Когда
заходит речь о русской литературе, и, тем более, о поэзии, с языка сразу
слетает имя Александра Сергеевича Пушкина. Его вклад в русскую литературу
трудно переоценить, он вывел русское литературное творчество на новый, более
высокий уровень, одновременно сделав более доступным для всех, снизив
литературную академичность в угоду народной мелодичности. 10 февраля мы отмечаем день памяти Пушкина. В этот день нелишне будет вспомнить не только
о творчестве Александра Сергеевича, но и о его путешествии через наш
благодатный край, нашу Кубань. Александр
Сергеевич Пушкин бывал на Кубани совсем недолго. Его путешествие по Черномории
(так в те времена называлась наша Кубань) с семьёй генерала Н. Раевского
длилось всего неделю. В августе 1820 года путешественники отправились из
Пятигорска в Крым. Кубань поразила Пушкина, он был под впечатлением от
увиденного и пережитого: вооруженные отряды горцев вдалеке, слышимая
перестрелка, постоянная тревога и готовность к неожиданным встречам.
Маршрут, по которому двигались путешественники, известен нам сегодня
благодаря письмам генерала Раевского к одной из дочерей - Екатерине Николаевне.
Это своеобразный «путевой журнал» генерала, в нем указываются населенные пункты
и местности, которые проезжал кортеж Раевских.
В письме от 13 июня 1820 года из города Горячеводска генерал сообщает, что из
Екатеринослава ехал он «по Мариупольской дороге, совершив переправу через Днепр
при деревне Нейенбург». На Кубань поэт вместе с семьей генерала Раевского прибыл в августе 1820
года. Пушкин побывал в Прочноокопской, Темижбекской, Кавказской, Усть-Лабинской
крепости. В Изрядном Источнике его и семью друзей встретил атаман Черноморского
казачьего войска полковник Матвеев, который сопровождал их через всю Кубань до
Тамани.
На пару дней останавливался Пушкин в Екатеринодаре, проезжал
Мышастовскую
почтовую станцию и Ивановский курень. Побывал в Копыле, Темрюке,
Пересыпи, в станице Сенной. Выезжал в Фанагорийскую крепость, откуда уехал 15
августа, чтобы сесть на пароход в Керчь.
Молодой поэт любовался природой, восхищался лихими наездниками - черноморскими
казаками, слушал казачьи песни. О своих дорожных впечатлениях он писал брату
Льву Сергеевичу: «Милый брат… Видел я берега Кубани и сторожевые станицы -
любовался нашими казаками. Вечно верхом; вечно готовы драться; в вечной
предосторожности!.. Ехал в виду неприязненных полей свободных, горских народов. Вокруг
нас ехали шестьдесят казаков, за нами тащилась запряженная пушка с зажженным
фитилем..
Хотя черкесы ныне довольно смирны, но нельзя на них положиться; в надежде
большого выкупа они готовы напасть на известного русского генерала. Ты
понимаешь, как эта опасность нравится мечтательному воображению. Когда-нибудь прочту тебе мои замечания на
черноморских и донских казаков — теперь тебе не скажу об них ни слова. С
полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега
Крыма…» Позже кубанские впечатления поэта отразились в черновом варианте
восьмой главы «Евгения Онегина»:
Простите, снежных гор вершины.
И вы, кубанские равнины;
Он едет к берегам иным.
Он прибыл из Тамани в Крым...
Согласно воспоминаниям
современников, фразу «Крым - колыбель моего Онегина» повторял поэт
неоднократно. В Крыму «баюкал» поэт своего «Онегина», родившегося на кубанской
земле...
Кубанский поэт Николай Краснов написал стихотворение «Пушкин на Кубани»:
«Я видел берега Кубани», -
Писал он брату своему,
Летя в гремящем шарабане
Сквозь день и ночь, сквозь свет и тьму.
Синели в небе гор макушки,
Даль удивительно чиста.
Ему кричали: «Саша!.. Пушкин!..
Гляди, какая красота!..
В семье любимой, знаменитой
Два чудных месяца прошли.
Теперь в Юрзуф, к брегам Тавриды
Его Раевские везли.
Их поезд был отдан на милость
Конвойных, скачущих верхом,
И пушка позади тащилась,
Дымя зажженным фитилём.
Все примечал: дороги, реки,
Орлов над горною грядой,
К ущельям скачущих абреков
И горских женщин под чадрой.
И мог часами любоваться
На казаков: всю ночь в седле,
Смелы, всегда готовы драться.
Да будет мир на их земле!
Шутил по-дружески с конвоем,
Лихое удальство ценя,
И не выдерживал порою –
Скорей садился на коня.
Веселой живостью на зависть
Дивил он спутников своих…
Спускался вечер,
Зажигались
Огни станиц сторожевых.
И снилась долго в дымке зыбкой
Ему казачья сторона…
Его блистательной улыбкой
Кубань навек освящена!
Наша каневская поэтесса Валентина Фёдоровна Вервекина тоже
посвятила великому поэту шутливые строки, мысленно полемизизируя с классиком.
Шутки с Пушкиным
«Мой дядя, самых честных правил…» А мой – был сельским кузнецом: В лицо родне он не лукавил – Он был всегда её лицом. Ах, Александр Сергеич, друже, Но как сегодня ты мне нужен, И как мечты твои близки! Перекликаясь голосами, Мы внемлем богу одному: В свой век свободу ты восславил, Воззвав к народу своему. И я теперь, не ради славы, И вне сравнения с тобой. Звучанием одной октавы, Пою свободу – снова в бой! Через века, её лишь царство Я почитаю дорогим! Пустое ж, и холопье, барство, Оставь, страна моя, другим! Не для него твои просторы Во все края от Иртыша! И для меня – ты вся в узоры Расшита, русская душа! Ты и цены себе не чуешь – Она тебе не по уму. Меж тьмой и светом ты кочуешь: Едва на свет – и снова в тьму. Быть может, в ней, во тьме печальной, Главою ввысь – яснее взор… Или ж у звёзд свой, изначальный,
перенимаешь ты узор. Чтоб заповедать его миру – Чтоб вздрогнул мир в своём чаду! – Он окровавленному пиру Подобен стал в земном аду. Не дети ж мы его исчадий – Зачем бредём на запах тот?!... … Не разобрал твой «честный дядя»… И мой уже не разберёт. Ах, Пушкин, как ты мне приятен: Как россиянин и как брат! Твой голос чист, а мой невнятен, Ты – мой учитель, и стократ! Затеяли ж … пустое дело – Алкать свободы мы спешим: Душа не раб земного тела – Но тело в рабстве у души. В веках мы с тобой далеки,
17.01.2014
Источники:
Вервекина В. Имя женщине –
жизнь…: Стихи и миниатюры в прозе/ В. Вервекина.- Каневская: Кубанское
полиграфическое объединение, 2016.- 336с. - Текст: непосредственный.
Комментариев нет:
Отправить комментарий