Печорин – точка кризиса, обещающая движение к звездам (рецензия А.Татаринова)

В течение двух лет читатели газеты «Кубанские новости» имеют прекрасную возможность знакомиться с рецензиями литературного критика Алексея Татаринова. Это человек, работающий с литературой в двух важнейших сферах – научно-педагогической – как доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой зарубежной литературы Кубанского госуниверситета, и литературно-критической – своими многочисленными публикациями в периодике, активно участвующими в современном российском литпроцессе. Он был признан лауреатом газеты «Литературная Россия» (2011 г.) и журнала «Наш современник» (2012) за лучшую литературно-критическую публикацию.  В своих многочисленных интервью критик говорит о терапевтическом, просветляющем и развивающем душу человека воздействии литературы. «Какой бы ни был роман: агрессивный, пессимистический, депрессивный, оптимистический – он захватывает твоё время и в тот же момент даёт тебе некие силы для того, чтобы провести внутреннюю работу. Ведь в нём ты можешь найти отражение себя состоявшегося, себя возможного, других людей…». Но в то же время Алексей Татаринов отмечает: «Литература не проповедь. Литература не просто обещание какой-то торжествующей схемы, которую обретёт читатель. Пути действия литературы очень сложные». Многие критические статьи филолога можно найти на сайте газеты «Кубанские новости», а здесь  мы публикуем рецензию на роман Михаила Лермонтова «Герой нашего времени».  Все наши юные читатели изучают Лермонтова в рамках школьной программы, думаю, их может заинтересовать этот свежий взгляд на  бессмертную классику.

КАВКАЗСКИЙ МУЧЕНИК ПЕЧОРИН

Рецензия на роман Михаила Лермонтова «Герой нашего времени» (А.Татаринов).

Григорий Печорин – плохой человек: непозволительно играл с женщинами, застрелил на дуэли товарища, не скупился на циничные слова. Создавший Печорина Михаил Лермонтов – человек хороший: не только великий русский поэт, но отважный воин, убитый завистниками и клеветниками.

Мы знаем: автор – не герой, у него своя судьба. Дистанция, отделяющая литературного творца от творения, всегда должна учитываться. Однако исключение их родства и глубокой связи – ошибка. Печорин – это Лермонтов в предощущении своей близкой и неминуемой смерти, в обреченности и неумении крепко схватиться за житейский оптимизм, чтобы все демоны конца исчезли, покинули поэта. Печорин – умирающий в гении внутренний человек, которому Лермонтов, балансирующий на грани жизни и небытия, посвящает последний, очень непростой гимн.

Еще Николай Первый учил правильно оценивать «Героя нашего времени». Печорина любить нельзя, Максима Максимыча – необходимо: «Характер капитана прекрасно намечен. Когда я начинал эту историю, я надеялся и радовался, что, вероятно, он будет героем нашего времени, потому что в этом классе есть гораздо более настоящие люди, чем те, кого обыкновенно так называют. В кавказском корпусе есть много подобных людей, но их слишком редко узнают; но в этом романе капитан появляется как надежда, которая не осуществляется…». Сторонники литературы как прямого нравственного поучения царские слова часто вспоминают. Да здравствует Максим Максимыч! Добрый, сердечный человек – всем бы такими быть!

В хоре моральных оптимистов не нахожу себе места. Все мы помним, что симпатичного вояку, несущего букет сентиментальности, не обнял Григорий Печорин. Уклонился, лишь пожал руку старому товарищу. А он хотел броситься на шею. Что еще знаем о Максиме Максимыче? Нигилизма и романтизма точно в себе не несет. Хорошо относится к Бэле. Спас девушку? Нет, не спас. Отец большого семейства? Ни детей, ни жены. Нет, и не будет. Замечательный сын? Родителей не видел много лет. Он даже не в курсе, живы ли отец и мать. Бэла о нем перед смертью вспомнить не сумела. И вряд ли случайно. Максим Максимыч – незаметный человек, растворяющийся в будничном потоке, не способный задать жизни ни одного радикального вопроса, не ощущающий железной необходимости своей мужской воли. Не родил, не спас, не создал. После знаменитого эпизода с несостоявшимися объятиями Максим Максимыч «сделался упрямым, сварливым штабс-капитаном». Слишком долго радоваться Максиму Максимычу – все равно, что награждать Печорина за изгнание контрабандистов из Тамани.

Печорин – крест, который тащит Лермонтов на свою пятигорскую Голгофу. Как понять человека, который не способен к чистой любви, но многих женщин затягивает в круг непреодолимого влечения к нему? Где граница между неприятием высшего света, всех его фальшивок и тяжелым мироотрицанием, смехом над телом погибшей Бэлы? Есть ли серьезные отличия романтической позы от состояния одиночества, от психологических нестыковок с бытием, скорби о нашей обреченности и какой-то мрачной судьбе мира в целом? Это вопросы к герою. Но и вопросы поэта к самому себе. Лермонтов из тех, кто сам себе крест до невозвратной точки.

Лермонтов спасает Печорина от салонного Петербурга, чтобы потолки и купола не мешали Небесам наблюдать за одной из самых удивительных душ, созданных русской литературой. Кавказ расширяет героя до своих горных просторов и делает его пристально смотрящим оком, способным хотя бы на время возвысить чистое созерцание над депрессивной мыслью: «Налево чернело глубокое ущелье; за ним и впереди нас темно-синие вершины гор, изрытые морщинами, покрытые слоями снега, рисовались на бледном небосклоне, еще сохранявшем последний отблеск зари».

Печорин совмещает почти гармоничное пребывание в природном мире, прохладную затерянность в скалах и степях с напряженным чувством заброшенности, с уверенностью в том, что мир – не друг человеку. Для кого-то подражание Богу и природе – любовь. Лермонтовский герой устроен иначе. Он быстро забывает Бэлу, с пониманием всматривается в саркастическую судьбу убитого Вулича, хладнокровно стреляет в Грушницкого, беспричинно доводит до отчаяния княжну Мери, не может остаться с Верой. Это его – печоринское – соединение с холодной, парадоксальной в своем отчуждении жизнью. Или способ разговора с ней. Большой, сверхчеловеческий мир – неназванный собеседник Печорина. Порою кажется, что главный герой стремится подражать Богу и природе равнодушием, оледенением, одолевающей бесчеловечностью. Он больше горный снег и морская вода, чем горячее сердце.

Печорин не есть сострадание. Но через его взгляд и слово Лермонтов управляет нашим состраданием к этим печальным теням, навсегда вошедшим в память: к слепому мальчику из «Тамани», ко всеми оставленной – братом, отцом, Григорием, Казбичем – Бэле и совсем одинокому Вуличу, к Вере, которой вряд ли удастся пережить свою короткую совместность с Печориным.

Назвать это чувство жарким никак нельзя. Молодой Лермонтов, словно стесняясь сердечных чувств, заставляет героя сказать о себе много провокационных слов: «В один прегадкий вечер имел несчастие родиться… Я имею сильное предубеждение против всех слепых, кривых, глухих, немых, безногих, безруких, горбатых… Что ж? Умереть так умереть! Потеря для мира небольшая; да и мне самому порядочно уж скучно. Я – как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что еще нет его кареты. Но карета готова…». Из-за Григория выглядывает и сам Михаил: «Нравится мой роман? Восхищаешься? А ведь я совсем конченый человек. Многие считают и будут считать меня позёром, наглецом, гордецом…»

На миг – иной ракурс. В романе «Герой нашего времени» русская литература занимается колонизацией юга. Кавказ действительно становится русским, но и Россия предстает кавказской. Происходит завоевание далеких земель словом о русской задумчивости, явлением сложной души, не подлежащей категорической оценке. Теперь Азовское море и Кавказские горы, Пятигорск, Кисловодск и казачьи станицы – земля русского слова. Лермонтов – генерал в этом походе, Печорин – живой памятник состоявшейся встрече Севера и Юга.

Какие женщины входят к нам вместе с главным героем! Бэла – девочка гор, лишь раз отдающая любовь и теряющая шансы вернуться, начать сначала, переписать историю. Гибкая контрабандистка под лунным светом — в полосатом платье, с распущенными косами, настоящая русалка с чудно-нежным взором и столь редким для наших земель правильным носом. Способная согреть Вера – в соединении греха и мудрости: «Вы, мужчины, не понимаете наслаждений взора, пожатия руки… а я, клянусь тебе, я прислушиваюсь к твоему голосу, чувствую такое глубокое, странное блаженство, что самые жаркие поцелуи не могут заменить его…». Княжна Мери – глупенькая, готовая прямо сейчас придумать любовь, быстро допрыгать до самого венца в сладком самообмане, и – такая живая, непридуманная в торжестве молодости.

Печорин не согласен идти двумя привычными дорогами. Первую назову «дорогой Грушницкого»: охать, вздыхать, пыхтеть от придуманных чувств только потому, что первое смазливое личико показалось совершенством; вляпаться в брак, жиреть-хиреть, жаловаться-кукситься, стать мизантропом на почве собственной пустоты и банальности некогда любимой женщины, полуистерично ненавидеть жизнь. Вторую дорогу никак не назову: там повседневный оптимизм-гуманизм может обернуться чудовищным карьеризмом, таким кошмарным самодовольством души и ума, что любой бомж на фоне тебя предстанет истинным философом и святым.

Печорина не будет на этих дорогах. Поэтому так внимательны к нему мужчины и, особенно, женщины. Из Максима Максимыча вылупится Обломов – с его широчайшей русской добротой и ежедневным тишайшим суицидом, замаскированным под уютное возлежание на диване. Из Печорина протянутся нити смысла к тягостным, но столь необходимым героям Достоевского, к толстовским Левину и Болконскому. Ведь для взлета необходим кризис – как полоса аэродрома. Печорин – точка кризиса, обещающая движение к звездам.

Приходится встречать опытных моралистов, готовых долго, почти профессионально осуждать Печорина. Понятно, есть за что. Смущает, что осуждающие речи часто звучат из чеховских футляров, где гаснет любой яркий свет и пропадает всякая скорость. В них сходят с ума от простоты, от четкости житейского опыта. Нет, сумасшедший дом здесь ни при чем. Просто перестают понимать, что Лермонтов шагнул в вечность, потому что был и Печориным. Сумел создать честнейшую исповедь неизбежно двойственного мужчины – героя всех времен. Ведь это и есть главный мученик на земле – человек, уверенный в отсутствии счастья. Счастье досталось нам – читать стихи и прозу, написанные этим мучеником. Наблюдать, как безволие Печорина побеждается волевым словом его отца – Лермонтова.

ЦИТАТЫ

·                 Никому не рассказывайте о своих несчастьях: друзей это опечалит, а врагов развеселит.

·                 – Заметьте, любезный доктор, – сказал я, – что без дураков было бы на свете очень скучно!..

·                 Плохое дело – в чужом пиру похмелье.

·                 Слава – это удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким.

·                 Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается.

·                 О самолюбие! Ты – рычаг, которым Архимед хотел приподнять земной шар!..

·                 Есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва
распустившейся душой! Она – как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет!

Источник: Татаринов, Алексей.   Кавказский мученик Печорин [Текст] : рецензия на роман Михаила Лермонтова «Герой нашего времени» / Алексей Татаринов // Кубанские новости. - 2017. - 8 февр. - С. 18-19.