. От нищеты, разорения,
от тягости крепостного права. Хотя и отменили его официально в России в 1861
году, но никто не спешил выполнять царский указ на местах. А услышав от тех,
кто переселился раньше на свободную и богатую Кубань, супруги, не раздумывая
долго, тоже устремились сюда в поисках лучшей доли. Так они и оказались в
Каневской.
У Мищанов в семье было пятеро сыновей и две дочки. А
так как наделы земли давали на мужчин, то семья имела все шансы стать со
временем зажиточной. И в казачество их приняли сразу – ведь пять защитников
растёт! Приехали они с семьёй будучи бедными, а тут земли вдоволь: работай,
сколько сможешь. Причём в семье работы не боялись, землю обрабатывали сами,
сами снаряжали сыновей на службу. Когда подошло время, всех поженили и выдали
замуж. Сыновей отделили и помогли построить им хаты.
В семье Бочка же четверо девчат. Пока добирались до
Кубани, две семьи крепко сдружились. Остались, естественно, друзьями и в
Каневской. Когда родители решили поженить своих старших детей, дружба переросла
в родственные отношения.
Мищаны жили на Мыгрынке по улице Кузнечной, а семья
Бочка построилась на улице Береговой. После свадьбы они детям построили дом
тоже на этой же улице.
В 1901 году, 20 марта, в семье Антона и Евдокии Мищан
родилась первая дочь. Окрестили её Пелагеей, но все звали Полей, Полиной. В
1903 году родился сын Григорий, через год – дочь Татьяна, в 1905 году – сын
Андрей, через два года – Гришуня, в 1909 году – Николай, в 1911 – Коляня. Имена
новорождённым давали по Святцам, поэтому часто в семьях были дети с одинаковыми
именами. Чтобы не путаться, младших называли ласкательно-уменьшительными
прозвищами.
Добрая, крепкая была семья у прадедов Антона и
Евдокии. Жили – не тужили, считались крепкими середняками. Антон Антонович
обрабатывал землю в поле, а жена хозяйничала с детьми дома. По воспоминаниям,
дошедшим до нас, прабабушка Евдокия была строгой, а прадед – добрым и
покладистым, причём безумно любил детей. Однажды заболела дифтерией
четырёхлетняя Танюшка. Она горела от температуры и задыхалась. Что только ей не
предлагали! Девочка отрицательно качала головой и шептала: «Няму хочу.
Погукайтэ няню, вона знае» (бабушка в 8 лет нянчила свою младшую сестру и была
для неё няней). Поля быстренько прибежала в комнату, склонилась над сестрой и
спрашивает:
– Шо ты хочишь?
– Няму хочу.
– Мамо, вона яблок просэ!
А на улице февраль. Яблоки можно было купить только в
Екатеринодаре на рынке. Прадед запряг пару выездных лошадей и погнал в город.
На другой день, чуть не загнав животных, он привёз домой два ящика яблок. Но, к
сожалению, было уже поздно – дочка ночью умерла. Горю не было предела. Отец
ходил после похорон, как потерянный, всем детям давал яблоки. Не мог
успокоиться, пока не раздал все до одного со словами:
– Чого ж я раньше ны мог понять и додумацца, шо це за
няма. Вона ж дуже яблукы любыла усегда!
Земельные наделы семьи были в сторону станицы
Челбасской, возле хутора Шевченко. Бабушке Поле было 13 лет, когда отец стал
брать её с собой в поле. Девочкой она была крупной, сбитой. Отец сажал её на
борону, чтобы та шла ровно и не подпрыгивала. Вставали в три утра, добирались
до поля к четырём часам, светало, начинали работать. Однажды, сидя на бороне,
бабушка задремала и упала в борозду. Всю ногу у неё побило бороной, особенно
зацепило пятку, и ступню надорвало серьёзно. Отец сразу почувствовал неладное.
Оглянулся, остановил лошадь и подбежал к дочери. Подвязал ступню тряпкой,
схватил пострадавшую на руки и вынес с поля. Затем перепряг лошадь и галопом
примчался в станицу к единственному фельдшеру Животовскому, который жил на их
же улице. Доктор обработал раны и пришил пятку. Когда всё приросло, Поля даже
не хромала. Но на борону её больше не сажали. Правда, от отца она всё равно не
отставала. Брат Григорий в эти годы хоть и подрос, но был худым и болезненным,
а остальные – ещё меньше, и какие они в поле помощники?
Стоит заметить, что напротив их жила семья Пимона
Джумайло, с которым прадед тоже дружил. Было у Пимона три сына и дочь Нюся.
Джумайло жили чуть беднее. Семья у них росла, нужны были и хата побольше, и
хорошее подворье. А Антон Антонович всё мечтал о молотилке. Земли у него много,
дети ещё не подросли, чтобы помогать. Везде самому нужно было успевать. Вот он
и продал часть подворья Пимону Джумайло, а на вырученные деньги купил в 1916
году молотилку. Евдокия вспоминала, что у Нюси не было ни пиджака, ни
полушубка. Пошла как-то она фотографироваться, так бабушка подруге одолжила
свой пиджак. Рассматривая эту сохранившуюся фотографию, она всегда потом
говорила:
– Дывлюсь на карточку, бачу там свий пиджак и думаю,
шо и я там.
Затем семье Джумайло в хозяйственных делах повезло:
она получила большую прибыль от продажи лошадей для армии. Глава семьи купил
себе дом в центре станицы, а своё подворье продал Святным (старинную купчую
видела своими глазами у Василия Стефановича Святного). Но тут грянула
революция. Ничем примечательным, по семейным воспоминаниям, в станице это не
отметилось. Только съехала барыня, которая жила на старом подворье Романчевых.
А потом начали образовываться колхозы. Прадед
добровольно сдал в колхоз молотилку, двух прекрасных выездных рысаков,
инвентарь, коров, но сам в колхоз при этом идти не спешил. Всё-таки своё – оно
и есть своё, а общее, значит – ничьё. Кормов для животных не заготовили,
помещения нет, никто ни за что не отвечает. Где поработали – там инвентарь и
ржавеет под открытым небом. А ведь каждый черенок на лопатах, граблях, тяпках,
вилах отшлифован своими руками, огрубевшими от мозолей. Работал прадед и после
революции так же честно. В колхоз всё сдавал по нормам, как было велено. Не агитировал
ни за красных, ни за белых. Говорил всегда:
– Я зэмлю люблю. Я – хлибороб! Хай воюють, кому нада.
А я – зэмлю пахать буду, сиять, косыть. Если ны сиять хлиба – чим симью
кормыть! Нихто ны принысэ и ны дасть.
Так он жил и работал до 1920 года, пока в станице не
высадился белогвардейский десант Улагая. Его войска дошли до Брюховецкой, а
мобилизацию проводили во всех станицах, надеясь не недовольство казачества
Советской властью. Люди же устали воевать. Много казаков полегло на войне с
Турцией, в Первой мировой, поэтому поднять всеобщий бунт врангелевцам не
удалось. Но белоказачьи отряды всё-таки шастали по станицам: тех, кто за
красных, вешали и расстреливали. Заехали и к прадеду:
– Ты за красных чи за билых?
– Я сам по соби!
– Або з намы, або сынив забыраемо.
Прадед только и попросил:
– Тики симью ны трогайтэ, – собрался и пошёл с
белогвардейцами.
Сначала вестей от него не было. Потом жене передали
«подмётное» письмо (спрятанное под подмёткой сапога) о том, что красные их
окружили под городом Житомиром на Украине, посадили в тюрьму.
«Если можышь – прыйижжай», – было сказано в письме.
Прабабушка, недолго думая, собрала котомку и со
старшим сыном Григорием поехала в Житомир. Возле тюрьмы стоял охранник. Евдокия
Васильевна спросила у него, где искать арестованных. Мол, если живой – то
увидеться и передать еды; если мёртвый, то «хочь шапку дитям забрать, шоб
зналы, шо у йих батько був козак». Караульный, человек простой, из крестьян,
сказал прабабушке, чтобы «брала ноги в руки и тикала скорей отсюда», если не
хочет, чтобы её расстреляли, как жену белогвардейца, а детей определили по
детдомам, где даже не вспомнят, кто они и чьи.
– А шо ж я людям казать буду? – спросила она. Солдат
велел не только людям, но и детям говорить, что муж ушёл на войну – не знаю,
мол, с кем, и пропал без вести. Так моя прабабушка всем и отвечала, кроме своей
старшей дочери – моей бабушки Поли. И, стоит отметить, что, видимо, очень мудро
поступила, иначе, где гарантия, что вся семья не попала бы под репрессии?..
Два года назад я сделала официальный запрос в архив
города Житомира. Оттуда мне ответили, что такой фамилии Мищан нигде не
значится. Выходит, что расстреляли прадеда без суда и следствия. Лежит он
где-то, надо полагать, в общей могиле, как и многие другие казаки, попавшие под
жестокие ветры Гражданской войны…
Что было, то было. А мне часто на ум приходит народная
мудрость, многократно повторяемая среди людей: «Мир и хлеб – это самое большое
благо. И беречь их надо как зеницу ока всем нам на земле». Особый смысл
приобретает людская мудрость для меня, когда я рассматриваю эту старую
фотографию, которой даже не знаю сколько лет. На старинном снимке на переднем
плане глава большой казачьей семьи Василий Бочка с супругой; на втором стоят их
дети: крайняя слева – моя прабабушка Евдокия Васильевна. В годы расказачивания
и репрессий хранить даже такие фотографии было небезопасно. Но поди же – тяга к
семейной памяти оказалась сильнее. Потому, думаю, и род казачий не угас и не
угаснет никогда на Кубани.
Зоя СИЗОВА
Фото из семейного архива
Источник: Сизова,
Зоя. Самое большое благо - о мир и хлеб! [Текст] : Казачий вестник;
автор описывает семейную историю, навеянную сохранившимся старинным снимком
семьи Антона Мищан / Зоя Сизова // Каневские зори. - 2018. - 20 февр.
- С. 4.
Комментариев нет:
Отправить комментарий