История хутора Бурсаки (В.Цветков)

В этом году мы будем отмечать 225-летие станицы Каневской, именно столько лет прошло со времени составления ведомости, распределявшей места для поселения казачьих куреней. В октябре 1794 года был утверждён план, по которому следовало производить разбивку куренных селений. Конечно же, мы ожидаем усиление интереса к истории заселения нашего района казаками. Поэтому начинаем публикации на эту тему со знакомства с историей хутора Бурсаки, основанного Фёдором Бурсаком. 

ХУТОР БУРСАКИ

Бурсаки - хутор Каневского сельского поселения. Расположен на левом берегу реки Челбас в 14 кило­метрах к востоку от районного центра. Основал его в 1794 году казначей (с 22 декабря 1799 года ˗ ата­ман) Черноморского казачьего войска Фёдор Яков­левич Бурсак. Подобных штаб-офицерских наделов на лучших земельных угодьях в первый же год заселения Ку­бани было немного, больше случалось самозахва­тов, поэтому 30 сентября того же года войсковое правительство издало указ, в котором зафиксиро­вало случаи нарушения основополагающего доку­мента – «Порядка общей пользы». В нём говорилось, что казаки и старшины отказываются от поселения на местах, определённых жеребьёвкой куренным селениям, и «заводят свои хутора по разным речкам и урочищам».

Фёдор Бурсак место для своего хутора выбрал удобное и очень выгодное для ведения хозяйства. Река Челбас в этом месте делала изгиб и служила естественной границей угодий с двух сторон ˗ вос­тока и севера. Южнее находилась балка, поросшая камышом, и проход к хутору оставался один ˗ с за­пада. Река давала много рыбы и раков для пропита­ния, камыша для строительства хат и подсобных по­мещений, а неосвоенные степные просторы служи­ли хорошими пастбищами для лошадей, крупного ро­гатого скота и овец.

В 1803 году последовал целый ряд разрешений на устройство плотин и мельниц, и Ф.Я. Бурсак, бу­дучи уже атаманом Черноморского казачьего войс­ка, не мог этим не воспользоваться. Он попросил раз­решить ему постройку плотины и мельницы «для общественной пользы», и войсковая канцелярия, естественно, дала ему «открытый лист» на вечнопотомственное владение.

Вскоре река Челбас была перегорожена дамбой. Севернее и южнее хутора по полуостровным час­тям суши были прорыты водоотводные каналы, а в самой дамбе устроен бетонный желоб и над ним ˗ водяная мельница, ставшая в скорости экономичес­ки выгодным предприятием, приносившим владель­цу ощутимые доходы от оказания услуг жителям ок­ружающих поселений.

К тому времени, в 1807 году ниже по течению реки Челбас, была поселена станица Каневская, жи­тели которой покинули прежнее место, на реке Кур­ка, назначенное по жребию, из-за того, что оно ока­залось топким и непригодным для ведения сельско­го хозяйства. Земли вдоль Челбаса и его притоков были наилучшие для земледелия и скотоводства.

Наиболее богатые и предприимчивые казаки имели дома в куренном селении и хутора в степи. Для работы нередко они привлекали крепостных и беглых крестьян.

14 сентября 1810 г. губернатор Новороссийского края генерал-лейтенант Дюк де Ришелье в письме войсковому атаману Черноморского казачьего вой­ска Ф.Я. Бурсаку запретил укрывать беглых кресть­ян, предупредив: «Я иметь буду бдительное око на все действия по сему предмету». Войсковая канце­лярия в свою очередь настойчиво в своих офици­альных документах отмечала, что вред хуторов ˗ в «пристанодержательстве» беглых и распространении в связи с этим «воровства и разбоя». Первого октяб­ря 1813 года Ф.Я. Бурсак распорядился уничтожить такие хутора, пояснив, что исключение может быть сделано только для тех хуторян, о благонадёжности которых подписку дадут куренные общества. После этого, как свидетельствуют документы, было оставлено 18 хуторов, владельцы которых принадлежали к Каневскому куреню.

Хутор Бурсаки продолжал развиваться. Из свидетельства, выданного Каневским станичным правлением 2 февраля 1848 года, видно, что у подполковника П.Ф. Бурсака, сына войскового атамана, при при хуторе на реке Челбас была целая слобода крепостных и наёмных людей в тринадцать дворов. Павел Фёдорович, один из богатейших людей Кубани, в своих деловых бумагах писал позже: «На хуторах Челбасском (Бурсаки) и Понурском разведены садки, лески, устроены капитальные водяные мельницы, для коих плотинами поднята вода и оплодотворена земля, улучшено и умножено пригнанное с Запороожской земли лучшее заводское скотоводство и овцеводство. Сверх того разведены гишпанские овцы до трёх тысяч голов и два конских завода более двух тысяч голов, из которых выходят лошади такой доброты, что, вынося труды, жар и нужды, они всегда сохраняют доброе тело, и преимущественно ими ремонтируются все полки и артиллерийские батареи на Кавказе и за Кавказом расположенные».

После смерти Ф.Я. Бурсака в 1827 году его сын Павел Фёдорович много трудов положил на то, чтобы юридически оформить права семьи на потомственное дворянство. Будучи избранным от дворян Черномории в дворянское депутатское собрание в Ставрополе, он три года, до 1830-го, приводил в порядок необходимые бумаги, и в итоге семья его была семья его была записана в дворянскую родословную книгу Кавказсской области. 21 октября 1837 года подполковник П.Ф. Бурсак получил грамоту Кавказской области, которая подтвердила его дворянское достоинство. А 26 июля 1840 года был утверждён герб рода дворян Бурсаков, получена подтверждающая грамота за подписью самого императора.

В то же время хутор на реке Челбас жил привычной жизнью. До наступления зимы стада и табуны, а земли ˗ собственные и арендованные ˗ простира­лись аж до станицы Челбасской, наёмные работни­ки перегоняли с места на место, в полную меру ис­пользуя подножный корм. В период снежных зано­сов табуны и стада укрывали в примитивных заго­нах, кормили сеном, заготовленным летом.

Эта статья расходов, кстати, была самой затрат­ной ˗ рабочий день косаря на хозяйских харчах в первой половине XIX века оценивался в один рубль. Даже зажиточные владельцы хуторов заготавлива­ли сена в обрез, что нередко при снежной и затяж­ной зиме приводило к массовому падежу.

В одном из писем своему младшему сыну Павлу Павловичу в Петербург, где тот служил гвардейским офицером, П.Ф. Бурсак сокрушался о неудачах в хозяйстве, особенно ˗ о пропаже крупного рогатого скота. В другом письме вспомнил, что зимой 1833 года погиб целый табун ˗ 1782 лошади. Оберегая себя от возможных необоснованных упрёков, он приписал: «Этому никто не верил и не поверит, но я тебе говорю правду, ибо приготовляюсь предстать на суд божий».

Иное отношение у подполковника П.Ф. Бурсака было к работникам. Получив от управляющего Фё­дора неполные, как он посчитал, сведения о состоя­нии скота на хуторе, он писал в ответ: «Впредь я рыло поколочу и тебе, и писарю, ибо все это от беспечно­сти…». А вот другое послание в тот же адрес: «Гля­ди, чтобы овечий сарай был укрыт камышом лучше хат». Когда посылатымыш бугаёв в Челбасы, то зай­мы оттуда косяк коней, та гляди, проклята тварь, больше детей своих…».  Наряду с этим управляющий Фёдор иногда получал и советы о том, в частности, как вести себя с подчинёнными: «Внушать и восста­новить повиновение к хозяину, сказать им, что мы и сами повинуемся нашим начальникам».

Владелец хутора был заинтересован в пополне­нии рабочей силы и иногда поощрял своих постоян­ных тружеников. Богатые соседи, такие как есаул Г. Гречаный, эту политику Бурсака не поощряли, объяс­няя свои претензии тем, что он подкупил своих ра­ботников, дав им по кобыле. Отвергая обвинение, ответчик писал: «Нужным считаю вам сообщить, что я одариваю оными (лошадьми) только тех косарей, которые у меня постоянно по восемнадцать лет за­рабатывают». Те же, которые были записаны в свидетели, по словам Бурсака, такого продолжительного срока не выработали, поэтому подарков не заслу­жили.

Проживавшие в хуторе Бурсака работники со вре­менем обзавелись и своим хозяйством. 22 августа 1852 года старший сын Павла Фёдоровича Пётр Павлович в бумаге, посланной Каневскому станич­ному правлению, отметил, что его крестьяне имеют собственных волов. А управляющему Фёдору при­казывал строго различать, какие скирды господские, а какие крестьянские.

Со свойственной богатым хуторянам настойчиво­стью Павел Фёдорович Бурсак, а позже и его сын Пётр Павлович требовали от войсковой админист­рации принятия оперативных и жёстких мер по от­ношению к соседям, нарушившим границы из зе­мельных владений. В 1859 году П.П. Бурсак возбу­дил дело против казаков Каневской и Стародеревянковской станиц за скошенное на его участке сено.  А позже, в 1863 и 1866 годах, отец его вступил в тяжбу из-за плотинной мельницы.

Уже в 1875 году в Каневской юрте имелось 36 зем­левладельцев, представлявших богатое казачье со­словие. Площади их земельных участков составля­ли от 90 до 340 десятин, в то время как наделы ря­довых станичников не всегда дотягивали до 30 де­сятин. Самым крупным в элитной среде был Павел Павлович Бурсак, имевший 339 десятин 600 саже­ней самой лучшей земли.

Споры за неё и имущество продолжались между казаками каждый год вплоть до Октябрьской рево­люции, когда землю передали тем, кто её обрабатывал. Есть предположение, что после установле­ния Советской власти хутор Бурсаки перешёл в соб­ственность крупного каневского предпринимателя из иногородних Кондрата Богомолова, но пользовался он им недолго.

Дамба через реку Челбас, построенная вскоре после освоения этих мест, два столетия уже служит людям. Раньше она соединяла Бурсаки с хутором Щербаки, располагавшемся на правом берегу. С на­чалом всеобщей коллективизации жители этих на­селённых пунктов вступили в сельхозартель «Новая жизнь», переименованную 25 марта 1953 года в кол­хоз имени И.В. Сталина.

Дамба с двумя деревянными мостами имела большое значение для народного хозяйства райо­на. Через хутора по ней из Мигут, Красногвардейца и других населённых пунктов в Каневскую и обрат­но почти каждый день ездили подводы, а после Ве­ликой Отечественной войны ˗ и автомобили. Путь этот километров на десять был короче, чем через Стародеревянковскую.

Интенсивная эксплуатация этой дороги и искус­ственных сооружений с годами приводили их всё более в плачевное состояние. Через южный водоотводный канал, особенно в непогоду, проезд очень затруднялся, а то и вовсе был невозможен.

О необходимости ремонта хлипкого моста или со­оружении, хотя бы небольшого, но нового и прочного жители хутора Бурсаки не раз просили председате­ля колхоза «Победа» П.П. Реву, земли которого при­мыкали к населённому пункту. Н. Захаров, Н.Кар­пов, А. Василенко, В. Чумак и другие писали даже в районную газету, но слова их, как будто никто не слы­шал.

В одной из заметок ˗ «Будет ли конец волоките?» Н. Захаров писал 5 мая 1956 года: «В марте у описы­ваемого мостика едва не утонули колхозники Митрофан Гондарь, Ксения Щербак и Алексей Лыфарь. Первый выбрался из воды сам, двоих других дове­лось спасать Ивану Бацуну и его соседям-хуторя­нам. «Мостик будет сооружён после посевной, ˗ ска­зал заместитель председателя Каневского сельско­го Совета Бутко, ˗ медлить с этим делом нельзя…». Время идёт, но строительством моста никто не за­нимается.

И тогда инициативу проявили Пантелей Василь­евич Кучеренко и его седовласые товарищи. В хуто­ре и округе они подыскивали и пускали в дело под­ходящие строительные материалы. Лишь после это­го руководители коллективного хозяйства и местной власти приступили к делу. К месту строительства подвезли необходимое количество столбов и досок. Вскоре небольшой мостик был готов. Труд инициа­торов и их помощников, хотя и с задержкой, Каневс­кой сельсовет все же оплатил.

На месте бывшей водяной мельницы Ф.Я. Бур­сака, которая была разрушена на стыке девятнад­цатого и двадцатого веков, позже построили элект­ростанцию колхоза имени Сталина. А чтобы в поло­водье не размывало дамбу, в ста метрах севернее, в Щербаках, соорудили мост. Благодаря ему в реке Челбас постоянно поддерживался нужный уровень воды.

˗ В 1955 году мост снесло, и председатель колхо­за В.Ф. Резников, вместо того, чтобы построить но­вый, распорядился засыпать промоину землей, ˗ вспоминал П.В. Кучеренко. ˗ К тому же электростан­цию остановили и шлюз, пропускавший воду, закры­ли. Река, не имея свободного стока, начала размы­вать плотину и заливать поля колхоза «Победа». Бо­лее ста гектаров, на которых раньше колосилась пшеница, выращивались другие культуры, частично оказались под водой, а частично заросли камышом и болотной травой. В половодье же нередко возни­кала угроза затопления самого хутора.

В середине пятидесятых годов двадцатого века в Бурсаках в две улицы выстроились уже более пя­тидесяти домовладений. В некоторых семьях имелись дети школьного возраста. Но так как своей шко­лы в этом населённом пункте не было, мальчишки и девчонки в любое время года и в любую погоду вы­нуждены были ходить на занятия за три километра в хутор Шевченко, куда, кстати, ходили и взрослые ˗ в магазин за покупками.

Тот же неугомонный П.В. Кучеренко облюбовал в хуторе Бурсаки место, где можно было построить школу и торговую точку и начал беспокоить началь­ство: «На строительство у нас выйдут все. Найдутся и плотники, и каменщики. Женщины сказали, что обмажут здание в три дня…».

В правлении колхоза «Победа» к предложению прислушались, и в хутор начали завозить кирпич. К концу 1956 года начальную школу № 49 построили.

Первым её директором и учителем стала Клавдия Михайловна Филиппенко. В конце этого же учебного года, 16 июля 1957 года, она была переведена в Каневскую и назначена первым директором Дома пионеров. А в хуторской школе её сменила Зозуля.

Решив одну проблему, хуторяне брались за вторую, третью... Несколько лет продолжались переговоры об электрификации и радиофикации, о строительстве водопровода. На территории колхоза имени Сталина артезианский колодец был, и жители хутора Бурсаки им пользовались. Но с наступлением распутицы к нему можно было добраться только на лодках.

На просьбы М. Гонтаря, А. Лыфаря и других председатель колхоза «Победа» В.Ф. Резников отвечал, в 1961 году к хутору будет подведена электролиния, на ферме № 4, что находится рядом, будет построен магазин». Радиофикация же не проводится из-за отсутствия подземного кабеля. Как только колхоз купит его, у хуторян появится возможность слушать передачи.

Уже в середине октября того же года хутор Бурсаки был радиофицирован. Позже протянули и электролинию. Всего остального так и не дождались. Анна Марковна Воробей, поселившаяся здесь в 1942 году, спустя шестьдесят лет вспоминала о том периде: «Сначала хутор стал неперспективным, а потом и вовсе никому не нужным. Не было поблизости работы, прошли стороной газопровод, водопровод, телефонная линия. Молодёжь покидала хутор, хаты продавали за бесценок или просто оставлялись хозяевами. Беспощадное время превращало их в развалины,  а потом и вовсе стирало с лица земли».

В советское время на хутор регулярно приезжала автолавка, доставляли почтовые отправления, пенсию. Ветераны М. Коробко, Т. Дудкина, И. Пушкин и другие в 1973 году тепло отзывались о почтальоне Иване Павловиче Соболеве. В любую погоду – в осенне-весеннюю распутицу, в зимние снегопады – он каждый день доставлял почту. «Ездить далеко, ˗   вспоминали хуторяне, Иван Павлович запря­жет лошадь и едет на хутора, спешит, чтобы мы вов­ремя получили пенсию, письма, свежие газеты. По­чтальон не молод, всю войну прошёл и сейчас от­лично трудится. Его награждали грамотами, занес­ли в Книгу Почёта».

В ноябре 1990 года семнадцать потомков Фёдо­ра Яковлевича Бурсака во главе с его праправнуком Владимиром Сергеевичем Бурсаком, живущие во многих европейских странах, побывали в станице Каневской и хуторе Бурсаки. «Вот, наконец, забро­шенный, умирающий хутор, каких, к сожалению, не­мало теперь на Кубани, ˗ писала об этом визите одна из краевых газет. ˗ Десятка два дворов, и лишь в не­скольких из них живут.

Кадры на память ˗ у старенького мостика через светлую речку, кишащую мальками, у казачьего под­ворья. Гадание о том, что же тут было в далёкие годы, в этом царстве камышей, во времена атаман­ского правления их пращура. Затем потомки Ф.Я. Бурсака совершили прогулку по Каневской, посети­ли районный историко-краеведческий музей...

Достигнув в шестидесятые-семидесятые годы двадцатого века пика своего развития, хутор Бурса­ки после этого начал терять позиции. Последние десятилетия он умирает на глазах. Здесь по-прежнему нет газопровода, водопровода, радио, проводно­го телефона, не говоря уже о таких объектах, как магазин, школа, клуб. Это звучит как-то, до обидно­го, смешно.

Хутор Бурсаки сегодня ˗ это всего две семьи. Павел Леонидович Дубовой с женой Татьяной Фё­доровной и помощником Виталием Николаевичем Карнаван занимаются личным подсобным хозяй­ством. Григорий Васильевич Гриненко, с которым живут мать-пенсионерка Анна Марковна и сын Гри­горий, работает в одном из стародеревянковских предприятий. Выживать им в нелегких условиях по­могают смекалка.

Источник:  Цветков В. Хутор Бурсаки : точка на карте // Каневчане. – 2012. - № 10. – С. 24-27.